Улей 2 (СИ)

На ее лице отражается неподдельное разочарование. Взгляд тускнеет, и она смещает его практически моментально. Смотрит себе под ноги.
Адаму дико хочется что-то добавить, чтобы растворить печаль в ее глазах. Ноги так и рвутся к движению, вперед. Но, черт возьми… Титов понимает, что нужно держать дистанцию.
Заставляет себя оставаться недвижимым, надеясь, что Ева вернется к ужину. Но она тоже не двигается. Приходится лихорадочно соображать, что еще ей сказать…
— Я получила странные сообщения, — неожиданно тараторит она, избавляя его от необходимости дальнейших объяснений. — И хотела, чтобы ты помог мне разобраться.
Инстинктивно напрягается, готовясь услышать не самые приятные вещи.
— Что за сообщения? От кого?
Ева снова смотрит ему в глаза.
— У меня в контактах она подписана, как Марина Титова.
Глаза Адама мимо его воли слегка расширяются.
— Что именно она тебе написала?
Ева протягивает ему смартфон.
Марина Титова: Когда? Обещанные сроки истекли. Я не могу ждать. Пожалуйста, выполни свою часть сделки.
Марина Титова: Прошу… Выйди, хотя бы, на связь.
— Ты знаешь, кто она, и что ей от меня нужно?
Он молчит.
— Адам?
Сглатывает.
— Неважно. Я сам разберусь.
Возвращает ей телефон и отворачивается, направляясь к выходу. Следующие вопросы летят ему в спину.
— Знаешь, что бы ты ни говорил, я все равно не понимаю… Почему ты мне ничего не рассказываешь? Ты что-то скрываешь?
— Ничего я не скрываю.
Снова сталкиваются взглядами уже в прихожей, пока Титов натягивает на плечи куртку.
— Тогда, что происходит?
Жестко выдыхает, когда Исаева задерживает его, цепляясь за локоть. Подсознательно ждет еще каких-то решительных жестов с ее стороны. Сам не зная, чего конкретно… Ее уверенность набирает обороты, и ему вдруг мерещится прежняя Ева.
Его Эва.
— Есть еще одна странная вещь… Незадолго до этой чертовой амнезии Марина Титова перевела деньги на мой счет. Я порылась и нашла sms-извещение из банка. Речь идет про очень большую суму.
«Бл*дь… Исаева, только не сейчас…»
«Замолчи…»
Но сам же не сдерживается.
— Сколько?
Она заглядывает ему в глаза, словно проверяя готовность к следующей информации.
— Полмиллиона.
И он оказывается абсолютно неготовым.
Прикрывая веки, тяжело вдыхает. Выдыхает. Резко освобождается из ее захвата.
— Куда ты собираешься? Почему так реагируешь? Кто такая Мрина Титова? Я хочу знать…
Игнорирует этот град вопросов. Видеть ее не хочет. Не сейчас.
— Что происходит, Адам?
— Иди в комнату, — не оборачиваясь, цедит.
— Нет. Я с тобой.
«Черта с два!»
Но Исаева снова хватает его за руку, заставляя обернуться и встретиться взглядом.
— Пожалуйста, Адам.
— Я сказал, нет, — жестко выговаривает каждый звук.
Вырывает руку.
Отбрасывая его грубое «я сказал», проявляет настойчивость, выходя следом за ним из квартиры.
— Вернись домой, Ева. Ты не поедешь со мной.
Ей приходится практически бежать, чтобы поспевать за ним. Склонив голову, на ходу пропихивает руки в рукава пуховика.
— Нет, я поеду.
Резко останавливается лишь затем, чтобы грубо осадить ее порыв.
— Ты, что, не слышишь меня, Исаева? Возвращайся домой сейчас же.
— Не называй меня так!
Еве вдруг кажется, что фамилия, которая, как он раньше заметил, принадлежит ей с рождения, является гнусным оскорблением.
— Я не Исаева! — плевать, если это заявление звучит глупо.
Титов замирает, тяжело выдыхая. Стискивает зубы, пытается вернуть себе контроль. А Ева пользуется этим, чтобы продолжить тот же разговор, который несколько минут назад зашел у них в тупик.
— Так почему я не могу поехать с тобой? Объясни мне?
— Я ухожу из-за тебя. От тебя. Поэтому нет логики в том, чтобы брать тебя с собой.
Ее губы приоткрываются. Голова слегка откидывается назад, а глаза моментально увлажняются.
— Я плохой человек? Ты меня ненавидишь, да?
Это неожиданно. И где-то, в какой-то мере, очень близко к правде.
— Нет, — выдыхает очень тихо. Пытается отгородиться от ее эмоций. Не хочет, чтобы она плакала, но, Боже, ему реально сейчас не до этого. — Если бы ты помнила себя и меня, ты бы никогда не спросила подобного. Тебе было бы безразлично то, что я думаю.
 
