Моё имя (СИ)

К тому же, Сирилу часто приходилось слышать жалобы эксилей на нового короля и его политику, которая, в принципе, сводилась лишь к одному, а именно: поднятию налогов ради собственных королевско-изощрённых утех. Количество недовольных было действительно впечатляющим: во всех уголках королевства эксили плакались на новую власть и мечтали о возвращении времён правления короля Гарольда, что пусть и не были идеальными, но зато выделялись хоть какой-то стабильностью. Иногда кое-где начинали распространяться идеи восстания, которые тут же другими эксилями и пресекались. А как иначе? Кто согласится пойти воевать, зная, что будет убит одним лишь словом или же взглядом? Насколько бы тяжкими времена не были, страх перед королевской меткой всегда сдерживал буйных эксилей от поспешных действий. Ну, а о правде, кроме черноволосого принца, похоже, никто больше и не догадывался.
Доновару сила короля не подвластна. Нет, вовсе не от того, что в нём нет ни капли крови Девериусов — в истории и до этого было множество случаев смещения правящей семьи на долгое время (однако, каким-то немыслимым образом концы всех этих историй всё равно сводились к Девериусам). Скорее всего, Доновар просто несовместим с этой силой, так как, по словам отца, идеальный контроль над меткой способны освоить лишь те, чей дух непоколебим и бескомпромиссен. Ну, а прийти к выводу, что она всё-таки ему неподвластна, было не так уж и сложно: в противном случае, как бы ещё Сирил до сих пор оставался в живых? Да и Лудо, по слухам, был отправлен в весьма опасные, не до конца освоенные пограничные земли с множеством хищных зверей и тварей в качестве командира отряда. Зачем? Разве не очевидно? Доновар боится растущего влияния брата и хочет избавиться от него как можно скорее. Ну, а устранить помеху «королевским» способом он просто-напросто не способен.
Удивительно, но даже несмотря на то, что Сирил и сам частенько недоедал (еду он, по большей части, зарабатывал тяжким трудом, однако в сложные времена и воровством не брезговал), его тело вдруг, стало стройным, вытянутым и подтянутым. Многие девушки засматривались на принца, однако, конечно же, его они совершенно не интересовали: в жилах мальчика, что уже почти стал юношей, кипело лишь желание мести. Ради него он, рискуя всем тем немногим, что и так имел, выкрал у гвардейца, патрулирующего пограничные рубежи, меч далеко не самого лучшего качества. Каждый день Сирил упражнялся в фехтовании, полётах и воздушных боях от восьми до десяти часов, совершенно забывая при этом, что такие понятия, как «боль» и «усталость», вообще существуют. Его душой и разумом овладела далёкая цель, лишь ради которой он и продолжал жить. Дабы не забывать о ней, каждый раз открывая и закрывая глаза, черноволосый принц повторял про себя одно и тоже: «Отомстить, стать королём и перевернуть устой этого мира к чертям собачьим. Да, верно: мне пока что нельзя умирать…»
Вспышка.
Крик толпы, цепной реакцией передававшийся от ложи к ложе, с каждой секундой становился лишь яростнее и безумнее. Да и могло ли быть иначе? Как-никак, Фестиваль героев проводился всего раз в четыре года.
В этот день смельчаки со всего мира собирались в столице, дабы, рискуя собственной жизнью, доказать всем и каждому, что в королевстве им нет равных. На протяжении пяти дней они сражались в поединках один на один исключительно холодным оружием, с запретом на использование крыльев и стального покрытия. Ну, а в сегодняшнем финале последние двадцать героев должны были померяться силой в общем бою и выяснить, наконец, кто именно будет носить титул «сильнейшего» ближайшие четыре года. Однако, конечно же, соблазном для всех служило далеко не это звание: по традиции нынешний король был обязан выполнить любое желание победителя, независимо от того, что именно тот решит пожелать. Ради одной этой привилегии в список участников и записался черноволосый боец, ещё подросток по телосложению, непонятно зачем скрывающий своё лицо за маской шута с красными щеками.
