Осколки разбитых иллюзий (СИ)

— Ты поняла? Держишь эмоции под контролем, — дает наказ, установив зрительный контакт со мной.
— Да, — выдавливаю из себя.
С трудом представляю, как мне удастся это сделать. В данную секунду мне хочется разорвать этого человека. Кто он? Как посмел пойти на такое?
— Рафаэль, кто этот Мартынов? Неужели, можно лишить кого-то жизни только из-за того, что вы конкуренты по бизнесу? Может тут что-то другое? — задаю вопросы, что сжирают меня изнутри.
— О нём немного известно. Тёмная лошадка. Удалось выяснить лишь то, что женат второй раз, имеет сына от первого брака, бизнес ведёт не самым честным способом. Скользкий тип.
Закончив речь, он смотрит на наручные часы
— Мне пора. Через полчаса должен быть на объекте, — он наклоняется, целует меня в голову. — Давай, не раскисай, — говорит напоследок.
Жмёт руку Адэму, говорит ему что-то, выходит из кабинета.
Как только за братом закрывается дверь, обессилено закрываю глаза. Остаюсь сидеть на месте. Обнимаю себя руками. От боли каждая клеточка на коже трещит, грозясь рассыпаться в прах.
Не знаю, когда мне было хуже. Тогда, когда я считала виноватой в смерти отца Адэма и себя, или сейчас, узнав, что подлое вмешательство какого-то человека лишило его жизни. Долгие месяцы его пичкали чем-то, что привело к остановке сердца.
Я не знаю сколько проходит времени. В какой-то момент выпадаю из реальности. Такое происходит, когда спишь. Мысли в голове немеют, мозг отключается. В таком состоянии я нахожусь до тех пор, пока на мои плечи не ложатся теплые руки. Вспоминаю о присутствии Адэма. Он нависает надо мной со спины.
— Как же сильно ты ненавидишь меня, Адэм, — произношу надломленным голосом, распахиваю ресницы.
Пальцы на моих плечах едва ощутимо дергаются, меняют температуру. Тепло, исходящее от его ладоней, превращается в лед. Руки соскальзывают с моих плеч.
Он отступает назад из-за спины. Встает с боку. Отодвигает стул, стоящий рядом. Переворачивает его ко мне, садится. Затем выдвигает мой, поворачивая его к себе. Мы оказываемся лицом к лицу. Смотрим прямо в глаза друг друга.
Я жду, что Адэм заговорит. Скажет, что я ошибаюсь, что он вовсе не ненавидит меня.
— Ты знал, что мы его не убивали. Знал и молчал. Ты позволял мне так думать. Ты хоть понимаешь, через что я прошла, Адэм? Тебе нравится, когда я страдаю? Это всё потому, что предпочла тебе другого? Ты так мстил мне?
Вижу, как мои слова заставляют его морщиться, словно при зубной боли. Чернота его глаз затягивает меня. Пространство вокруг сужается до нас двоих. Наши колени соприкасаются. И мне кажется, что он и я — это одна большая оболочка обнаженной боли.
— Я тебя не ненавижу, — вкрадчиво произносит он, удерживая меня в плену своих глаз. — Я тебя… — замолкает, будто сам не знает, что хочет сказать.
Миг превращается в столетия.
— Хочу, — добавляет он.
«Хочу» — эхом раздаётся в голове. Маленькая надежда, что возможно за «я тебя…» последует «люблю», оборачивается разочарованием.
Почему мне в голову вообще пришло, что такое возможно?
— Хочу каждый миллиметр твоего тела, — продолжает он так тихо, что слышен шум за дверью.
Цвет его глаз меняет окрас. Сейчас они не такие чёрные, как мне казалось ранее. Карие. С множеством крапинок вокруг радужки глаз.
— Хочу все твои грёбанные мысли.
Клубок разных чувств поднимается в груди и не может найти выход. Трепыхается, как заключенный в неволе.
— Хочу наполнить твои лёгкие своим дыханием.
От тембра его голоса, внизу живота разрастается огненный шар. Всё моё женское начало стремится к нему.
— Хочу твоё сердце себе.
Его откровение меня пугает и трогает одновременно. Меня ломает на две части.
Запредельно. Это не может быть реальностью.
«Мне это снится» — эта мысль заставляет отскочить назад на стуле, потерять зрительный контакт с ним.
Не могу вдохнуть. Воздух испарился, превратился в вату.
Что это? Что со мной происходит?
