Демон-босс (СИ)
Сейчас за Вадима даже вступаться не хочется - уж очень приятен такой многослойный комплимент. Одно дело — оценивать себя в зеркале с мыслью «А я еще ничего», и совершенно другое — слышать такое от мужчины после секса. Абсолютно иные впечатления, от которых за спиной вырастают крылья.
Опустившись на кровать, Жданов протягивает мне бутылку.
— Давай-ка для настроения.
— Так ты же бокал не принес, — шутливо недоумеваю я.
— С бокалом каждый может. — Запрокинув голову, он пьет прямо из горлышка.
От неожиданности я звонко смеюсь. Ну кто бы мог подумать, что суровый олигарх способен на такие киношные выкрутасы?
— А говорил, что коньяк предпочитаешь.
— Если я начну так коньяк глотать, мы с тобой на второй раунд не скоро зайдем, — усмехается Жданов, передавая вино мне.
— А будет второй раунд? — Порозовев, я крепко сжимаю в ладони прохладное стекло.
— Ну а как же? Я тебя так долго сюда заманивал. Не выпущу теперь, пока не использую вдоль и поперек.
— Ты ужасный хам, — фыркаю я, делая глоток.
Ох, видела бы сейчас Ника свою родительницу. Голую, пьющую вино прямо из бутылки. Что бы она сказала? Наверное, что мной гордится.
От этой мысли становится так смешно, что я чуть не давлюсь прекрасным французским совиньоном.
— Чего ты там все хихикаешь? — ворчит Жданов. — Со мной поделись.
— Мне такая дребедень в голову лезет, что тебе лучше не знать, — смеюсь я, не в силах остановиться.
Его взгляд становится серьезным и уже в который раз изучающе скользит по моему лицу.
— Смотрю на тебя, Люба, и все пытаюсь понять, где собака порылась. И в «Что? Где? Когда?» любому Друзю фору дашь, и грудь загляденье, и хихикаешь вон как девчонка. А если про пироги твои вспомнить, то вообще идеальный комплект выходит.
От волнения и удовольствия начинает покалывать между лопаток. И он себя еще циником называет. Я столько комплиментов в свой адрес даже от болтуна Левы не слышала.
— Ты уж, пожалуйста, тоже меня не идеализируй, Игорь. Недостатков у меня предостаточно. Я например, сильно комфорт люблю, так что в палатку ночевать меня уже не затащишь. Шумные сборища терпеть не могу. Еще я к чистоте придирчива и от природы очень брезглива...
— То есть, если я сейчас тебе секс предложу - сначала в душ погонишь? — перебивает Жданов.
— А ты, что, уже готов? — растерянно переспрашиваю я.
Вместо ответа он выдирает из моих рук бутылку и, с грохотом опустив ее на тумбу, наваливается сверху. Ох. Действительно ведь готов, и еще как.
— Терпеть больше невмоготу, Люба. Уж очень хочется еще раз послушать, как ты кричишь «Ты просто бог, Игореш».
39
— Закончила аспирантуру химфака и сразу же была приглашена на работу в университет. Заведующий кафедрой, Глеб Анатольевич, очень меня ценил. Когда через год мне предложили должность главного технолога на небольшом предприятии, едва ли не со слезами уговаривал остаться.
— То есть ты еще со времен студенчества мужикам головы кружишь, Люба Владимировна? — хмыкает Жданов, отпив кофе.
Я смеюсь.
— Помилуйте, Игорь Вячеславович. Мне тогда двадцать пять было, а Дурову под шестьдесят.
— Мне тоже под шестьдесят и что с того?
Я задумываюсь. А ведь действительно они ровесники. Однако двадцать лет назад Глеб Анатольевич виделся мне глубоким стариком, для которого любовь и романтика остались в далеком прошлом.
— Вот ты сейчас об этом сказал, и я вспомнила, как он подолгу нависал надо мной и дышал в ухо. — Я непроизвольно морщусь. — Тогда мне казалось, что Дуров просто плохо слышит и потому так близко наклоняется. Теперь я, пожалуй, этот момент пересмотрю.
— Я же говорю, Люба. Нам мужикам всем от тебя одно и то же надо, — уверенно произносит полиграфический магнат.
— И что же это?
— Секс и пироги, конечно. Ну и поговорить с тобой душевно можно. Это тоже неоспоримый плюс.
