От Ренессанса до Барокко

Великие полотна – всегда зеркало времени, в какую бы сложную аллегорическую форму ни облекал их художник и какую бы тончайшую метафору ни вкладывал в их решение. Вопрос только в том, что не каждая картина понятна с первого взгляда. Она порою требует пристального внимания, осмысления, определенной подготовки, знания. Попробуйте оценить сразу один из самых знаменитых холстов мира – «Сдача Бреды» Диего Веласкеса. Без расшифровки истории события, конкретного места, лица самого художника вы потеряете добрую половину ощущения очарования картины. Это относится к любому шедевру мирового искусства. Будь то «Ночной дозор» Рембрандта ван Рейна, «Свобода на баррикадах» Эжена Делакруа или «Боярыня Морозова» Василия Сурикова – все эти полотна не только дарят нам глубокое ощущение мира, красоту колорита, совершенство формы, но и требуют от зрителя пристального внимания, изучения истории, понимания творческого процесса создания произведения искусства…
…Что отличает творчество Сандро Боттичелли от манеры его современников – мастеров кватроченто, да, впрочем, и живописцев всех времен и народов? Это особая певучесть линии в каждой из его картин, необычайное чувство ритма, выраженное в тончайших нюансах и в прекрасной гармонии его «Весны» и «Рождения Венеры». Колорит Боттичелли музыкален, в нем всегда ясен лейтмотив произведения. Мало у кого в мировой живописи так звучит пластика линии, движения и взволнованного, глубоко лирического, далекого от мифологического или иных схем сюжета. Художник сам режиссер и композитор своих творений. Он не пользуется ходульными канонами, потому его картины так волнуют современного зрителя своей поэзией и первичностью мировидения.
Как Микеланджело в своих фресках создал символ мужественного, могучего человека-борца, так Боттичелли в своих картинах-поэмах сотворил образ одухотворенной женской красоты.
Мир Боттичелли сложен и неоднозначен. В нем живут прекрасные мадонны и зловещая Клевета. Ликующая Весна («Примавера») и опустошенная Покинутая («Дерелитта»). Великий флорентийский мастер близок нам как живописец, воспевший всепобедность красоты, света. Его дар целиком был отдан трудной и великолепной эпохе – Ренессансу. Безусловно, на его творчество влияли и готика, и античность, но смысл в том, что Сандро Боттичелли открыл новую красоту.
Наступил 1495 год. Боттичелли пятьдесят лет. Итоги неутешительны. То, во что он верил, к чему стремился, – все обратилось в прах и тлен, оказалось сметенным и растоптанным. Пришло крушение его идеалов. Сандро наивно верил во всепобедность красоты, гармонии, искусства. Но судьба предложила ему жестокие реалии, разрушившие эту его святую веру. Ему осталось лишь одиночество. Сиротливость Боттичелли в эти годы – свидетельство несовершенства общества, в котором он жил.
Сандро Боттичелли. Рождение Венеры 1482–1486. Галерея Уффици, Флоренция. Фрагмент
Несколько строк истории. В 1492 году в страшных мучениях умирает Лоренцо Медичи. Его противник Савонарола на какое-то время увлекает своими страстными проповедями Боттичелли, но художник никогда не примыкает к так называемым «плаксам» – сторонникам Савонаролы. Во Флоренции горят костры, на них сжигают «суету сует» – творения живописи, поэзии, музыкальные инструменты. Но вскоре пламя костра на пьяцца Синьории сжигает бездыханное тело самого Савонаролы… Таковы переломы и перепады сложной летописи кватроченто.
1495 год. Боттичелли пишет «Покинутую». Немая тишина… Может быть, миг тому назад площадка перед закрытыми дверями была полна движения. Молодая женщина рвалась, стучалась в замкнутые ворота. Металась по ступеням. Рвала на себе одежду. Кричала. Звала кого-то. Зловещее молчание воцарилось у массивных, сложенных из циклопических глыб стен. Победило отчаяние. Наступила безысходность.
