Красная Орхидея
Это запомнилось медсестре, потому что вскоре после полудня Луизе стало плохо и ей пришлось уйти из клиники, а медсестре — прикрывать ее перед начальством. Она сказала, что Луиза частенько приходила на работу совершенно вымотанной. Пару раз вид у нее был точно после драки все лицо в синяках, а однажды она заметила на руках глубокие ссадины. Луиза утверждала, что здорово надралась и свалилась на лестнице, поднимаясь в квартиру.
Ленгтон качнулся назад на стуле, подбросив и поймав авторучку. Баролли между тем зачитывал ему заявление для печати. Для шефа было немаловажно, что конкретно опубликуют в газетах: избыток информации вызовет целый шквал звонков от разных ненормальных — и все же помощь населения была необходима следствию. На этом этапе полиции надо было выйти на высокого темноволосого мужчину средних лет, чтобы, возможно, исключить его из круга подозреваемых. Также требовалось узнать, видел ли кто-либо Луизу в те три дня после ее исчезновения. А потому Ленгтон одобрил предложение разместить в газетах фотографию девушки с красной розой в волосах. Затем объявил, что на сегодня уже все наработались, и отправился домой.
Анна добралась к себе уже поздним вечером. Она слишком устала, чтобы что-либо готовить, а потому по пути домой купила пиццу. Она достала початую бутылку вина и налила себе стаканчик. Пицца уже остыла, но она все равно ее съела, не разогревая, одновременно просматривая утренний номер «Сан», который прихватила на выходе из метро. Она знала, что пресс-релиз будет опубликован на следующее утро, а потому немало удивилась, увидев на второй полосе столь знакомую фотографию Луизы. Сопровождал это фото заголовок: «Полиция разыскивает убийцу Красной Орхидеи».
Анна нахмурилась: в волосах у Луизы была роза, а не орхидея. В статье припоминался вошедший в полицейские анналы Лос-Анджелеса в середине сороковых аналогичный случай чрезвычайно жестокого убийства Элизабет Шорт — красивой девушки, которую прозвали Черная Орхидея [3], потому что она носила этот цветок в своих иссиня-черных волосах.
Журналист криминальной хроники газеты «Сан» грубо приплел сюда ту давнюю историю, однако редактору это понравилось: броская фраза насчет Черной и Красной Орхидей отлично смотрелась в выпуске, как и две цветные фотографии погибшей девушки. И хотя они не упомянули ни одной существенной детали о деле Луизы Пеннел, в статье прозрачно намекалось на то, что убийца Черной Орхидеи так и не был найден, — как и убийца Луизы Пеннел, Красной Орхидеи, по прошествии десяти дней оставался на свободе.
Журналист умолчал о том факте, что узнал все это из анонимного письма. Второе послание от убийцы лежало скомканным в мусорной корзине у него в кабинете.
ГЛАВА 3
Ленгтон швырнул газету в ведро на кухне. Раздраженно набрал номер:
— Да, я как раз прочитал. Нет! Ничего не делай. Я никогда не слышал об этой девице. Что еще за Черная Орхидея?
Льюис сказал, что тоже не слышал.
— Ничего общего с нашим делом — какое-то убийство в сороковых годах, да еще в Штатах!
Льюис пожалел, что вообще ему позвонил.
— Ладно, я просто подумал, что вы этого не видели.
— Да-да… Видишь ли, я здорово устал, извини, что наорал на тебя. Увидимся утром. — Ленгтон хотел было повесить трубку, но внезапно вспомнил: — Как там твой сын?
— Прекрасно. Инфекцию одолел. Он теперь у нас зубастик! — с гордостью отозвался Льюис.
— Здорово. Ну, доброй ночи.
— Доброй.
Был уже двенадцатый час. Ленгтон извлек газету из мусорного ведра и расправил ее на столешнице.
Элизабет Шорт в свои двадцать два года была уже пресыщенной красоткой — волосы цвета воронова крыла, белое лицо и темная помада на губах. Цветок в ее волосах, возможно, и была орхидея, но никакая не черная. Для сравнения — Луиза Пеннел выглядела моложе и свежее, хотя они и были примерно одного возраста. Глаза у Луизы были темно-карие, у Элизабет — зеленые, однако каким-то непостижимым образом убитые девушки имели схожее выражение лица. Полуулыбка на их прелестных губах была зовущей, дразнящей, хотя в глазах притаились серьезность и печаль, словно девушки знали, что уготовила им судьба.
