В стране мехов (иллюстрации Риу Эдуарда)

равнявшемуся четверти окружности острова.
Понятно, как все это встревожило Джаспера Гобсона. Тайна, которую
он так берег, могла быть открыта самой природой, так как вследствие
вращательного движения все изменилось. Солнце, луна и звезды восходили
и заходили не на своем обычном месте, и это не могло не
 Гобсон был в отчаянии... 
обратить внимания таких наблюдательных людей, как Мак-Нап, Райе
и Марбр.
Но, к великому удовольствию лейтенанта, никто, казалось, не замечал
происшедшей перемены. Перемещение было незначительно, а покрытое
тучами небо не позволяло ясно видеть восход и заход небесных
светил.
С этого дня остров поплыл с еще большей скоростью, подвигаясь
к полюсу и удаляясь от земли. Несмотря на всю твердость характера, Джаспер Гобсон стал приходить в отчаяние.
Вскоре температура понизилась еще больше. 23-го и 24-го шел целый
день снег, и мало-по-малу образовалась громадная ледяная равнина.
Море замерзало.
Наконец, 27-го сентября, наблюдение показало, что остров Виктории
стоит на скованном льдом месте под 177°22' долготы и 77°57' широты, более, чем в шести стах милях от материка.
XI. Сообщение Джаспера Гобсона
Таково было положение обитателей форта. Остров „бросил якорь“ , по выражению сержанта Лонга, т.-е. остановился и стал таким же неподвижным, каким был раньше, до разрыва перешейка с материком. Но
шестьсот миль отделяло его еще от земли, и это расстояние надо было
пройти по замерзшему океану, среди громадных льдин, в самые холодные
месяцы северной зимы.
Это было очень опасное предприятие, но колебаться не было возможности.
Нетерпеливо ожидаемая Джаспером Гобсоном зима, наконец, наступила.
Она остановила остров и соорудила между ним и ближайшими
материками ледяной мост в шестьсот миль длиною! Надо было воспользоваться
этим обстоятельством и постараться вывести всех из этих ледяных
пустынь.
Действительно,—как и объяснил лейтенант своим друзьям,—нельзя же
было ожидать весны с ее ледоходом и рисковать быть снова унесенными
течением Берингова пролива. Оставалось только выждать, чтобы лед
окреп, т.-е. подождать еще три, четыре недели, которые можно было
употребить на осмотр и разыскание наилучшего санного пути или к азиатским
берегам, или к Американскому материку.
— Нечего и говорить,—объяснял Джаспер Гобсон своим друзьям,—
что если только будет возможно, предпочтение будет, конечно, отдано
Новой Георгии. Мы отправимся к берегам Русской Америки.
— Калюмах будет нам тогда очень полезна,—заметила Полина Барнетт,—
она, как туземка, прекрасно знает эту местность.
— Да, она принесет нам большую пользу,—ответил лейтенант,—и за
приход ее к нам мы должны ее благодарить от всей души. С ее помощью
нам будет гораздо легче добраться до форта Михаила у Нортондского
залива, и даже еще южнее, до города Ново-Архангельска, где мы и проведем
конец зимы.
— Бедный форт Надежды!—сказала Полина Барнетт.—Сколько трудов
и забот было положено на него! Мне будет больно покинуть его на
этом острове за непроходимыми льдами. Да, я чувствую, что мое сердце
будет разрываться, когда придется расстаться с ним!
— Мне будет не менее тяжело, чем вам, милэди,—сказал Джаспер
Гобсон,—а может быть, даже и больше. Я вложил все мое уменье, всю
мою энергию в устройство этого форта, и никогда не утешусь при мысли, что должен его покинуть! Наконец, что скажет Компания, доверившая мне
это дело!
— Она скажет, мистер Гобсон,—горячо воскликнула Полина,—что
вы исполнили свой долг и что вы не ответственны за причуды природы, всегда и во всем более могущественной, чем воля и энергия человека!
