Немного мечты (СИ)

Наверняка владельцы кабаре, когда сделали его стены и двери звуконепроницаемыми, имели в виду не только избежать жалоб от досужих соседей, но и вот этот вот эффект ошеломления, который возникал у каждого, переступающего порог кабаре.
Они были хорошими психологами, эти владельцы.
Темное помещение, сверкающее всеми оттенками красного цвета, от алого шелка драпировок на стенах до малинового бархата кресел, волнами спускающимися к сцене, на которой и происходило то действо, за которое «Божью коровку» неоднократно хотели закрыть и которое было причиной того, что зал в настоящее время был переполнен.
На сцене искрились и брызгали весельем, ослепляли вспышками сверкающих нарядов и белизной нижнего белья, зачаровывали обольстительно демонстрируемыми стройными ногами Искушение и Обольщение, Соблазн и… нет-нет-нет, никакого Разврата, господа! Вы ничего не докажете!
Хотя «Божья коровка» и была тем самым заведением, в котором пятнадцать лет назад танцовщица на сцене разделась абсолютно догола, но сейчас подобное зрелище на здешней сцене было… нет, не редкостью. Просто владельцы кабаре прекрасно понимали, что прямая нагота скоро приестся. А вот бесконечное балансирование на грани, обещание, что вот-вот – и будет продемонстрирована женская красота во всей ее очаровательной обнаженности… 
Не так соблазнительна нагота, как полуприкрытость.
Череста сел в кресло, с полуулыбкой принял бокал вина от бесшумно подошедшей девушки, и лениво перевел взгляд на сцену, где как раз скрывался за кулисами радужный каскад одного номера и сменялись декорации для другого…
Он резко наклонился вперед, буквально впившись взглядом в появляющихся на сцене… мужчин?
Конечно же, нет: одетые в мужскую одежду девушки, в масках – а танцовщицы «Коровки» всегда выступали только в масках - в цилиндрах и смокингах, с блестящими тросточками и… о, боже, да ведь это не брюки, это черные лосины, облегающие стройные ножки так, что будь они голыми – это было бы и вполовину не так чарующе.
Череста продолжал внимательно наблюдать за происходящем на сцене, не пропуская ни одного движения девушек, ни одного па, ни одного взмаха ногами или оборота трости. Если кто-то и наблюдал за ним, то не увидел бы ничего необычного: мужчина любуется прекрасными девушками. Если кто-то наблюдал за ним последние четыре раза, когда Череста появлялся здесь – а он начал ходить в это кабаре совсем недавно – то этот внимательный кто-то обратил бы внимание, что начальник охраны Эллинэ просматривает вполглаза все номера, иногда даже уходя раньше конца выступления, но всегда очень и очень пристально смотрит номер «Черные смокинги». Не только наблюдательный, но и умный кто-то мог бы предположить, что Череста ожидает какого-то знака от одной из танцовщиц. И, не получив его, спокойно покидает кабаре.
Номер уже подходил к концу, когда Череста вздрогнул, наклонился вперед, как будто не веря собственным глазам, и, вскочив, бросился к выходу из ложи. Вышеупомянутый умный кто-то в этом месте сделал бы вывод, что сегодня начальник охраны получил этот самый долгожданный знак и бросился на встречу с кем-то, кто, возможно, скрывается за кулисами кабаре под видом одной из десятка танцовщиц.
Собственно, в этом выводе и заключалась ловушка.
  
Глава 40
 
Небольшие игральные кубики прокатились по игровой доске. Смуглые типы, захваченные игрой, чуть наклонились вперед и тут осознали, что у них гости. Синхронно повернулись…
Кристина вздрогнула.
У игроков не было глаз.
Вернее, может и были, но у каждого из них было залеплено квадратной нашлепкой из сероватых бинтов по одному глазу. У левого игрока – левый, у правого – правый. Нашлепки держались на грязноватых полосках лейкопластыря.
- Чьто нужьно? – с сильным акцентом спросил один из них. Недружелюбно.
- Господин Эри, - не менее недружелюбно произнес Мюрелло.
- Нет таких, - отмахнулся игрок.
Попытался отмахнуться. Мюрелло шагнул вперед и навис над игровым столом (впрочем, судя по виду, он был не только игровым, но и обеденным и письменным и рабочим и иногда – кроватью).
 