День восьмой
Наутро Анна заглянула в книжную лавку, чтобы, как обычно, купить себе свежий «Гардиан». Неподалеку от кассы помещался стеллаж, на котором лежали уцененные книги в мягких обложках, — одна из них называлась «Черная Орхидея». Поперек обложки бросались в глаза слова: «Преступление из реальной жизни». Анна купила эту книгу. К тому времени, как она добралась до комнаты следственной бригады, телефоны просто надрывались. Во всех газетах прошло сообщение об убийстве, и во всех было опубликовано фото Луизы с красной розой в волосах. Бульварная пресса тут же подхватила идею заметки в «Сан» и стала именовать Луизу Красной Орхидеей. В паре статей ссылались на аналогичный случай в Лос-Анджелесе, но большинство газет сосредоточилось, как и надеялся Ленгтон, на том факте, что полиция разыскивает высокого темноволосого незнакомца.
Восемь дней велось расследование, и, несмотря на ехидные замечания Ленгтона в адрес Моргана, сам он не особо продвинулся в розыске убийцы, хотя ему и было чем поделиться с прессой. Они еще не располагали всеми деталями преступления, но сама жестокость убийства, даже изрядно подретушированная, шокировала читателей.
Все звонки в оперативный штаб расследования по делу Красной Орхидеи прослушивались и проверялись, а потому был задействован весь штат участка. В семидесяти процентах названивали шутники или извращенцы, тридцать процентов звонивших требовали как можно скорее найти убийцу. Это был долгий и трудный день. Половина офицеров бригады опрашивали друзей Луизы, которых удалось найти, и пытались разыскать ее приятелей, с которыми она позировала на снимках в альбоме. Тем временем в судебно-криминалистическую лабораторию доставили из квартиры Луизы грязную одежду из корзины и постельное белье, чтобы провести тест на ДНК.
Ленгтон курировал все направления поиска, но пока что, сказать по правде, чувствовал себя безмозглой курицей. Он решил отправиться с Льюисом в «Стрингфеллоу», рассчитывая что-либо там разнюхать. Баролли проверял два других клуба, в которых, по словам Шерон, частенько бывала Луиза, надеясь, что кто-нибудь сможет установить личность ее высокого темноволосого спутника или кто-то видел, как Луиза покинула клуб. Также проверялись все такси. Это была бесконечная рутинная работа, но ее требовалось делать.
Полицейские, рыскавшие по кафешкам вблизи клиники, где работала Луиза, разузнали, что во многих она бывала, причем чаще одна, хотя иногда подцепляла кого-нибудь и отправлялась в кино на Бейкер-стрит. Никто из опрошенных не мог назвать имя девушки или припомнить, чтобы она бывала в кафе с кем-то дважды, также никто не вспомнил ее высокого темноволосого спутника. Она всегда была приветливой и разговорчивой; никому и в голову не приходило, что она проститутка, — просто считали, что она ищет компанию, предпочтительно человека, что оплатит ее счет.
Анну не приглашали присоединиться к молодым людям, шерстившим клуб за клубом, да она и не напрашивалась: к концу дня у нее голова раскалывалась от прослушивания бесконечных пустых звонков. Во время ланча она начала читать книжку об убийстве Элизабет Шорт. Написана она была бывшим сотрудником полиции Лос-Анджелеса, который много лет проработал там в убойном отделе. Он выдал несколько потрясающих дедуктивных умозаключений и даже вставил в сюжет своего отца в роли убийцы. Уже вернувшись домой, Анна продолжила чтение. Она не ожидала, что просидит над этой книжицей до двух часов ночи, но не могла от нее оторваться. А когда добралась до конца, сон тем более не шел. Все, что она могла, так это думать о кошмарном содержании прочитанного опуса. Хотя Элизабет Шорт и была убита еще в сороковых годах, в схожести ее и Луизы на фотографиях была некая жуткая связь. Убийства эти, в сущности, были идентичны.