Заглядываю ему в лицо. Мне показалось? Этого всего не было? Он не произносил этих слов? Лицо Адэма настолько непроницаемо, словно высечено из камня. Его губы плотно сжаты.
 
Я схожу с ума. Разум не выдерживает всего, что происходит со мной. Выкидывает подобные галлюцинации. Теряюсь, не знаю, что сказать. Как быть? Встать и уйти? О чём мы говорили?
— Так почему ты не сказал про папу? Что не мы стали причиной его смерти? — произношу дрожащим голосом.
Адэм медленно встаёт со стула. От него исходят вибрации гнева. Глаза чернее, чем грозовая ночь. Как я могла подумать, что они карие? Это всё моё воображение.
— Что бы это изменило? Ты страдала бы меньше? — его голос стеклянный.
Прищуренный взгляд стреляет в меня молнией.
— Нет. Но возможно, ненавидела бы нас чуть меньше, — бросаю в ответ.
Отворачиваюсь от него и шагаю к двери. Стараюсь унять трясущийся подбородок и грядущий поток ядовитых слез.
Адэм. 
Бессонница стала постоянным спутником Адэма в последние месяцы.
Он сидит за макбуком уже несколько часов, когда давно перевалило за полночь. Голова и глаза болят от бесконечной смены информации и цифр в отчётах. Уход в иной мир Мураза Низами привнёс в его жизнь коррективы. Новые обязанности и статус.
Теперь он управляет огромной компанией, а так же женат на девушке, с невыносимым характером и упрямым нравом.
Адэм откидывается на стуле, нажимает пару клавиш, сохраняя нужные ему документы.
«Хочу каждый миллиметр твоего тела. Хочу все твои грёбанные мысли. Хочу наполнить твои легкие своим дыханием. Хочу твоё сердце себе.» — в голове звучит собственное признание. Хочется прижать к вискам курок. Какого чёрта на него, блять, нашло?
Стоит только подумать о Камилле, как руки сами собой тянутся к пачке с сигаретами. Схватив их, он выходит на террасу. Достаёт одну, тянет в рот, но не закуривает.
Девушка настолько засела в голове, что если так будет и дальше, он заработает рак лёгких.
Проходит вперед к стеклянному куполу. Оттуда ему открывается вид на часть её террасы. Рассматривает дверь, ведущую в её гостиную. Свет погашен всюду. Значит, спит.
Мысли уносят его в тот день, который предшествовал тому, в какой хаос сейчас превратилась его жизнь.
Адэм был уже знаком с этой сукой, под названием «смерть». Только на этот раз она не проявила благородства и показала, какой может быть внезапной и неожиданной.
Он собственными глазами видел, как остекленели глаза Мураза, как перестало биться его сердце, но не мог поверить в случившееся.
Смерть опекуна настолько потрясла его, что изначально казалось, он свихнётся. Даже, когда потерял собственного отца, не переживал так болезненно, как скоропостижную кончину Мураза.
Микаэль Берк был болен продолжительное время. Все, включая Адэма, были готовы к тому, что мужчина покинет этот мир. Но случай, который произошел с Муразом, стал потрясением для многих.
Неотложная помощь погрузила тело в машину, чтобы отвезти в морг, и Адэм, сев в автомобиль, поехал следом. Он нёсся по ночной трассе и, как проклятый, молил Всевышние силы, чтобы случившееся оказалось сном, ошибкой. Чем угодно, но не жестокой реальностью.
В ушах стоял крик Камиллы. Перед глазами бледное заплаканное лицо. Она была в прострации, отказывалась верить в смерть отца. И если бы не потеряла сознание, он не знает, как бы удалось оттащить её от тела мужчины.
Чувство вины сжирало его изнутри, как черви прогнившую плоть. Яркий свет, от мигалки неотложной помощи, слепил глаза. Адэм мчался за машиной, словно старался догнать и вернуть к жизни Мураза. Он не знал, зачем он едет, но не мог оставаться на месте, ничего не предпринимая.
Доехав до места назначения, он сел у машины. Внутрь его не пускали. Ехать куда-либо не было сил.
Он сидел во дворе больницы, облокотившись спиной о холодный метал и игнорируя трещащий от звонков телефон. Каждая минута, что бежала вперед, вдалбливала гвоздь в его сердце и отяжеляла совесть. Перед глазами снова и снова прокручивалась картина того, как Мураз оседает на землю, от услышанных слов, произнесенных им.