Именно этого дня Сирил ждал последние четыре года и именно ради него тренировался так долго и столь безбашенно. С навыками принца легко было не только выйти в финал, но и попутно сыскать славу «героя-добряка», что выиграл все бои меньше, чем за минуту, и при этом не убил абсолютно никого. Сейчас, в общем месиве, он сражался точно также: заставлял противников падать один за другим, в то же время ещё ни разу не нанеся никому из них смертельного удара.
 
Бой подходил к концу, и последней преградой, стоящей на пути будущего короля, оказался громила в два метра ростом, всё это время только и делающий, что отсиживающийся где-то в сторонке и предоставляющий Сирилу возможность делать за него всю грязную работу. Другими словами, финал фестиваля свелся к тому, что, обливающийся потом, Сирил вынужден был сражаться с великаном в лучшей своей физической форме. Толпа ревела от негодования, однако, на большее не была способна, так как официально правила никто из двоих оставшихся оппонентов никак не нарушил.
Конечно, четырнадцатилетнему пареньку на пределе собственных сил было весьма непросто отбивать удары тяжеленного меча мужчины лет эдак за сорок.Вот только, похоже,он и не собирался сдаваться, чем, несомненно, вызывал лишь крики одобрения и поддержки у собравшегося поглазеть на великолепное зрелище народа.
Ключом к победе шута-героя, как ни странно, оказалась ненависть — лучшая помощница в любой жизненной ситуации. Стоило Сирилу лишь на мгновение перехватить презрительный взгляд Доновара, сидящего на золотом троне и смотрящего на танцующих внизу бойцов, словно на букашек, недостойных его внимания, как меч громилы тотчас был выбит из грубой хватки противника. После этого сын Гарольдаодним точным ударом рукояти в живот отбросил оппонента аж до краёв арены, тем самым уверенно заявив на весь мир о своей безоговорочной победе.
Толпа ревела и аплодировала, пока победительслегка наигранно кланялся во все стороны со счастливой улыбкой на лице, которую, само собой, никто под маской шута так и не смог увидеть. Всё было не напрасно! Четыре года ожидания не прошли просто так… Теперь остался лишь один, последний удар.
Спустя пару минут, когда зрители, наконец, успокоились, к Сирилу спустился теперешний королевский советник, лицо которого мальчик и не пытался запомнить, сразу решив, что он — весьма незначительная фигура в разыгранной партии. Пожав руку принцу (о чём он, само собою, даже и не догадывался), советник тотчас возвестил:
— Возрадуйтесь! По традиции, год начала которой уже никто и не вспомнит, вам предоставляется честь загадать желание, что в тот же миг будет исполнено милостивой волей его величества.
Как же долго ждал этих слов принц-изгнанник. И как же долго продумывал ответ на них в своей голове.
— Я хочу сразиться с «сильнейшим из ныне живущих эксилей» — королём Доноваром Даром Первым — в бою не на жизнь, а на смерть.
Волнение, несвойственное даже для этого места, тотчас прокатилось по трибунам разрядом электричества. Такая дерзость! Разве король вытерпит это? Разве не убьёт мальчишку прямо здесь и сейчас? Обычно чемпионы просили богатство, знатный титул или же дочь короля в жёны, вот только ещё никто и никогда не замахивался на нечто подобное. А ведь если этот шут выиграет, то метка перейдёт к нему, и он станет королём… Согласится ли его величество на бой или же просто убьёт наглеца силой мысли?
Пока народ не сводил глаз с короля, обсуждая всё это, сам он, заметно побледнев, сверлил глазами плебея, что рискнул бросить ему вызов. В его голове возникало по десять идей за секунду, однако, все они сводились лишь к одному: ему не сбежать от этого поединка. Как Сирил и предполагал, Доновар так и не научился управлять меткой, а, откажись он просто так, не расправившись с наглецом, то тут же прослыл бы трусом средь подданных. Более того, сбеги он, ничего не объяснив, то не только раскрыл бы свою слабость, но и проиграл бы Гарольду…Не видя иного выхода, под всеобщие охи и ахинынешний король спустился на залитую кровью арену, чего за всю историю фестиваля, ещё не было ни разу.