Голодная бездна Нью-Арка (СИ)
…Мэйнфорд не любил вспоминать то время.
Темное.
И дождь шел почти всегда, словно город сам помогал прятать следы тем, кто потчевал его новой кровью. Нью-Арк умел быть благодарным.
И шутить.
…безглазый лавочник, насаженный на прутья ограды. И ведь нарочно выбрали место перед самым участком, показывая, сколь бессильна полиция…
…проститутка, забитая до смерти…
…упрямый торговец, решивший, что заработанные тысячи защитят его. Его нашли на седьмой день, безглазого, безъязыкого, с отрубленными пальцами, но живого. Правда, эта жизнь была хуже смерти. Впрочем, Мэйнфорд слышал, что мучился бедолага недолго.
…девушки, пропадавшие прямо с улиц, без следа, без надежды на возвращение. И холодное любопытство города, наблюдавшего за возней тех, кто полагал себя его хозяевами.
Тогда Мэйнфорд вновь услышал его.
И решил, что дед ошибся, и он все-таки сходит с ума.
…он и до сих пор сходил. Правда, от этого сумасшествия существовало спасение, лежало в кармане плаща, в жестянке, еще сохранившей аромат лакричных леденцов. И на вкус травяные пилюли, сотворенные Кохэном, походили на те же леденцы.
Лакрицу Мэйнфорд ненавидел.
Но шепот Нью-Арка, все его голоса, доносившиеся из Бездны, ненавидел куда сильней.
И порой пилюли уже не спасали.
Шепот проникал в сны, искажая их, превращая в красно-черный рисованный кошмар, выбраться из которого Мэйнфорд не был способен…
…и он увеличил дозу вдвое.
…а теперь трусливо думал о том, чтобы отказаться от пилюль вовсе. Если кто и знает, что творится на его улицах, то Нью-Арк. И тогда имеет смысл прислушаться к его голосу, вдруг да права старая ведьма… если именно за этим она и приходила?
Намекнуть.
Или поиграть, альвы любят играть с людьми. И вряд ли Вельма сильно отличается от сородичей. Нет уж, город способен свести с ума, а безумным Мэйнфорд точно работать не сможет.
И отогнав мысль о заветной жестянке, он сказал:
— Куда тебя подвезти?
— А разве…
— На сегодня достаточно. Отдыхай. И завтра пришлю за тобой машину. Не хватало, чтоб чтица заболела…
— У вас работы много.
Именно.
Работы. Много.
Глава 5
Колонка не работала.
Проклятье! Тысяча и одно проклятье! Тельма всю дорогу мечтала о душе. Она даже морально рассталась с четвертаком. И треклятая колонка четвертак заглотнула.
Но горячей воды не дала.
И холодной не дала.
Трубы гудели. Кран кашлял.
— Твою ж… — Тельма спустилась.
Ее распирала злость, не своя, но подхваченная в подвале вместе с чужим отчаянием, с отголосками боли, с тягостным ощущением собственной беспомощности.
Все уже было.
Случилось.
И эту память не изменить.
Только и остается, что бессильно пинать трубу, матеря управляющего…
— Это бесполезно, — раздалось сзади. И Тельма обернулась, собираясь высказать все, что накипело, а накипело многое, только…
…если кто и умел гасить гнев, то светлячки.
— Привет, — сказала девушка в стеганом халатике, — меня Сандрой звать. А ты новенькая, да? Вчера въехала, да? Я слышала…
Она сияла так ярко, что глазам от этого становилось больно, и Тельма зажмурилась.
— Я хотела пойти познакомиться, но подумала, что поздно уже. Пойдем чай пить?
— Воды нет.
Гнев таял.
И обида. И все остальное.
— Я набрала… и ты набирай. Купи себе ведро, здесь днем часто воды не бывает. Вообще-то она есть, но Твинкль перекрывает трубы, чтобы зря не тратили. Представляешь? Я уже к нему ходила ругаться, да бесполезно…
Сандра взяла Тельму за руку.
— Осторожно, я…
— Чтица, знаю… у меня тетка из ваших, так что я не боюсь… мне скрывать нечего…
Она была светом.
Чистым солнечным светом, которого так не хватало в Нью-Арке, да и не только в нем. Тельма уже и забыла, каким бывает солнце. А теперь вот вспоминала.
Теплым.
