Развод. Мы больше не твои (СИ)
– А ты какого здесь находишься?! – спрашиваю взбешенно у одноклассника Ольги, Егора, кажется.
36
36
Естественно, логическая цепочка мгновенно выстраивается в моей голове. Но вопреки разуму я лишь сильнее прижимаю Олю к себе. Во мне просыпается, нечто первобытное, вроде желания закинуть свою женщину на плечо и утащить в пещеру подальше от других самцов.
Егору требуется несколько секунд, чтобы оценить обстановку, и то, как я держу растерянную Ольгу, которая до сих пор меня не оттолкнула. Я криво усмехаюсь только для него, моего предполагаемого соперника, но выражение лица видит и жена.
– Да отпусти ты меня уже наконец! – со всей силы толкает она. – Тебе не должно быть никакого дела до того, что он здесь делает! Ты никто!
– Я твой муж! – повышаю голос и ловлю укоризненные взгляды. – Извините, дети спят, а я шум поднимаю, – быстро добавляю, не чувствуя за собой никакой вины. – Привык, что дом большой, можно не бояться сказать что–то громче положенного, – зачем–то говорю еще и это.
Ощущение владения ситуацией стремительно покидает меня. Это очень неприятно, прямо очень–преочень.
– Ха! Да тебя в том доме практически никогда не было, когда нужно было думать о сне двойняшек, – парирует Оля, раздражаясь, – и чего ты вообще приехал? Решил снова делать мозги своим драгоценным домом? Нет! Он мой! Должна быть у меня моральная компенсация за столько лет бесполезного брака!
На щеках Ольги проступает румянец, она ерошит свои волосы в эмоциональном порыве. И, черт, как же это прекрасно. Давно я не испытывал желания пообщаться со своей супругой в горизонтальной плоскости, а тут внезапно испытал. Да еще и как испытал!
Этот ее напыщенный дружок совсем не к месту сейчас. Правда, Ольга едва ли разделит мое страстное желание.
– Кстати, хорошо, что ты заговорила о моральной компенсации. Я получил ее от клиники и хочу всю сумму перечислить тебе, это будет справедливо, – произношу спокойным голосом.
Возмущения Оли никак меня не задели, это в принципе сложно сделать после того, как я разобрался во всем.
– Засунь себе эти деньги, – зло говорит моя пока еще супруга, но ее перебивает ее дружок.
– Оля, зачем тебе отказываться? Тот же дом содержать надо, пока не удастся его продать. Такая недвижимость не особо ликвидна, найти покупателя за полную стоимость – это еще надо постараться, – рассуждает он.
– А ничего не придется ни продавать, ни содержать, я со всем справлюсь, – перебиваю Егора. – Зачем нам лишаться нашего семейного гнездышка? Я могу себе позволить содержать не один такой дом, – бросаю уничижительный взгляд на Егорку. – Тем более мне очень понравилось, как ты раскрасила там стены, Олечка.
– Ага, ври лучше, – хмыкает Ольга, – тебе отродясь не нравилось ничего ярче серого цвета, белый и черный – твой потолок. Я, кажется, поняла, ты приехал, чтобы снова начать спор о доме, да? Не можешь угомониться? Деньги от клиники теперь предлагаешь, удобно, свои тратить не нужно.
– Ох, – тяжело вздыхаю, закатывая глаза, – как же иногда трудно с тобой. Но не скучно, это главное, – торопливо добавляю, чтобы она снова не начала ссылаться на развод, раз мне трудно. – Давай проводим посторонних, а сами своей семьей посидим и поговорим, как цивилизованные люди.
Делаю шаг в сторону Егора.
– А ты уверен, что именно ты семья? – теперь на лице Ольгиного дружка появляется неприятная ухмылка.
И что–то она меня так бесит, что я резко замахиваюсь и ударяю кулаком в челюсть этому напыщенному хмырю…
37
37
Ольга
Как ни удивительно, но жизнь стала активно налаживаться. Наверное, я действительно в каком–то роде пребывала в состоянии послеродовой депрессии. Конечно, до серьезных проблем мне было очень далеко, я не могу жаловаться, но что–то в голове точно происходило.
