Прощай, Лоэнгрин! (СИ)

— Убийстве…, - шепотом поправила Анита, не сводя глаз с Англичанина. — Но спасли от верной смерти меня и детей.
— Верно, — хладнокровно согласился Габриэль. — В Ваших интересах поддерживать этот нейтралитет и дальше. А если вздумается добиться справедливости, то истина обернется против Вашей семьи. Вот поэтому, я уверен, что совершенно излишним будет взывать к чувству злости на Вашего супруга, за столь опрометчивые действия, которые привели нас в это место. К тому же, Сантьягу нельзя назвать Вашей болевой точкой. Этот престол разделен поровну между Вероникой и Чато. Очаровательные крохи и они заслуживают шанс доказать, что глупость это не наследственное. В противном случае, Вами займется даже не Марога, есть люди куда более неприятные. Сошлитесь на потерю памяти, если Вас начнут распрашивать. В ближайшее время Вас отправят в штате с оформленным гражданством. С детьми разумеется. И так как Вы у нас учительница по образованию, то я взял на себя смелость подыскать Вам работу в одной из школ Монтерея. Это в Калифорнии. Будете преподавать португальский и испанский. Аренда жилья оплачена на год вперед — дальше сами. Думаю, справитесь. А вот и они!
В дверь зашла медсестра. Она вела за руки Веронику и Чато. Девочка крепко обнимала братишку, который выглядел не старше двух лет.
Поразительно, но малыши боязливо подошли к кровати, на которой лежала их мать и просто утроились рядом, зарывшись лицами в ее волосы.
— Что же, весьма рад за Вас, а теперь прошу меня извинить. Уже опаздываю на международную конференцию. Я прилетел в Рио с докладом о необходимости ужесточить контроль местных федералис за контрабандой наркотиков.
В этот момент Анита готова была поклясться, что уловила в ровном бесчеловечном голосе горькую иронию, но мистер Сомерсбри быстро отвернулся и вышел вон.
8 глава
Сракотень!
Да, это был он! Третий этап, который наступал после апатии и очередного разочарования, после «переезда» на новое место.
Отдавая легким флером неизбежности, сракотень привносила в мою жизнь элемент хаоса, а потому я не могла с точностью сказать, в проблемы какого масштаба происходящее со мной может вылиться. А на то, что мои проблемы обрастут толстым слоем дерьма, указывало несколько факторов.
Во-первых, меня начал разбирать нервный смех. Все чаще и чаще я стала разговаривать сама с собой. Благо, что это происходило во время пеших прогулок в Швангау и обратно.
В данный момент я брела по уже хорошо знакомому мне маршруту, тяжело дыша из-за пухлой елки, на которую был потрачен недельный заработок, потому что душа желала праздника, дабы заглушить рев внутреннего голоса и противоречивых желаний.
К слову говоря, нервному смеху сегодня исполнялось ровно две недели, а начался он поле того, как я побывала на импровизированном двойном свидании, в поддержку личной жизни Вивьен. Разумеется, идиотская затея возымела эффект, но несколько противоположный.
Синяки с моей шеи сошли на нет, благодаря травяным примочкам Иво, но в паб, я все равно, приперлась, одетая как обычно — в черном свитере под горло и шапке на голове. Мой спутник выразительно выпучил глаза и тяжело вздохнув, добавил к пинте пива, стопку водки, приготовившись к насмешкам со стороны бригады Мартина. Когда я оборачивалась ненароком, чтобы оглядеть шумную мужскую компанию, во главе прекрасным принцем всея округи, то наблюдала только недоумение и иронию. Зато Вивьен на моем фоне выглядела, чуть ли не королевой.
С Рэгги, каким-то чудом мы наладили отношения и новых попыток удушения с его стороны я не ждала, а потому широкая спина реставратора лихо перекрывала обзор нашей с Иво пары для доброй половины посетителей, за что я была ему невероятно благодарна.
Полссон явно был в ударе. Он не сводил с Вивьен хитрого прищуренного взгляда, жадного, смешливого и страстного, отчего девушка поначалу страшно тушевалась, но тут широкая сильная рука, медленно приблизилась к тонкой бледной ладошке, играючи перевернув ее тыльной стороной вверх, грубые пальцы пощекотали нежную кожу, вызвав на девичьих щеках довольный румянец.
 
