Ледащий (СИ)

— Коля, нам нельзя! — попробовала откосить Марина. — Я беременна.
— Осторожно — можно, — не согласился Николай…
Когда она уснула, он некоторое время лежал и улыбался в темноте. Все получилось — лучше не придумаешь. Остается зарегистрировать их брак с Мариной, определиться с днем венчания — дед хочет, чтобы они обязательно венчались, и дальше жить спокойной, тихой жизнью, насколько это можно на войне. Хватит приключений! У него теперь семья.
Но война не согласилась…
[1] Курвиметр — прибор для измерения дли извилистых линий, обычно на карте.
[2] Слова И. Николаева.
  
Глава 14
 
14.
За окнами гремело. Взрывы раздавались то ближе, то дальше, сливаясь в непрерывные раскаты и заставляя стекла дребезжать. Николай вскочил с постели и оторопело осмотрелся. В спальне вспыхнул свет; Марина, отойдя от выключателя, стала торопливо одеваться.
— Что случилось, дорогая? Куда ты собираешься?
— Не слышишь разве? Вновь прилеты, — застегивая пояс юбки, женщина вздохнула. — Мне нужно в госпиталь — и срочно.
— Зачем?
— Раненых начнут свозить. Как ты не понимаешь?
— На улице опасно — снаряды рвутся.
— Как-нибудь дойду.
— Я провожу…
Николай вскочил и тоже начал одеваться. Через пять минут оба вышли из подъезда и по пустынной улице торопливо зашагали к госпиталю. Тот встретил суетой. В ворота заезжали санитарные машины, из них вытаскивали раненых и на носилках заносили в здание. Марина побежала в отделение, Николай поколебался и отправился в столовую. Невесте не поможет, поскольку он не врач, а у него своя работа. В столовой он позавтракал, после чего спустился в цокольный этаж. Несмотря на неурочное время, автоклав с водой был приготовлен. Николай зачаровал раствор и, едва закончил, как к автоклаву подбежали сестры и стали переливать его в бутыли.
— Нам звонят из госпиталей, больниц, — пояснила подошедшая к нему сестра-хозяйка. — Очень много раненых. Запас кончается.
Николай кивнул и отправился опять в столовую. Там вновь поел, подумал и пошел к Марине. Что его заставило так сделать, он не знал, но почему-то потянуло. В детском отделении госпиталя не наблюдалось суеты, но напряжение царило. Медсестры и врачи в халатах стояли возле ординаторских, чего-то ожидая.
— Детей пока не привозили, но ждем, — ответила Марина на его вопрос. Ее Несвицкий обнаружил в кабинете, — Прилеты были очень сильные, детей не могло не зацепить. Вот что, Коля, ты не обижайся, но сейчас не до тебя. Занимайся своим делом.
— Я зачаровал раствор, — сообщил ей Николай. — Подумал: может, буду здесь полезен.
— Чем? — начала Марина, но не договорила. За окном раздался мощный взрыв. Здание тряхнуло, и Николай, как в замедленной киносъемке увидел рассыпающееся осколками оконное стекло. Один крупный осколок вонзается любимой в шею. Марина поднимает руку, нащупывает острое стекло и дергает его наружу. Из раны бьет фонтаном кровь. Любимая бледнеет и оседает на пол.
— Врача! Скорее! — что есть силы закричал Несвицкий и метнулся к распростертой на полу Марине. Нагнувшись, торопливо зажал ладонью рану. Кровь цвиркнула сквозь пальцы, окрасив руку алым. Он нажал сильнее, но кровь не унималась, пробиваясь по краям ладони. Лицо Марины побледнело и начало сереть. Все было, как некогда под Пешаваром. Сергей Стеценко с разорванной артерией, и он пытающийся остановить кровотечение. Тогда не удалось…
«Господи! — взмолился Николай. — Помоги мне! Пришли скорей врача. Спаси ее!..»
Сколько он простоял вот так — нагнувшись и зажимая рану, Николай не знал, но показалось: вечность. За его спиной звучали голоса, кто-то что-то говорил и отдавал распоряжения, Николай не слышал их. Он по-прежнему держал ладонь на шее у Марины, с испугом ощущая, что кровь больше нее стремится пробиться сквозь ладонь. Вся истекла? Остановилось сердце? Николай боялся глянуть на лицо Марины, опасаясь увидеть его мертвым. Но где же помощь?
Кто-то тронул его плечо.
— Николай Михайлович, вы слышите меня?
 
