Любовь из капель дождя (ЛП)

— Сейчас с ней врач, но потом ты можешь войти.
Наконец, через несколько минут выходит доктор, сообщая нам, что никаких изменений не произошло, но мы можем вернуться. Я позволил Брейдену и Норе немного побыть с Эви. Собираясь уходить, Нора подходит ко мне.
— Вот, я принесла тебе это, — слегка улыбается она, кладет в мою руку пачку «Тик Так» и сжимает вокруг нее пальцы. — Эви я тоже принесла, — признается девушка, — когда она проснется.
В ее голосе звучат обнадеживающие нотки, но слезы, капающие из ее глаз, противоречат этому. Однако я выбираю надежду. Именно в ней я сейчас отчаянно нуждаюсь.
Я наблюдаю, как Нора догоняет Брейдена, сверкая разноцветными прядями волос, и исчезает за стеклянной дверью.
Джордан и Ванда следующие в очереди. И пусть я благодарен всем за присутствие, но чувствую, что хочу остаться один.
Ванда обнимает меня своими маленькими ручками и шепчет:
— С твоей девочкой все будет хорошо. Мы все молимся за нее.
— Спасибо, Ванда, — отвечаю я, когда до меня кое-что доходит. Схватив ее за руки, я отстраняюсь, внимательно изучая ее. — Что с закусочной? Кто всем управляет? — Джордан и Ванда смотрят друг на друга. — Кто-нибудь мне ответит?
— На самом деле, — говорит Джордан, — сейчас там отец и сестра Брейдена. Еще они привели пару своих работников из ресторана.
— Правда?
 У меня уходит секунда на размышление, перед тем как мою кожу накрывает волной тепла. В такие времена я вспоминаю, что семья — это необязательно кровные родственники. Когда я вижу всех людей, которые любят и поддерживают меня, грудь переполняют эмоции. — Я сейчас вернусь. Просто мне нужна минутка, ладно?
Я нахожу укромный уголок и стену, которая может стать мне опорой. Мой мозг изо всех сил пытается переварить все это. Мне до сих пор нелегко принять заботу от посторонних людей. В моей голове идет постоянная битва: «Достоин ли я? Это реально?». Хотя где-то в глубине души я знаю, что это так.
— Дилан. — Голос, услышанный мной за спиной, подобен теплым объятиям, и я поворачиваюсь, чтобы встретить его обладателя.
— Бабуль.
Теперь я больше не хочу оставаться один. Возможно, покажется странным, что мне нужна моя бабушка, но я не боюсь этого признать. Я нуждаюсь в ней так, как другие — в своей матери. Потому что, как бы странно это ни звучало, во многих отношениях она заменила мне мать. Я резко выдыхаю, оказываясь в кольце ее рук, протянутых ко мне.
— Я так рад, что ты здесь.
— А где же мне еще быть, дорогой? Меня бы не остановили даже летающие обезьяны.
Я смеюсь, и боль в груди слегка утихает.
— Думаю, правильно говорить «дикие лошади», ба. Но я готов закрыть на это глаза.
Она отступает. Я вижу в ее карих глазах беспокойство. Взяв мою руку в свою, бабушка всматривается в мое лицо.
— Я только вчера уехала отсюда, и вдруг это… Я так волновалась, когда Джордан позвонил мне, но теперь убедилась, что с тобой все в порядке. Скажи мне, как твой ангел?
— Плохо. Она до сих пор не проснулась. — В глазах стоят слезы, которые вот-вот грозят пролиться. — Она не может оставить меня, ба. Без нее я никто, понимаешь? Всегда были она и я.
Бабушка нежно кладет руку на мою плечо.
— Знаю. Но она сильная, она боец. С ней все будет хорошо, дорогой.
— Правда, ба? Потому что я не знаю, что буду делать, если этого не произойдет. Я не представляю свою жизнь без нее и не уверен, что готов жить в мире, в котором не увижу ее улыбки.
— А теперь послушай меня. — Она стучит пальцем по моему подбородку, чтобы привлечь внимание. — Мы не собираемся покидать это место, только если нас не заставят. — Ее взгляд становится печальным. — Так получается, Дилан, что мы находим причины жить дальше, даже если это последнее, чего нам хочется.
Меня с головой накрывает непонимание, и мне хочется взять свои слова обратно. Ведь я знаю, что бабушка думает о муже и о дочери.
