Больные вещи (ЛП)
Когда Квентин ехал по тропе, он вспомнил ночь смерти своей матери. Вечер был влажным и настолько знойный, что приходилось открывать почти все окна в доме. Тем не менее, не было ни бриза, ни потока зловонного воздуха. Как будто ветер выжидательно ждал, когда произойдет какое-то ужасное событие, прежде чем осмелится взъерошить лоскут занавески или охладить влажную от жары кожу одинокого жителя.
Квентин лежал в постели, весь в поту, не в силах заснуть. Тревор и Изабелла рано легли спать, разбираясь со своими личными частями проклятия Деверо. Квентин чувствовал, как черви, жуки и бог знает, что еще, копошатся в его кишках. Они массово двигались сквозь влажную, теплую тьму его внутренностей, ища единственный луч света, который мог бы указать направление во внешний мир. Но в ту ночь луны не было. Стояла кромешная тьма, и его внутренним мучителям не везло.
Ближе к полуночи он услышал звуки, эхом доносящиеся из западного крыла особняка, где находилась спальня его матери. Это не были приступы кошмара или слезливое горе, которое вдова могла бы выразить по поводу потери мужа. Нет, это были тихие стоны и мурлыкающие вздохи; такие, которые предполагали страстное соитие. Сначала он подумал, что Розалинда доставляет себе удовольствие. Когда она много пила, она баловалась этим и с большим энтузиазмом. Но нет, Квентин также мог различить скрип каркаса кровати, как если бы он был испытан большим весом. Он перевернулся на подушке, намереваясь изгнать из ушей постыдные звуки, когда они из удовольствия превратились в боль. Его мать начала кричать, взывая о пощаде, умоляя нападавшего остановиться. Но скрип кровати продолжался. Богато украшенное изголовье кровати снова и снова ударялось о стену позади нее, разрывая тонкие французские обои и разбивая штукатурку в пыль.
Тревор и Изабелла присоединились к нему в коридоре. При свете свечей они побежали по коридору наверх, к западному крылу. Крик неизмеримой муки разнесся по всему дому, но затих, когда они подошли к двери спальни Розалинды. Они обнаружили, что дверь заперта, и заперта изнутри. Им потребовалось несколько минут, чтобы найти что-то тяжелое и достаточно прочное, чтобы выбить дубовую дверь из рамы, но в конце концов им это удалось.
Когда они вошли в комнату со свечами перед собой, они сделали открытие, которое будет преследовать их всю оставшуюся жизнь. Их любимая мать безвольно лежала на залитой кровью постели. Она была обнажена; ее некогда красивое лицо теперь исказилось от ужаса и агонии. Ее бледный живот лопнул от промежности до грудины, как будто ее раскололи изнутри.
Они бросились к открытому окну и увидели огромную фигуру, темную и блестящую от пота, бегущую через лужайку к черному простору болота. Трое подумали, что отсутствие ночного света играет с их глазами шутку. У убегающего нападавшего, казалось, ничего не было выше его широких мускулистых плеч.
С той ночи Квентин и его брат c сестрой пережили нелегкий момент, и их отдельные доли Проклятия Деверо, казалось, становились сильнее и безжалостнее. Теперь, отправляясь в болото с миссией, Квентин надеялся положить конец их беде раз и навсегда.
Тропинка постепенно расширялась, переходя в поляну, и внезапно он обнаружил себя перед лачугой Моджо Мамы из брезентa и гудрона. На покосившемся крыльце строения росли листья сушеных трав и болотных растений - очевидно, ингредиенты для различных снадобий и припарок, которые она готовила. Дубленые шкуры кроликов, опоссумов и енотов висели, растянувшись, вдоль внешних стен старой хижины, вместе с шкурами тварей, которых он не мог идентифицировать.
Он остановил лошадь и спрыгнул с седла.
- Выходи сюда, старуха! - потребовал он. - Я здесь, чтобы поговорить с тобой!
На мгновение ему показалось, что ее там нет. Затем дверь на кожаных петлях и из обветренных досок распахнулась, и появилась она.
- Мне кажется, или я чувствую в воздухе запах Деверо?