Да и как не происходить, если вся жизнь заключена в присмотре за двумя маленькими детьми, помощи нет никакой, а супруг давно забыл значение такого слова, как «семья». В подобных условиях у любого начнется если не послеродовая депрессия, то сильная хандра.
Человек – существо такое, с тонкой душевной организацией, как ни крути. Не зря говорят, в здоровом теле здоровый дух. Одно без другого невозможно, и так далее.
И стоило мне поехать на отдых с родной тетей, как я начала неминуемо приходить в норму. Да и тетя как будто помолодела, общаясь с нами, все время порывалась помогать с двойняшками. Конечно, физически она бы не смогла за ними бегать, но присмотреть, пока они в коляске, и, например, почитать им тетя могла, чем с удовольствием и занималась.
Вот так после года мои Никита и Соня, да и я тоже, узнали, каково это иметь рядом нормальную бабушку, а не постоянно занятую, которая при редких встречах предпочитала включать им мультфильмы, чтобы не приставали.
Конечно, в моей новой жизни была и ложка дегтя. Отдых не мог длиться вечность, а переезд дался мне труднее, чем я думала. В тетиных краях на порядок холоднее, это было первым не очень приятным обстоятельством. А второе и гораздо более важное – после большого дома с личным участком жить в квартире, даже немаленькой, оказалось сложно.
– Да ладно тебе, получишь дом, продашь его и сможешь приобрести что-то другое. Ты говорила, у твоей тети дача, может быть, кто–то неподалеку продает участок, – утешил меня тогда Егор, который действительно отправился с нами.
– Ой, у нее дача далеко, пока я тут одна и без машины, эта квартира гораздо удобнее. Да и тетя за стенкой. Ради этого можно привыкнуть к каморке под лестницей, а у нас далеко не каморка, – вмиг приободрилась я тогда, устыдившись того, что с тоской вспомнила дом, в котором была абсолютно несчастлива.
О Глебе я совсем не думала. Мой персональный юридический рыцарь в сверкающих доспехах продолжал спасать меня от любых нежелательных контактов и упоминаний о пока еще муже, который даже развестись со мной по–человечески отказывался, продолжая демонстрировать свой мерзкий характер.
– Ох, отвратительного отца я нашла своим детям, – задумчиво произнесла я одним вечером. – Может, не зря я не могла забеременеть, меня предостерегали от того, чтобы такой, как он размножался, а я упорствовала и не послушалась.
– Гены, конечно, многое предопределяют в человеке, не спорю, – спокойно сказала тогда моя тетя, мы как раз пили чай на нашей кухне, а дети рядом в очередной раз перебирали содержимое шкафчиков, – но воспитание и среда обитания все же важнее. Да и в малышах ведь не только Глеб сидит, но и ты. Потому не смей больше произносить подобное вслух! Если на то пошло, ваше ЭКО тоже не всесильно, оно бы просто не сработало, если бы все было настолько серьезно.
Я устыдилась и как будто свободнее вздохнула.
– Ты права, тетя, чего это я. Мои крошки – это лучшее, что я сделала в своей жизни, я очень виновата перед ними за такую мыль, – воскликнула я в порыве излишне патетично.
– Не виновата, просто больше не нужно. Да и ты у меня не только мамочка, но еще и умница, и красавица. Работай над своей самооценкой, твой друг уже рассмотрел в тебе бриллиант. Кстати, что у вас с ним? – хитро подмигнув, спросила тетя, переводя разговор на давно интересовавшую ее тему.
А я и не знала, что у нас с Егором. Он все время был рядом, но дальше полунамеков и дружеского общения у нас не заходило, и до сих пор не заходит. Егор не делает следующий шаг, я тоже предпочитаю оставаться в подвешенном состоянии.
Возможно, дело в том, что он привык не обременять себя отношениями с большой буквы, а легкое общение считает неподходящим нашему сложившемуся взаимодействию. Плюс у меня дети, а у него тяга к переездам.
В общем, нагородили сложностей, что ни тогда, ни сейчас, когда Егор упал на моих глазах от неожиданного удара Глеба, я не знаю, что между нами происходит и происходит ли. Но точно знаю, что я была обязана захлопнуть дверь перед носом Глеба, а не стоять, как дурочка, давая ему зайти!