 
Какой страшный путь должен был пройти художник, чтобы после «Весны» – гимна юности, радости, жизни – создать через семнадцать лет «Покинутую». Поистине символ краха судьбы.
По своей экспрессии, композиционному строю, ритму, колориту эта картина опередила свою эпоху почти на пять веков.
Думается, что картина суть отражение состояния души художника. Его переживаний и дум. Подведение неких полувековых замет. Смятение самого Боттичелли перед безысходностью собственных жизненных усилий в условиях и сложного, и трагического времени…
Ночь. Ноябрьский студеный ветер воет, стучится в окна домика Боттичелли, расположенного у ворот Сан-Фернандо. Неуютно, тоскливо. Даже веселый огонь очага не может развеять тяжкие думы. Трещат сухие поленья, сыплются искры, озаряя тусклые, старые, морщинистые лица Сандро Боттичелли и его брата Симоне Филипепи. Вот уже глухо пробили три раза ветхие часы с бронзовой статуэткой Меркурия. Братьям не спится. Неспешно ворошат они тревожные, горькие будни Флоренции последних лет. Смутное, нелегкое время переживает их родной город. Скоро, очень скоро наступит новый век, до встречи его остались считаные дни, а надежды на перемены к лучшему нет. Судачат, вздыхают. Внезапно в эту долгую ночь 1499 года так разоткровенничались эти близкие и далекие люди. Симоне (как он позже запишет в своем дневнике) спросил Алессандро, что он знает достоверно о судьбе брата Джироламо Савонаролы. Сандро рассказал о том, какой разговор происходил у него в этот день в его мастерской с Доффо Спини о делах брата Джироламо. Когда Сандро, знавший Доффо как любителя его картин, попросил сказать чистую правду о том, за какие грехи был подвергнут позорной смерти брат Джироламо, Доффо ответил ему: «Сказать тебе правду, Сандро? У него не только не нашли смертных грехов, но и вообще никаких, даже более мелких, обнаружено не было».
Сандро Боттичелли. Покинутая 1495. Палаццо Паллавичини-Роспильози, Рим
Долго, долго оцепенело смотрел Симоне Филипепи на языки пламени, словно видя в них багровые отсветы того большого костра. Молча встал, обнял брата и ушел, оставив художника с его мыслями у догорающего очага. Огонь умирал. По угасавшим углям скользили то синеватые, то оранжевые блики. Ветер стих. В наступившей тишине жутко глазели черные дыры окон. Боттичелли почудилось, что зимняя мгла вольется в комнату, погасит очаг и он захлебнется в дымной тьме. Алессандро подбросил щепок. Алые сполохи ярко вспыхнули. Горбатая страшная тень скорчилась на стене… Старость. «Ах, только сейчас начинаешь понимать, – подумал Сандро, – сколько в жизни натворено глупостей, сколько потеряно, ушло невозвратных лет».
Вдруг Боттичелли показалось, что в окне проплыла белая фигура. Из открытой двери внезапно пахнуло утренней свежестью трав, ароматом цветущего сада.
Тихий смех Симонетты раздался за спиной Алессандро.
В черном пролете дверей стояла Весна. В тонких руках ее была белая пушистая ветка черешни. В русых распущенных волосах Флоры вплетена гирлянда живых цветов.
– Здравствуй, Боттичелли, – прожурчал мелодичный голос.
Дрожь прошла по спине художника. Он вцепился влажными руками в поручни кресла. Сандро почувствовал, что еще миг, и он задохнется от страха. И тут он увидел отражение лица Флоры в овале старого зеркала венецианской работы. Его поразила странная улыбка Весны.
– Почему я не вижу твоих новых работ, Сандро?
Боттичелли молчал. Тысячи ответов теснились в его разгоряченной голове. Кровь стучала в висках. Он силился встать. Колени подогнулись. Силы изменили ему.
– Не можешь ответить? – прошептала Весна. – Хорошо, я помогу. Ты забыл о Весне. Разлюбил людей. Не веришь им. Видишь кругом лишь коварство, клевету, ненависть, предательство. Только мрак. В тебя вошла Зима. Так жить нельзя.