Как тот мамин свитер из тончайшей шерсти… кружевная шаль… и кружка из альвийского стекла, тонкого, такого, что как в руки взять, но и прочного. Стекло нагревалось, но не так, чтобы обжечься, и Тельме нравилось держать кружку в руках.
Вдыхать пар.
— А я тут уже второй месяц… дыра, конечно, зато недорогая… — Сандра вела за собой, и Тельма шла, страшась разорвать прикосновение и лишиться солнца.
Нельзя.
Светлячки и прежде встречались на ее пути, но никогда еще дар их не был столь сильным. Какой у нее уровень?
Хотя… светлячки не к той категории относятся, которой присваивают уровни.
— Ничего, вот стану знаменитой, и перееду. Куплю себе квартиру на Острове. Или лучше дом? Как ты думаешь? Мой агент утверждает, что у всех звезд дома, а мне хочется квартиру… и чтобы непременно на Бэлторн-Биг… ты когда-нибудь бывала на Бэлторн-Биг.
— Да, — против воли ответила Тельма.
И тут же прикусила язык.
Ни к чему… случайная знакомая, временная соседка. Мечтает об Острове и славе. Все светлячки мечтают о славе. Или богатстве. О славе больше. Мистер Найтли, которого стоит найти, утверждал, что это — естественная потребность их натуры.
— И я! — к новости Сандра отнеслась с восторгом. — Ездила на экскурсию… пять талеров, представляешь⁈
В ее квартирке уютно пахло свежей выпечкой.
— Садись. Там так… Боги милосердные… голова кругом идет! И туманов, говорят, никогда не бывает… не знаю, правда ли…
— Правда.
— Класс! Ненавижу туманы, они меня в тоску вгоняют. Ты булочки будешь? Я, когда нервничаю, всегда булочки пеку, а есть нельзя, сама понимаешь…
Сандра похлопала по плоскому животику.
— Мой агент говорит, что мне надо похудеть…
— Куда уж больше, — Тельма присела.
Квартира… обыкновенная квартира, отражение той, которую заняла сама Тельма. Узкий коридор. Закуток-кухня и комнатушка, но на этом сходство заканчивалось. У Сандры было тепло.
Нет, не потому, что из-за окна не дуло.
Дуло. И слабою защитой от сквозняка стал лоскутный плед, свернутый валиком. На пледе разлегся выводок матерчатых котов с глазами-пуговицами.
Светлые обои.
Светлые цветастые шторки. Светлые накидки на стульях, да еще и бантами украшенные. В этом клоповнике и банты. Рамочки на стенах.
Фотографии.
— Мама моя, — Сандра поставила на стол плетеную миску с булочками. — И тетка… они близнецы, представляешь? Я одно время думала, что у меня две мамы! Правда, их и вправду две… они с мамой меня вместе растили…
— А отец?
Тельма взяла булку. Из вежливости. И еще потому, что жутко хотела есть. И чтобы занять рот, потому что кому понравятся неудобные вопросы?
Сандре.
Она лишь отмахнулась.
— Понятия не имею. Мама говорила, что он в городе проездом был. Коммивояжер. Представляешь⁈ Папаша-коммивояжер… у меня, наверное, по всей стране сотня братьев и сестер… хоть бы с одной познакомиться. Я всю жизнь о сестре мечтала, но у мамы… что-то там не ладилось, а тетка сказала, что детей не хочет…
Сандра говорила.
О себе.
О матери. О тетке. О городке своем, который оставила с полгода тому, и совсем даже не скучает, разве что самую малость. Она пишет маме письма, правда, марки дорогие, и звонила бы, но у мамы телефона нет, а до шерифа, у которого есть — за деньги горожан поставлен, между прочим — полторы мили ехать. И кто будет ждать?
И вообще, по телефону ей говорить не нравится. Неприятная магия.
Речь Сандры убаюкивала, обволакивал сладкою патокой голос ее, который хотелось слушать и слушать, не вникая, что именно там происходило или происходит. Главное, что голос этот, свет ее, освобождали собственную душу Тельмы от гари недавних воспоминаний.
— … вот он мне и сказал, что у меня вроде бы как дар есть, и что мне надо уезжать, что я могу знаменитой стать… я-то сначала не поверила, — Сандра подливала чай.
И булки ее… с корицей… в прежней жизни, в той, от которой остались одни кошмары, булки с корицей пеклись по субботам. И мама позволяла себе съесть одну, говоря, что, если уж суббота, то можно…