Голос пугающей пустоты (СИ)

Теолрин замолчал, и Джейл решила, что не знает, как прокомментировать его слова. Да, она догадывалась, что услышит нечто подобное. Она и сама была бы не против сжечь, словно прозрачное стекло, несколько инквизиторских тюрем и Ковенских Твердынь. Да и идеи нововестников, если уж не ходить вокруг да около, были ей достаточно близки. Было бы неплохо — очень неплохо — отыскать тех, кто думает так же. Новых союзников. Вот только... Как это сделать?
У Джейл пока не было об этом ни малейшего понятия.
— А еще я боюсь, Джейл, — внезапно сказал Теолрин, уже куда более спокойным тоном. — Я слышу его... слышу почти постоянно — и поэтому боюсь засыпать.
— Кого ты слышишь? — Джейл совсем не поняла, что Теолрин имеет в виду. — О чем ты вообще?
Теолрин ответил не сразу.
— Голос. — Он выждал паузу и добавил еще тише, словно опасаясь быть подслушанным: — Голос... пугающей пустоты. Той самой, что почти поглотила меня, когда я умирал от раны в груди. Этот голос преследует меня и как будто... как будто зовет обратно. Мне кажется, что чем дальше, тем эта пустота все больше скапливается внутри меня. Я боюсь, что однажды просто растворюсь в ней и... сдамся. Возможно, это будет правильно. После всего, что я натворил — имею ли я вообще право жить?..
Джейл сглотнула внезапно застрявший посреди горла ком.
— Ты переживаешь, что не смог спасти мать. Я знаю, как это больно. Поверь, я очень хорошо знаю, каково это — терять близкого человека.
— Возможно. Но твой отец погиб не по твоей вине, не так ли?
— Ты не мог предвидеть того, что случилось. Не стоит винить себя за это, Тео. Правда, не стоит.
Теолрин со свистом выдохнул и помотал головой.
— Возможно, ты права. Даже не возможно, а наверное. Пожалуй, сейчас действительно не самое удачное время, чтобы зацикливаться на прошлом, какими бы темными пятнами оно ни было бы покрыто. Попробуем для начала выжить. Уедем как можно дальше от столицы... от всего этого безумия. Тот человек, которого мы встретили на площади... Он что-то посоветовал мне. Что-то... хм... кажется, что я должен разобраться в себе. Понять, как работают стеклограни — что бы это не значило. Думаю, если мне удастся это сделать, то у нас будут шансы выстоять против...
— Стой, стой. — Джейл на несколько секунд задумалась, восстанавливая в памяти сегодняшнее утро. Затем, убедившись, что это не она сошла с ума, Джейл рискнула вкрадчиво спросить: — Тео... Какой еще человек?
Судя по последовавшей за вопросом паузе, Теолрин пребывал в некотором замешательстве. Как, собственно, и она.
— Ну как же... Тот, что остановил меня, когда я шел к помосту, чтобы сражаться и попытаться вызволить мать. В фиолетовом плаще, с тростью. Ты что, уже забыла? Еще ведь и суток не прошло с того момента.
Джейл перевернулась на бок, лицом в сторону Теолрина. Несколько острых камней впились ей под ребра сквозь толщу тростниковой циновки, но в свете многочисленных мордобоев последних суток это были сущие мелочи.
— Тео, — произнесла она медленно и осторожно, словно имела дело с пьяницей, утратившим грань между реальностью и пьяными бреднями. — Там не было никакого человека, который остановил тебя. Ни в фиолетовом плаще, ни с тростью.
Пауза. Пауза, в ходе которой Джейл вновь начала сомневаться, правильно ли сделала, что отдала силу красного осколка, возвращая Теолрина к жизни. Что, если галлюцинации, как у него, лишь начало крупного безумия?..
— То есть как не было? — наконец спросил Теолрин. — А с кем я тогда, по-твоему, разговаривал? Кто убедил меня не пытаться спасать мать?
— Вообще-то, — заметила Джейл, — я надеялась, что ты прислушался к моим предостережениям... Ну, и, возможно... к голосу разума... или как там это у тебя называется. В любом случае, явно не к какому-то типу в фиолетовом плаще.
— Это не просто тип. Я почти уверен, это тот самый незнакомец, что когда-то явился Клэйву и убедил его искать цветные стекла. Ты ведь помнишь эту историю?
— Историю-то я помню... И да, там фигурировал какой-то странноватый тип с тростью. Но с чего ты взял, что видел его на площади?
 