— Да, — ответил он, узнав голос Кривицкого.
— Сейчас я обойду вас, присяду над Мариной Авенировной. Вы по моей команде убираете ладонь, а я зажму ей рану стерильной марлевой подушечкой. Как поняли?
— Приступайте, — сказал Несвицкий.
Начальник госпиталя обошел его, склонился над Мариной.
— Готовы? Убирайте руку!
Несвицкий подчинился. Подушечка легла на рану. Николай заметил, что перед этим кровь даже не плеснулась на пол.
— Отойдите! — приказал ему Кривицкий. — Санитары, осторожно поднимаем раненую.
Отступив к стене, Несвицкий видел, как Марину погрузили на каталку и выкатили из кабинета. Начальник госпиталя шел рядом с ней, не отрывая руки с подушечкой от раны. Несвицкий устремился следом, но его остановила медсестра.
— Николай Михайлович, вам нужно привести себя в порядок. Вы весь в крови.
— Но Марина…
— Ей Степан Андреевич займется. Он лучший наш хирург.
— Хорошо, — кивнул Несвицкий, поняв, что сестра права. — Ведите.
В туалете, оставляя красные потеки на фаянсе раковины, он умылся. Сестра забрала его куртку и застирала пятна крови. Вернула ее, влажную, владельцу.
— Отведите меня к операционной, — попросил Несвицкий.
— Следуйте за мной, — кивнув, сказала медсестра.
У операционной Николай сел на кушетку, стоявшую напротив двери, и откинулся затылком на прохладную стену. Стал ждать. Сердце екало. Николай ожидал, что вот-вот дверь напротив отворится, Кривицкий выйдет и скажет виновато: «Извините. Я сделал все, что мог…»
… Кривицкий появился из дверей довольно скоро. Заметив Николая, направился к нему. Без маски и перчаток на руках он выглядел растерянно. Николай вскочил.
— Степан Андреевич?..
— Марина Авенировна в порядке, — ответил на незаданный вопрос начальник госпиталя. — Жива и будет жить. Да, есть потеря крови, но перельем ей донорской. Поправится.
— Слава Богу! — Николай перекрестился.
— Хочу спросить, — начальник госпиталя поскреб в затылке. — Вы что с ней делали?
— Так вы же сами видели, — удивился Николай. — Зажимал ей шею. Насколько понимаю, осколок от стекла перерезал ей артерию. Кровь брызнула фонтаном. Держал, пока вы не пришли.
— Видел, — кивнул Кривицкий. — И вас, и лужу крови. Но у Марины Авенировны на шее не осталось раны.
— Как это?
— А так. Есть свежий шрам розового цвета, а раны нет. Глазам своим не верил. Теоретически там мог образоваться тромб и перекрыть кровотечение, но, чтобы ткани затянулись… Как такое может быть?
— Не знаю, — Николай пожал плечами.
— Единственное объяснение: вы насытили ей кровь корпускулами, причем в невероятной концентрации, поэтому и ткани зажили. Теоретически возможно: плазма состоит на девяносто процентов из воды, а вы ее чаруете. Но я с таким не сталкивался и не читал об этом. Надо будет поэкспериментировать с плазмой. Внутривенные вливания сулят большие перспективы…
— Степан Андреевич, — прервал его Несвицкий, видя, что хирурга понесло. — Мы этим обязательно займемся, но попозже. Мне сейчас не до экспериментов.
— Извините, — смутился главный врач. — Не беспокойтесь за Марину Авенировну. Мы отвезем ее в палату и поручим медсестрам. Все будет хорошо.
— Я хотел бы находиться рядом с ней.
— А вот этого не надо, — Кривицкий взял его под руку. — Во-первых, она спит после укола, а, во-вторых, вам есть работа. Раствор зачаровали?
— Да.
— Вторую партию сумеете? Нам нужно много.
— Не знаю. Надо бы попробовать.
— Попробуйте. Если вы смогли спасти Марину Авенировну, то сил у вас хватает. Не нужно автоклава, попробуйте ведро. Тут каждый литр на счету.
— Хорошо, — ответил Николай. — Но я дождусь, пока Марину отвезут в палату.
— Не возражаю, — сказал начальник госпиталя. — Ожидайте…
В палате Николай немного посидел у койки, на которой, укрытая до подбородка одеялом, недвижимо лежала та, кому вчера он пел с эстрады. Смотрел на бледное лицо с закрытыми глазами. Одна рука Марины была обнажена, и от нее к штативу с банкой крови тянулась пластиковая трубочка. В капельно-фильтрующий узел лениво сочится из банки густая кровь. Несвицкий встал, поцеловал Марину в лоб и вышел.