Лед тронулся и стопка «егермейстера», которую Ви по обыкновению должна была потягивать весь вечер, опустела за одну секунду. Ощущая спиной наши изучающие взгляды, Рэгги, как-бы между прочим, нарочито громко поинтересовался, давно ли мы встречаемся с Иво. После чего, он окинул меня недовольным взглядом и резким движением сорвал с моей головы шапку.
«Да, когда же ты ее уже снимешь?!» — низким басом бросил Рэгги.
Светлые, густые волосы рассыпались по плечам, обдав, сидящих рядом мужчин ароматом шампуня. В укладке я никогда особо не нуждалась, потому что шевелюра от природы вилась красивыми волнами, и пара движений руками, приводили прическу в порядок, вызывая зависть у подруг.
В компашке Мартина зашептались, в тот момент, когда я невольно встретилась взглядом с глазами Рэгворда. В тот момент, он смотрел, жутко и завораживающе одновременно, со странным удивлением, что заставило меня внутренне съежиться, словно вот-вот должен был последовать очередной удар.
От смешливости Полссона не осталось и следа. Ей на смену пришел тлеющий и опасный жар, который он, кажется, и не пытался скрыть, но внезапность проявления подобных чувств, поставило мужчину в тупик.
Более того, я невольно вспыхнула от разительной перемены произошедшей во внешности Рэгги и несмотря на то, что в грезах мне являлся только Керо, а в затылок ежедневно дышала смерть, понимание отчего добрая половина женского населения сохла по харизматичному реставратору, накрыло так неожиданно, что в пору было держаться за стул, на котором мостилась моя задница.
Сракотень с этого момента и началась.
Если до этого, Рэгворд относился ко мне, как к бесполому созданию, то сейчас с его глаз, словно пелена упала. Так слепых котят, который только чуют манящий запах молока в блюдце, берут за шкирку и тычут мордой в угощение, не оставляя выбора — дальше только утоление голода.
После инцидента с удушением, Полссон извинился передо мной, через пару дней. Именно столько ему понадобилось, чтобы оправиться от жуткого похмелья и вспомнить, что произошло. По стечению обстоятельств, это произошло в не самом подходящем месте — на парапете башни, где мы с Бронелем частенько пили утренний чай, встречая рассвет.
Но период «сракотени» тем и отличался, что привычные, успокаивающие ритуалы, как то — покупка пирожных, любование местными красотами и возможность побыть в одиночестве разом обнулялись. Кто бы мог подумать, что инфляции подвержены нематериальные ценности. Хотя, внутреннее выгорание оно такое…
Как бы то ни было, когда в очередной раз я убивала время на вершине башни, боязливо поглядывая вниз, мой взгляд застыл, лаская твердую скальную породу обрыва. В голове тяжелым товарным составом проплывали невеселые мысли об иронии сложившейся ситуации, и что в месте, где я должна была наслаждаться относительным покоем и безопасностью, мне приходится отсиживаться на морозе, гадая сколько времени займет падение с высоты ста шестидесяти метров.
Не иначе, как возраст сказывался, и то, что в девятнадцать казалось смыслом жизни, или по крайней мере, тем, что на него невероятно походило, теперь выглядело, довольно, мрачно.
Взгляд нехотя оторвался от ущелья и впился в размытые силуэты терракотовых крыш Швангау. Я завидовала…. По-плохому и сильно, всем жителям сказочной деревушки, которые упивались очаровательной рождественской суетой, получая и раздавая бесчисленные приглашения в гости, счастливые улыбки людей, жизнь которых удалась и представлялась собой нечто размеренное и неспешное.
 
Вид на деревню поплыл перед глазами. Навернувшиеся слезы, грозили нешуточно подпортить мне зрение, потому что ледяной воздух боролся со скудным теплом тела, превращая жидкость в кристаллы льда.
Нос предательски шмыгнул, но в этот момент раздался низкий, тихий голос.
— Вот это больше похоже на правду.