— Потому что... — Теолрин помедлил. — Потому что я его действительно видел? И... говорил с ним?
Все это решительно не нравилось Джейл. У них и без зрительных галлюцинаций полно проблем.
— Погоди, погоди. — Теолрин стал активным, словно кто-то вставил ему шило прямиком в задницу. — Ты же помнишь, я пошел вперед, да? Потом остановился, начал разговаривать... Или что, по-твоему, там происходило?
— Ну, ты действительно остановился. — Джейл замолчала, восстанавливая в памяти недавние события. Может, это все-таки она сошла с ума? Да нет, не похоже. Вроде бы... — Потом что-то начал бубнить там себе под нос, словно спорил сам с собой. И... видимо, переспорил. Все. Если бы с тобой разговаривал какой-то чудной мужик в фиолетовом платье, я бы явно это заметила — уж поверь мне, Тео.
— Ладно, — примирительно сказал он, хотя что-то подсказывало Джейл, что на самом деле Теолрин не торопится отказываться от своих убеждений.
Люди, насколько она замечала, вообще редко торопятся отказываться от своих убеждений. Наверное, именно поэтому власти долгое время не придавали значения проповедникам нововестников, понимая, что поколебать устоявшиеся идеологию и мировоззрение взрослых людей достаточно сложно. Не учли они только одного: та идеология, которую стали предлагать нововестники, куда больше приходилась людям по нраву. В конце концов, люди всегда хотят чего-то большего, чего-то лучшего — даже если и говорят, что они всем довольны...
Джейл вздрогнула, поняв, что, унесенная потоком мыслей, начала проваливаться в сон. В самом деле — организм требовал отдыха. Хотя бы несколько часов спокойного сна. Ну, хотя бы просто сна. Вновь повернувшись на спину, Джейл укуталась поплотнее в колючее одеяло и зевнула.
— Ладно, — повторила она, чувствуя, как глаза невольно слипаются. — Еще... обсудим все это.
— Да, — спустя несколько секунд донесся до нее голос Теолрина. — Обязательно. Доброй ночи, Джейл. И... еще раз спасибо... за все, что сделала для меня. Особенно после того, как я... ушел...
— Это мы тоже еще обсудим, — пробормотала Джейл. Потом все-таки решилась добавить: — Доброй ночи... чудила.
Сон стремительно уносил ее в свои теплые, долгожданные объятья. Джейл с облегчением понимала, что наконец-то подошли к концу эти сутки, полные крови, боли и безумия.
С другой стороны, даже проваливаясь в сон, последними отголосками работающего сознания Джейл догадывалась, что настоящее безумие только начинается.
  
Глава 8
 
Яркий солнечный свет, льющийся из высоких многоцветных витражей, слепил Клэйва, вынуждая его так сильно щуриться, что он почти не видел, куда идет. Точнее, куда его ведут.
Происходящее было для него не более, чем новой пыткой; возможно, чуть более изощренной, чем все предыдущие. Онемевшие за несколько суток бездействия ноги едва шевелились и постоянно подгибались, закованные в наручники руки дрожали, а голова раскалывалась так сильно, что от боли хотелось не то выть, не то лезть на стену, не то и то, и другое сразу. Куда его ведут? Зачем? Он не спрашивал, прекрасно помня, что за любой вопрос можно поплатиться болью.
В его разуме непроизвольно возникло воспоминание о том, как инквизитор впервые просунул ему под ноготь иголку, и Клэйва так передернуло, что он не упал лишь потому, что его один из надсмотрщиков поймал его за плечи и вернул в подобие вертикального положения.
«Нет, пожалуйста. — Клэйв не знал, к кому именно обращается в мыслях — к самому себе, к своим палачам или вовсе к Безмолвным Богам? Да и какая, собственно, разница. — Я больше не выдержу. Я больше не выдержу...»
—...я больше не вы...
— Закрой пасть, говнюк! — рявкнул надсмотрщик, шедший позади, и подтолкнул Клэйва в спину.