На 127-й странице. Часть 3 (СИ)

— Тогда пусть одна из девушек станет к стене, — сказал О’Хара. Сказал и только потом подумал, что еще никогда этого не делал. Не было случая. Аплодисменты девочек его раззадорили. Хотелось чем-то удивить зрителей, вот и выпрыгнуло необдуманное предложение.
Он посмотрел на затихших девочек и успокоился. Никто их них не горел желанием стать мишенью.
«Ну, и слава богу,» — подумал О’Хара, но в этот момент одна их девочек, а именно Жизель, подошла к указанной мадам стене и прижалась к ней спиной. Отступать Патрику уже было поздно.
Люси принесла с кухни ножи. Он были разными: большими и маленькими, тяжелыми и легкими — и Патрик еще раз пожалел о своем необдуманном предложении.
— Разведи руки в стороны, — сказал он Жизель. — И главное — стой неподвижно.
Девушка его послушалась. Руки, как ветви тонкого деревца, поднялись в стороны и застыли.
«Долго она их так не продержит,» — подумал Патрик и не стал тянуть.
Первым он бросил самый большой нож. От него плохо пахло. «Мясо что ли режут?» — подумал Патрик. Нож воткнулся рядом с головой Жизель. Девочки ахнули, а лицо живой мишени стало еще бледнее. Но Патрик всего этого не слышал. Снова заболело то место на голове, куда много лет назад своим пальцем ткнул учитель. Второй нож, чуть меньше первого, нашел свое место с другой стороны головы девушки.
— Тук, тук, тук, — проговорили оставшиеся ножи и застыли с разных сторон рук Жизель.
— Браво! — сказала Люси. — Это надо будет показать нашим клиентам. Пусть знают, кто охраняет моих девочек.
Так и повелось. Один раз в неделю, как правило, в пятницу Патрик метал ножи. Люси заказала большой деревянный шит, который до поры до времени стоял закрытый шторой. Штора отодвигалась, выходила Жизель, так как другие девочки наотрез отказались участвовать в этом. Ножей было уже десяток. Патрик сам купил их на парижском рынке. Когда он заканчивать метать, ножи повторяли силуэт Жизель. Девушка уходила, а Патрик делал мрачное лицо и предлагал, имевшимся на тот момент клиентам, самим попробовать постоять у щита. Желающих не находилось.
Но это было раз в неделю. Все остальное время Патрик сидел в уголке ресторана, за небольшим столиком, делая вид, что происходящее вокруг, его не интересует. Зато клиенты его прекрасно видели и помнили его мрачное предложение стать живой мишенью.
Так что в заведение мадам Люси всегда было тихо и спокойно, если не считать звуков доносившихся из комнат девочек. Спокойствие, уют и полное удовлетворение мужских потребностей — именно за этим к Люси приходили ее клиенты.
***
— Мадам, — как-то спросил у Люси Патрик, проработав неделю. — А зачем вам нужен охранник?
— Почему ты спрашиваешь? — удивилась Люси.
— Все ваши клиенты такие спокойные люди! — объяснил он. — Еще не было случая, чтобы кто-то буянил.
— Ах, Патрик! — вздохнула хозяйка заведения и присела к нему за столик. Было раннее утро, клиентов не было, девочек еще не привезли, и она могла это себе позволить.
— Понимаешь…, - сказала она. — Если грядку не пропалывать, то урожая не будет. Главное, вместе с сорной травой не выбросить полезные всходы.
— Получается, что я — что-то вроде садовника?
Люси засмеялась.
— Не обижайся Патрик, но садовник тут один — я, — сказала она, вставая из-за стола. — А ты… что-то вроде мотыги.
«Что ж,» — подумал Патрик. — «Садовник тоже многого не сделает без мотыги». — И совершенно не обиделся.
Сцена 3
Жизель на самом деле была не Жизель, а Вивьен. Под этим именем она прожила худшую, как она считала, часть своей жизни в предместье Парижа.
Когда в доме совсем не осталось еды отец отвел ее в заведение, где мужчины развлекались с женщинами. Хозяйка заведения, которую звали мадам Люси, сначала отмахнулась от девушки, но потом в ее глазах появился огонек интереса. В результате отец Вивьен получил небольшую денежку, и дочь больше никогда не видела своего отца.