- Мне нужен господин Эри, - тон Мюрелло подразумевал, что, во-первых, означенного господина Эри, когда Мюрелло его найдет, не ждет ничего хорошего, во-вторых – если он не найдет данного господина немедленно, то им будет назначен один из обитателей комнаты.
Игроки переглянулись:
- Зьдесь только мы с бьратом живем.
- Он жил здесь два года назад.
- Нет. Мы вьсегьда зьдесь жили. Не было тут Эри.
Мюрелло скрипнул зубами. Слишком отчетливо для того, чтобы это было просто выражением недовольства.
- Квартира 39?
- Да.
- Дом 17?
- Нет. Дом семьнадьцать-бис. Дом семьнадьцать – следующий по улице.
Мюрелло тихо выругался. Кристина тоже: «Два девятых вагона, блин…»
* * *
Дом номер семнадцать отличался от своего двойника только тем, что на нем номер был нарисован не белой краской, а желтой. И чуть ровнее.
Они уже подошли было к дверям подъезда, как дверь распахнулась от мощного удара изнутри, грохнула о стену, захлопнулась и, судя по звуку, прихлопнула пытающегося выйти. После чего получила еще один пинок… Процесс повторился, закончившись еще одним ударом о пока невидимого человека.
Третий удар снес дверь с петель, она пролетела над ступеньками и загрохотала по мостовой.
Кристина и Мюрелло наконец увидели борца с дверями.
Высоченный, метра два ростом, плечи шириной примерно так в освободившийся дверной проем. Мятые черные штаны, серая рубашка, накинутая на плечи куртка, галстук, болтающийся засаленной удавкой. Тяжелые ботинки, которыми удобно пинаться (что и было продемонстрировано). Кепка, из под козырька которой смотрели кривой нос, переломанный чаще, чем Джеки Чан, и два глаза, налитые мутной злобой на весь мир.
Тяжелый взгляд медленно проследовал по улице и уперся в Мюрелло.
- Эй ты! Иди сюда!
- Меня зовут не Эйты, - Кристине стало жутковато, но Мюрелло не только не насторожился, он, казалось, даже расслабился.
- А меня, - оскалился мутноглазый, поднимая тяжеленный даже на вид кулак, - зовут Тынарвался, фамилия – Нанеприятности. Может, слыхал?
- А меня – Ноно Щелк, - неожиданно не только для задиры, но и для Кристины сказал Мюрелло.
И если для девушки это прозвучало непонятно, то покачивающемуся драчуну это имя явно что-то говорило. Пусть не сразу – прямо было видно по глазам, как медленно ворочаются его мозги, разыскивая в картотеке памяти нужную карточку.
- Ноно… Щелк? Ты же… он же… врешь!
- Хочешь проверить? – Мюрелло сжал кулаки.
- Мы же не в Яме…
- А я не только в Яме размажу тебя по земле. Проверим?
Взгляд задиры метнулся туда-сюда. Драться ему внезапно расхотелось, но и отступать он не хотел.
- Как тебя зовут? – неожиданно мирно переспросил Мюрелло.
- Тонно Шестнадцать.
- Тоже в Яму выходишь? – в голосе телохранителя Кристины прозвучало заметное уважение.
- Ага. Щелк… ты правда Щелк? Он же давно не выходит.
- Уезжал. А сейчас по делам приехал. Ладно, Тонно, некогда мне. Передавай привет ямщикам. Кто там из стариков еще остался?
- Двойной, Чернильник, Крюк…
- Что, Крюк еще выходит? Он же старый был еще при мне.
- Не, то сын его. Старый Крюк уже лет семь как умер.
- Сын? Джерма или Алиас?
- Алиас. Джерму в прошлом году в ремни затянуло.
- Понятно. Всем, кто Щелка помнит, привет. Как-нибудь заскочу, помахать.
Мюрелло протянул руку, обменялся крепким рукопожатием с громилой Тонно и вместе с Кристиной шагнул вперед, к двери. Верне, к дверному проему.
 
* * *
- Мюрелло, - спросила девушка, когда они поднимались по лестнице, точно такой же скрипучей, как и в предыдущем доме, - что еще за Яма?
- Кулачные бои по воскресеньям. 
- Кулачные бои?
- У рабочих не очень много развлечений.