— Но тебе не придется этого делать. Потому что девушка, которая лежит там, будет бороться за жизнь, чтобы вернуться к тебе. В это я верю всем сердцем.
Как всегда, бабушка находит способ заставить меня улыбнуться. Даже когда я думаю, что для этого нет причин.
 
— Спасибо, ба. Ты всегда знаешь, как меня поддержать.
— Эх, — она легкомысленно машет рукой в ​​воздухе, — это скорее дар. Она берет меня под локоть. — Теперь пойдем навестим твоего ангела. Мне нужно с ней как следует поговорить.
Медсестра хмурится, когда мы проходим мимо нее, и останавливает нас:
— Мы были бы признательны, если бы в отделении интенсивной терапии одновременно находилось не более двух человек, если такое вообще возможно.
Из-за недовольства в ее голосе мне хочется показать ей средний палец. Особенно когда я смотрю через стеклянную дверь и обнаруживаю, что Брейдена и Норы даже нет в палате.
— Интересно, в чем ее проблема, — шепчет бабушка, и я хихикаю.
Двери автоматически открываются, когда мы входим в комнату, и я слышу резкий вздох бабушки. Уверен, она не ожидала увидеть Эви в таком состоянии.
— О, Дилан. — Ее хватка на моей руке крепчает, и одинокая слеза катится по щеке.
Когда бабушка садится рядом с кроватью, я следую за ней, прижимая ладонь к сердцу. Но ничто не в силах успокоить эту боль.
Пока бабуля разговаривает с Эви, я отхожу к окну. На улице ярко светит солнце, и я отворачиваюсь. Опустив голову, опираюсь руками о подоконник. Солнце слишком напоминает мне улыбку Эви. Тоска, словно плотная пленка, стягивает мою грудь, и мне становится трудно дышать.
— Эви, — словно молитву, шепчу ее имя, — пожалуйста, вернись ко мне.
Глава 31
Дилан
Он любил ее всю свою жизнь
Прошло уже пять дней с тех пор, как я в последний раз видел улыбку Эви. Минуты идут, долгие дни плавно переходят в еще более длинные ночи. Одиночество разрывает меня на части. Я так сильно скучаю по ней, что это причиняет боль. Физическую боль, от которой все тело ноет, а сердце сжимается и давит в груди. Я цепляюсь за короткую ниточку надежды, крепко держась за нее, но день за днем она ускользает от меня.
Врачи говорят, что никаких изменений нет, но сегодня Эви переводят из отделения интенсивной терапии, потому что ее состояние стабилизировалось. С нее сняли все трубки. Звучит хорошо, хотя я не слышу энтузиазма в голосах врачей, и это пугает. Страх скользит по коже и накрывает меня с головой. Такое ощущение, что врачи уже не верят в ее пробуждение. Для них она очередной пациент, которого необходимо вылечить. Мне хочется кричать им до тех пор, пока мой голос не будет единственным, что они способны услышать: «Эта девушка — вся моя жизнь».
Пока мы ждем, я сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и не перестаю постукивать ногой, отчего мое колено пускается в причудливый танец. Снова смотрю на свои часы. Врачи сказали, что к трем часам Эви будет в своей палате, а сейчас уже пятнадцать тридцать. Зои кладет руку на мою ногу, скорее всего, пытаясь успокоить эту безумную чечетку.
— Дилан. Она скоро будет здесь. Тебе нужно расслабиться.
— Не говори мне, что я должен расслабиться, Зои, — огрызаюсь я. — Она находится без сознания пять гребаных дней. — Вскакиваю со стула и начинаю туда-сюда ходить по коридору, гневно стуча ногами по полу. — Я пять дней не обнимал ее. Пять дней не смотрел в ее прекрасные голубые глаза, — перехожу на крик. — Пять чертовых дней не видел ее улыбку! — падаю обратно на стул и хрипло шепчу: — И я не знаю, смогу ли когда-нибудь снова сделать это, — наконец я поворачиваюсь к ней лицом и, умоляя, произношу: — Так что, пожалуйста, не проси меня расслабиться.
Зои начинает плакать, а я чувствую себя самым большим мудаком в мире.
— Я тоже не могу этого делать, Дилан. Я могу притворяться, что держу себя в руках, но напугана не меньше твоего.