Жернова. Книга 2 (СИ)
— Погоди, погоди, Хаган, сейчас найдем, где зацепиться, — ободряюще бормотал Бренн, стараясь оберегать приятеля-коротышку, который то и дело получал пинки локтями и коленями. Бренн хотел видеть все, это было его первое «свидание» с новоиспеченной родней, если не вспоминать о любезном дядюшке Лизарде, и потому, он не церемонясь, потребовал освободить фонарный столб, где уже удобно устроились двое парнишек, крепко воняющих синюхой.
В ответ он тут же услышал отборную ругань, но тут же пресек попытку врезать ему сапогом сверху по темечку. Перехватив ступню, резко вывернул ее в щиколотке и сдернул взвывшего парня с фонаря. Его приятель, увидев жесткий прищур злых разноцветных глаз, молча съехал вниз. Бренн подсадил не скрывающего усмешки карлика повыше на столб, забрался вслед за ним и, покраснев от усилий, подтянул тяжеленького Дуги.
Воздух был насыщен теплым дурманящим запахом роз, плотным ковром, укрывшим ступени Храма. Повсюду — у створ и подножья лестницы, на крышах зданий и по периметру площади стояли королевские стражи с ружьями, а эдиры выстроились рядами прямо в толпе, устрашая всех зубчатыми тесаками и копьями. С толпы не спускали глаз высшие Жрецы, колючие глаза которых метались от одной фигуры к другой, от одного лица к другому.
Чтобы горожане наверняка не могли приблизиться к высокородным, их еще удерживала невысокая решетчатая загородка, напитанная яджу. Тот, кто вольно или невольно пересекал ее — мальчишка ли перелезал по дури или старуха выпадала под напором толпы, — начинал биться в судорогах, не имея возможности ни крикнуть, ни вдохнуть. Таких растяп стражники быстро цепляли за шиворот крючьями и волокли прямиком к пасти прямоугольного люка у стены, куда небрежно скидывали, не выясняя — жив бедолага или уже перестал дышать.
На ступенях по краям лестницы стояли представители всех высокородных семейств Розаарде. Как только над гордом повис тяжелый гул башенных часов, огромные арочные створы Храма широко распахнулись. Мужчины-ноблесс встали на одно колено, а дамы присели в глубоком поклоне, не сводя глаз с выхода. Когда в арке появились жених и юная невеста с сияющими рыжим золотом длинными локонами в ало-золотом платье с пышным каскадом кружев, площадь взорвалась воплями восторга. Но лицо Илайны было скрыто легчайшей золотисто-черной вуалью, и к восхищению Бренна примешалась досада — ему хотелось увидеть юное личико своей тетушки. Хм, тетушки…
Он бросил взгляд на жениха и хмыкнул — ну да — это был тот самый белобрысый широкоплечий чужестранец, просивший помощи для своего друга на площади Сухого дуба. Только тогда на нем была короткая кожаная куртка, а сейчас — роскошное одеяние знатных нобилей. Бренн, пожалуй, и не узнал бы его, если бы не коротко стриженные светлые волосы, не скрывающие загорелую крепкую шею и затылок. А вот и он — герцог нор Байли — Бренн сразу узнал в темноволосом мужчине, что встал слева от жениха, своего пациента, и невольно коснулся корпуса тяжелых часов на обхватившим запястье широком кожаном ремне.
Бренн не сразу связал появление в Бхаддуаре высокородных чужеземцев и стремительно назначенный королем ритуал Супружеского соединения, хотя, если задуматься, догадаться было бы легко. Но ему было не до этого. В голове все смешалось — слишком много случилось за короткое время, чтобы он мог быстро переварить эту кашу событий и невероятных сведений о самом себе.
Как только молодые супруги начали спускаться по широким ступеням, прямо из воздуха на них посыпались тысячи красных, розовых и белых лепестков роз. Но Бренн уже напряженно смотрел за спину энраддского принца, вонзаясь взглядом в массивную фигуру Красного короля Готфрида — своего деда. Статный, властный, с тяжелым взглядом и длинной бородой, полыхающей красным на широкой выпуклой груди. Его волосатая рука лежала на хрупком плече Королевы Элмеры, тонкие губы которой изогнулись в нежной, чуть надменной улыбке. Бабушка? Это от нее к Бренну перешел дар яджу и светлые вьющиеся волосы. Она выглядит совсем молодой. В белоснежном кружевном платье, усыпанном тысячами красных бриллиантов, Милостивая королева была великолепна.