Моджо Мама была далека от внушительной фигуры, которую он ожидал увидеть. Она была маленькой и хрупкой, не выше пяти футов ростом, одетая в рваную одежду и темно-синюю бандану на макушке. Она была старой - по крайней мере, за восемьдесят - покрытой морщинами, как кора древнего дерева. Только ее глаза выглядели яркими и молодыми, когда она смотрела на него, мерцая одновременно злостью и весельем.
- Я пришел чтобы... - начал Квентин.
- Умолять меня о пощаде? - перебила она. - Если это так, тебе лучше вернуться домой к своим страданиям. Проклятие, которое я наложила на дом Деверo, останется... Навсегда!
Заявление старухи взбесило Квентина. Он двинулся вперед, его руки сжались в кулаки.
- А теперь послушай, ведьма! Разве мы не можем договориться, чтобы разрешить эту твою проклятую обиду?
Моджо Мама засмеялась, обнажив беззубые десны, синие, как хвост сцинка[10].
- Сделка? Неужели твой вспыльчивый отец-дурак предоставил моему бедному Джонатану такой выбор, когда он застал его с твоей шлюхой матерью? Проявил ли он сострадание перед тем, как взмахнул топором и срубил голову моего сына с его плеч? - она указала на край двора своим длинным пальцем. Деревянное надгробие стояло в траве под плакучей ивой. - Все, что он оставил мне, чтобы предать земле, лежит там, отрезанное и сожженное, в земле.
Квентин попытался успокоиться и урезонить ее.
- Обещаю, я помогу тебе найти останки твоего сына, если только ты...
Моджо Мама ухмыльнулась и лениво потрогала высушенную куриную ножку, которая висела на шнурке из зубов аллигатора на ее тощей шее.
- О, останки моего любимого Джонатана где-то здесь... прячутся и наблюдают.
Гнев молодого человека снова вспыхнул.
- Тебе лучше не играть со мной в игры, сука, или я...
С сияющими глазами, Моджо Мама подняла левую руку, ее темные пальцы скривились к ночному небу.
- Или ты что, молодой Деверo?
Без предупреждения Квентина пронзила ужасная боль. Это была агония, непохожая на ту, которую он когда-либо испытывал раньше. Что-то длинное и извилистое начало подниматься из глубин его живота, заполняя горло и пробиваясь ему в рот. Квентин упал на колени, и его вырвало. В ужасе он смотрел, как голова змеи скользнула из его губ. Через некоторое время змея полностью выползла из его рта и упала на землю. Это была медноголовая змея, около двух футов длиной. Она зашипела на него, обнажая ядовитые клыки, затем ускользнула в темноту болота.
- Xочешь, чтобы я вызвала другую? - жестоко спросила она. - Может быть, гремучку или кобру? У тебя их больше, чем ты можешь себе представить.
Квентин с трудом поднялся на ноги, его горло кровоточило.
- Почему ты нас так мучаешь? Мы не имеем ничего общего с грехами наших родителей. Почему ты не оставишь нас в покое?
- Потому что вы - Деверo, - твердо сказала она. - И пока я дышу, вы познаете ужасы Cатаны в ваших собственных предательских телах.
- Тогда я отправлю тебя в ад! - заявил Квентин.
В гневе он вытащил из-под пиджака револьвер и нажал на курок.
Ведьма просто стояла, пока он извергал содержимое пистолета 36-го калибра ей в грудь. Она колебалась на ногах в течение долгой секунды, улыбаясь ему, изрыгая кровь и истерзанные пулями ткани изо рта. Затем она упала на доски крыльца, чтобы больше никогда не двигаться.
Значит, так тому и быть, - сказал он себе с удовлетворением. - Если ведьма мертва, проклятия больше не будет.
Квентин Деверо влез в стремя седла своей лошади и вскочил в седло. Он в последний раз взглянул на израненную фигуру Моджо Мамы, затем, нахмурившись, направился обратно к тропе, ведущей к заливу.
Прошел час. Еще один. Квентин начал понимать, что каким-то образом свернул не туда. Он заблудился в опасной темноте болота, не имея ни малейшего представления о том, где находится. Плантация Деверo находилась к северу, но он больше не мог различить, в каком направлении ему ехать. Бледный шар полной луны висел над головой, видимый сквозь испанский мох и корявые ветви кипарисов, но каким-то образом казалось, что он смещается наугад, не помогая ему ориентироваться.