Она поймет, что вы не могли предвидеть того, что с нами случилось, потому что это было выше человеческой проницательности! Она узнает, что благодаря вашей энергии и осторожности она не потеряла ни одного
 
из вверенных вам подчиненных.
— Спасибо, милэди, за эти добрые слова,—сказал Джаспер, пожимая
руку Полине.—Но я хорошо знаю людей; поверьте, что на них лучше
действует удача, чем неудача.
Сержант Лонг, желая отвлечь лейтенанта от грустных мыслей, завел
разговор о необходимых приготовлениях на случай скорого отъезда и, между прочим, спросил, думает ли он скоро объявить всем правду относительно
их положения?
— Подождем еще,—ответил Джаспер Гобсон,—мы избавили их до
сих пор от многих тревог, подождем до тех пор, пока не назначим день
отъезда.
Обычные работы продолжались в форте еще несколько недель.
Какая разница была теперь в положении обитателей форта Надежды
в сравнении с прошлым годом, когда все были спокойны и счастливы!
Зима тогда начиналась точно так же, как и теперь. Сначала лед стал
понемногу образовываться у самого берега. Прежде всего замерзло озеро.
Температура, державшаяся днем на два градуса выше точки замерзания, ночью понижалась градуса на четыре. Джаспер Гобсон приказал всем надеть
теплые зимние одежды. Внутри дома устанавливали конденсаторы, чистили воздушный резервуар и воздушные насосы. Вокруг форта ставили
западни, и Марбр с Сабином были вполне довольны успехами охоты.
Наконец, заканчивались и работы по главному дому.
В этом году все шло точно в таком же порядке. Несмотря на то, что
форт находился теперь на два градуса ближе к полюсу, чем в прошлую
зиму, особой перемены в средней температуре не замечалось.
Зима на этот раз была менее сурова. Погода стояла влажная, не
проходило дня, чтобы не было снега или дождя. Нечего и говорить, что
лейтенанта Гобсона такое состояние температуры нисколько не удовлетворяло.
Что же касается моря, то оно замерзало неправильно. Большие черные
пятна, видневшиеся среди льда, свидетельствовали, что льдины еще
не были соединены. Иногда слышался громкий треск плохо смерзшихся
кусков льда, верхние части которых постоянно размывались дождями. Ледяных
гор было еще мало, и на горизонте не тянулись сплошные ледяные
массы, как в прошлом году.
— Вот вполне благоприятное время для искателей северо-западного
прохода и для открывателей северного полюса. Но для нас оно совершенно
не подходит и идет в разрез с нашими планами!
Такая погода продолжалась весь октябрь. Гобсон высчитал, что температура
в среднем держалась на тридцати двух градусах по Фаренгейту
(ноль градусов по Цельсию). Между тем, для того, чтобы лед окреп, нужно, чтоб в течение нескольких дней было не меньше восьми градусов
мороза.
Что лед еще недостаточно окреп, подтверждалось одним обстоятельством, не ускользнувшим от внимания Полины Барнетт и Джаспера Гобсона.
Дело в том, что ни одно животное не решилось покинуть остров, что они, конечно, не преминули бы сделать, если бы замерзшее море
представляло собою надежный путь. Теперь же, напротив, они бродили
в громадном количестве кругом фактории и, казалось, искали соседства
с людьми. Даже волки подходили к самой ограде в погоне за куницами
и северными зайцами, составляющими их главную пищу. Голодные олени, не находя больше ни травы, ни моха, бродили большими стадами около
мыса Батурст. Белый медведь,—вероятно, тот самый, которому Калюмах
была обязана своим спасением,—часто прогуливался по берегу озера.
Понятно, все эти животные, особенно жвачные, которым необходима растительная
пища, находились еще на острове только потому, что уйти
с него было невозможно.
Как уже было сказано, температура держалась на точке замерзания.
В прошлую же зиму в это самое время было уже до двадцати градусов
мороза. Какая разница, и как прихотливо распределяется температура