Она качает головой, отрицая то, чего, на самом деле, не помнит.
— Нет. Я так не считаю.
Видит, что Адам борется с чувствами, которые не хочет ей демонстрировать. И неожиданно отчаянно желает вытолкнуть их наружу.
— А теперь вернись домой.
— Не вернусь, — качает головой для убедительности. — Без тебя не вернусь.
Трудно предположить, о чем он думает после этих слов. Бесится дальше или все же принимает ее предложение. Сам ничего не говорит и в лице не меняется.
Неожиданно шагает ближе. Подхватывает руками под ягодицы и, молча, несет вытянутую как струна девушку к подъезду.
Их тела соприкасаются, очень плотно. И Еву пронизывают поразительные ощущения. Внизу живота разливается тяжелое тепло, а сердце начинает оголтело колотиться. Ноздри жадно втягивают воздух. Запах Адама.
Исаева отчетливо осознает, что, несмотря на «черную пропасть» в истории ее жизни, она знает Титова.
Ей едва удается дышать, но, на удивление, эта слабость вдруг кажется приятной. Будто только так и должно быть.
Адам вносит ее в лифт. Соперничать с ним физически для нее, конечно же, бессмысленно. Она понимает, еще каких-то пару минут, и он просто запихнет ее в квартиру, захлопнет дверь и уедет.
Лифт, качнувшись, замирает. Двери расходятся, и Титов решительно шагает на лестничную площадку.
Сердце Евы заходится тревожным отчаянием. Ей необходимо его остановить. Задержать, любыми путями.
Внутри, от живота к груди, поднимается новая волна горячего волнения. Ева зажмуривается, поддаваясь порыву той любознательной девочки, что, несмотря ни на что, все еще живет где-то в затоптанных недрах ее души. Прижимается к сурово сжатым губам Титова своими губами, и он, наконец, прекращает движение.
Цепенеет.
Чувствуя отклик больше эмоционально, нежели тактильно, скользит руками за ворот его куртки. Касается короткого, чуть колючего ежика на затылке. Только из-за этого вверх по ее кисти толпой проносятся мурашки. А уж от поцелуя… Если это соприкосновение губ можно так назвать… Смазывая грани неопределенности, действует инстинктивно. Мягко, все еще опасаясь того, что Адаму будет неприятно, захватывает ртом его нижнюю губу.
Никакой реакции.
Сердце обрывается.
Становится больно и страшно. Умереть охота, только бы не встречаться после такого с ним взглядом.
Но вдруг… к дикому восторгу, который по-новой запускает ее измотанное сердце, Титов отвечает. Плавно двигает губами по ее губам. Скользит по ним языком.
Еву словно прошибает разрядом электричества. Вцепляясь пальцами в ворот его куртки, чтобы удержать разомлевшее от неожиданных ощущений тело в вертикальном положении, перестает двигаться. А может, она и не знает, как это делать? Спровоцировала близость, а теперь попросту одеревенела.
Слегка отстраняясь, Адам тяжело выдыхает ее имя.
— Эва, — так называет ее только он, и ей это определенно нравится.
Вбирает в себя воздух и снова прикасается, сминая ее губы в более требовательном порыве. Жадно, влажно и безумно волнительно.
Пьянящее тепло несется по телу Евы искрами, и она, наконец, поддается ему, смелее отвечая на поцелуй. То же волнение ударяет в голову. Ведет. Становится шумно.
Его губы такие горячие. Резкие и жадные. Знакомые. Любимые.
Мысли запинаются внезапно, словно у обрыва.
«Переигрываешь, Исаева. Скоро придется разжимать руки. Я отпущу — ты пострадаешь».
 
Титов не чувствует, когда Ева замирает, переставая целовать его. Прижимает сильнее, чувствуя на своих губах ее взволнованный отрывистый выдох. Ее неповторимый вкус. И запах. Сердце безумно заходится, накаляя грудную клетку жгучим теплом.