Я с неохотой смотрю на часы: почти полдень. По-хорошему, пора ехать домой: принять душ, переодеться, приготовить обед. Да и Ника меня уже наверное потеряла. Однако прерывать наше затянувшееся свидание совсем не хочется. Это странно с учетом того, что подолгу находиться в гостях мне некомфортно. Но кажется, стоит выйти за дверь, ничего подобного больше не повторится.
— Ну что, Люба Владимировна. За утренние труды считаю нужным тебя отблагодарить… — Губы Жданова трогает многозначительная улыбка, от которой я моментально заливаюсь краской. — Пиджак натягивай и поехали в ресторан. Попотчуем тебя чем-нибудь этаким. Берлога у меня, сама видишь, холостяцкая. Помимо вина и колбасы хер что в холодильнике сыщешь.
— Сегодня я для ресторана, пожалуй, не гожусь. — Я машинально трогаю щеки. — Одежда несвежая, голова тоже. И не смотри на меня с укоризной, Игорь. Я же предупреждала, что мне очень важен комфорт.
— Пиццу, что ли, с газировкой закажем? — иронизирует полиграфический магнат. — Голод тебе не бабка.
— А хочешь я тебе пирожков напеку? — не подумав, предлагаю я. — Только муки заказать нужно и еще пару ингредиентов.
Кадык Жданов судорожно дергается.
— Используешь запрещенный прием, Люба. Я теперь в ювелирку готов прямо сейчас рвануть.
Я смущенно улыбаюсь.
— Скажешь тоже. Это ведь не бог весть что, а обычные пирожки. Ника их очень любит, так что я приноровилась быстро делать. Всего за полчаса.
— Диктуй, что заказать, — распоряжается Жданов, прикладывая телефон к уху. — Алло, Миша. Ты далеко шарахаешься? А, на техобслуживании. Короче, отменяй все. У тебя на сегодня другая важная миссия нарисовалась: в гастроном сгонять и привезти ко мне домой продукты.
Его брови вопросительно взлетают вверх: мол, ну и чего ты молчишь, Люба?
Я начинаю послушно перечислять: мука пшеничная высший сорт, кефир трехпроцентный, масло сливочное… Неужто я правда в Жданова влюбилась? Сначала ночевать осталась, теперь вот готовить на его кухне собралась.
И пока он разговаривает с водителем, я достаю телефон и отправляю сообщение Нике:
«Дочь, у меня все хорошо. Я еще немного задержусь».
«Можешь домой и сегодня не приходить, мам ;) Только, чур, с тебя потом подробный рассказ».
Невольно заулыбавшись, я быстро печатаю:
«Лучше воздержусь, чтобы ты не завидовала».
«Охо-хо-хо! А дядя олигарх-то не промах, да?! Ой, мамуля-красотуля, я так за тебя рада! Сколько уж лет ты постишься? Около пяти?»
Я закатываю глаза. Ох уж эта современная молодежь. Ничего святого.
И пока раздумываю над ответом, мой телефон разражается громкой мелодией. Я растерянно смотрю на имя звонящего и не придумав ничего лучше, сбрасываю вызов. Потому что о себе невовремя решил напомнить Лева.
Судя по пристальному взгляду, этот маневр не остается незамеченным для Жданова. Я нервно скрещиваю ноги под столом.
«А ты чего разволновалась-то так, Любовь Владимировна? — мысленно корю себя. — Словно тебя уличили в государственной измене»
И нет бы Леве на этом уняться, но он, настырный, решает позвонить снова. Я тянусь к телефону, сказать, что наберу чуть позже, однако, полиграфический магнат меня опережает.
— Еврей, ты, что ли, это? — гаркает он в трубку без прелюдии. — Занята Люба. С сегодняшнего дня и до конца жизни. Так что больше не звони сюда. Усек? Все, отбой, жиденок. Мазаль тов.
_____
Напомню: Автор никаких национальных антипатий не имеет. Все написанное - не более, чем имидж деда.
40
От неожиданности и изумления я не сразу нахожусь, что сказать. Такой вольности себе не позволял даже мой бывший муж. У каждого человека имеется личное пространство, и телефон в этом смысле неприкосновенен. Мой старенький «Самсунг» – почти личный дневник. В нем содержатся ценные моему сердцу фотографии, переписка с дочерью… То, что кто-то позволяет себе так запросто его трогать – равносильно копанию в ящике моего нижнего белья.
- Ну что, Люба. Показать тебе как духовка включается или сама разберешься? – как ни в чем не бывало басит Жданов.