Но помимо гордости, Бренна трясло от досады и горькой обиды. Это несправедливо! Он не должен висеть на фонаре, как простолюдин, он — нобиль, и должен стоять там — наверху — с полным правом законнорожденного внука Красного короля! Его глаза устремились на вышедшего из арки Белого принца. В ту ужасную ночь в Пьяной русалке Бренн не разглядел его лицо, скрытого полумаской в клубах табачного дыма. И сейчас, не отрываясь, он жадно рассматривал родного дядюшку, понимая, что смотрит, по сути, на своего отца, — каким бы он стал к этому возрасту.
Красота Лизарда бросалась в глаза — высокие скулы, темные крылья бровей, длинные белокурые локоны. Близнецы отличались лишь цветом глаз: у Лизарда — белесо-голубые, почти прозрачные, у Рунара ярко-синие… Бренну было тяжело признать, что это чужое и родное лицо принадлежит обоим — отцу, который любил бы его, и дяде, который так люто желал его смерти.
Из-за спины прионса появилась приземистая фигура в красной шляпе, и пальцы Бренна крепче вцепились в кованые стебли с розовыми бутонами, обвивавшие фонарный столб. Скаах ан Хар. Жрец. Ублюдочный Отец Непорочных. Как всегда глаза жреца были закрыты очками, но Бренн всей кожей чувствовал, как быстро они вращаются в орбитах, не упуская ни одной мелочи вокруг.
Элмера Милостивая взмахнула руками и на толпу дождем посыпались сверкающие золотые, серебряные монеты и мелкие драгоценные камни, падая на их головы прямо из воздуха, вызывая ликование и смех. Когда Милостивая села в уже ожидавшее ее высокое резное кресло, по бокам которого стояли Гуннар и прионса, а позади — король и Лизард, — глубокая тишина повисла на площади перед Храмом. «Исцеление, исцеление…» — горячечный шепот метался в толпе, нарастая гулом до воплей и криков. Все знали, что сегодня, в день свадьбы дочери и ее будущей и скорой коронации, Милостивая объявила о помиловании двух калек-преступников. В последний раз подобная церемония проходила очень давно — пятнадцать лет назад в честь рождения прионсы Илайны, еще до гибели в Дивном лесу сына королевы.
Вдоль стены храма в сопровождении эдиров, качаясь и хватаясь за стену, еле шел молодой слепец, а за ним ползла на локтях безногая пожилая женщина. Их лица были обращены к королеве, из раззявленных ртов вырывались мольбы и восхваления. Невольно Бренн перевел взгляд на Верховного Жреца, заметив, как его бледные червеобразные пальцы нащупали черный шерл на груди и сунули цепь с камнем за широкий золоченый пояс. Почему Жрец снял чудесный камень-проводник, повышающие чутье к яджу и накапливающий его в своем каменном теле? Неужто, опасается, что камень слишком усилит ударную волну, которую выплеснет королева? И что жрец не выдержит столь мощного выброса? Любопытно… Признавая мощь яджу, Бренн все же не верил, что Элмера сможет «отрастить» ноги и заставить прозреть безглазого. Но те, кто видел ритуал Исцеления, рассказывали страшное и совершенно невозможное. — Интересно, получилось бы у нее хоть немного вытянуть меня вверх? — услышал Бренн задумчивый голос карлика.
За двумя бедолагами, жаждущими прощения и исцеления, Непорочный катил столик на колесах с ящиком, и Бренн замер, увидев, что из щелей меж досками стекают темные струйки… Кровь? Нет, показалось. Толпа заволновалась, зашумела в предвкушении невиданного и тайного. Эдир схватил за локоть таращившего пустые глазницы парня, заорав густым и равнодушным, как железо, голосом: — Скорняк Иган был пойман на месте преступления, когда подглядывал за почтенной горожанкой во время принятия ею ванны. Лишен обоих глаз путем выдавливания. Молит Милостивую о прощении!
Страж подтащил парня к венценосной целительнице, поставив на колени. Элмера запрокинула голову, вглядываясь в звездное небо, и вскинула ладони вверх, что-то шепча.
— Просит помощи Жизнедателя, — донесся до Бренна возбужденный женский голос снизу.
— Ей, поди, и Жизнедатель не указ, для нас дураков придуривается… — угрюмо просипел горбатый старик, но на него яростно зашикали со всех сторон, оглядываясь, как бы не услыхали эдиры, стоявшие в толпе, следя за всеми и каждым.