Выяснилось, что некоторым мужчинам, которые приходили в заведение мадам Люси, нравились худышки. Так Вивьен стала Жизель. С тем, что делали с ней мужчины, Вивьен смирилась. Люси объяснила ей, что останься она деревне, с ней делали бы то же самое, только за это она не получала бы денег.
 
«А еще,» — добавляла про себя Вивьен, — «У меня есть крыша над головой и много еды». Хотя с этим были проблемы. За первый месяц новой жизни она стремительно пополнела.
Мадам Люси это не понравилось. Она грозила выгнать ее на улицу, если та не похудеет вновь. Пришлось уменьшать порции и жить в постоянном чувстве голода. А еще терпеть насмешки других девушек, работавших в заведении мадам Люси. Одна из них, толстушка Адель часто подшучивала над Вивьен.
— Ты не туда попала, — говорила та, макая хлеб в жирную похлебку и отправляя его в рот. — Тебе бы к монахам. Те бы сразу из тебя святые мощи сделали.
Шутки других девушек не особо трогали Вивьен, только обедать всем вместе было невыносимо. Ей давали всего несколько ложек похлебки и никакого хлеба. Смотреть, как другие с аппетитом поглощают свои порции, было тяжело.
Неожиданно помог новый охранник. Он предложил ей приезжать в заведение пораньше, и они, до начала ее работы, вместе совершали длинные прогулки, с которых Вивьен возвращалась усталой, но зато не надо было уменьшать порцию завтрака. А еще с ее лица ушла бледность. Это было плохо. Тот же месье Ларош восхищался именно бледностью ее щек. Но эта проблема легко решалась специальной пудрой, и к этому привередливому клиенту она являлась настоящей серенькой «мышью».
Прогулки с охранником, которого звали Патрик, появились не просто так. В заведении мадам Люси было принято, что охранник мог быть с любой из девушек заведения один раз в неделю. Когда Патрик только начал работать у них, то Адель решительно заявила, что он, в первую очередь, придет к ней. Но вышло по-другому. Рано утром охранник пришел в комнату Вивьен. Та поняла цель его прихода и стала раздеваться, но мужчина остановил ее. Он сел рядом с ней на кровать и стал рассказывать о том, что видел в других странах: о людях, странных животных, как они живут, что едят. Вивьен нечего было рассказать в ответ. Так она и сказала. Это вызвало смех Патрика, и он обнял ее за плечи. Так они посидели немного. Это было непривычно. Мужчины обычно сразу начинали трогать ее за разные части тела и заставлять принимать разные позы. Никогда еще ни один мужчина не обнимал ее так. Вивьен чувствовала на своих плечах сильные руки Патрика, но они не давили своей тяжестью, а прикасались легко, словно мягкие крылья. Девушка поняла, что Патрик старается не причинить ей неудобств. Это была первая забота со стороны совершенно постороннего человека, которую Вивиен испытала. Когда-то давно так ее обнимала мать. На душе девушки стало тепло и спокойно. Она непроизвольно склонила голову на плечо Патрика. Тот повернулся к ней и поцеловал. Поцеловал в губы. Но этим Патрик не ограничился. Он начал целовать ей глаза, нос, приподнял волосы и стал целовать ушки. Все это он делал осторожно, также, как до этого осторожно обнимал ее за плечи. Что-то в душе Вивьен вспыхнуло, и она, обхватив Патрика за шею, прижала его к себе.
Дальше все произошло как обычно и не как обычно одновременно. В постели Патрик вел себя то слишком резко, то к нему снова возвращалась его осторожность в действиях. То он слишком крепко сжимал тело Вивьен, заставляя ее вспоминать других мужчин, то его руки начинали нежно скользить по ее коже, от чего сердце начинало сильно биться. Когда все закончилось, они молча лежали рядом. Девушка осторожно приподнялась на локте и взглянула в лицо Патрика. Его глаза были широко раскрыты, а на губах блуждала улыбка. На лбу ее любовника выступило несколько капель пота, намочив прядь рыжих волос. Вивьен протянуло руку, провела пальцами по лбу, зачесывая намокшие волосы своего мужчины назад. Это доставило ей удовольствие. Она стала повторять это движение, пока Патрик не поймал ее руку и не стал целовать в раскрытую ладонь.