Ее заветное желание

Мэг согласно кивнула.
– Ему известно об обвинениях против Стивена?
Дельфина нахмурилась.
– Думаю, да. Но это никак не сказалось на том, как он ухаживает за Стивеном. – Она вспомнила глаза солдата, полные сочувствия.
– Вдруг он начнет сплетничать? – спросила Мэг. – Николас – и, я думаю, Стивен тоже – будет настаивать на абсолютной секретности.
– Это не проблема. Ранение не позволяет солдату говорить.
– Я скажу о нем Николасу, – пообещала Мэг.
– Что ты мне скажешь? – спросил герцог Темберлей, заходя в комнату. – Не хочешь ли отдохнуть?
Дельфина глядела, как он приподнял жене ноги и устроил на кушетке, подложив под них подушку, а потом подложил ей другую подушку под спину. Ее восхищала влюбленность, с какой Николас смотрел на Мэг. Дельфина помнила его повесой, имевшим репутацию драчуна и грубияна, и беспутным другом ее собственного братца. Он ушел на войну и вернулся совершенно другим человеком – серьезным и ответственным. Женитьба изменила его. Мэг нежно улыбнулась мужу. Нельзя было не заметить любви, с какой она смотрела на Николаса. Сердце Дельфины сжалось от тоски.
– Думаю, мне пора. – Дельфина поднялась. Парочка даже не обратила внимания на то, как она выскользнула из комнаты.
 
Глава 11
 
– Его состояние вполне позволяет выдержать поездку, – проворчал доктор. Это было сказано так, словно ему наплевать, хорошо ли себя чувствует раненый или нет, в особенности сейчас, когда его обвиняют в трусости и воровстве. – Он может и не перенести переезд, но так ведь…
Стивена обдало жаром, возмущение боролось в нем со страхом. Неужели никто не верит в его невиновность? Это какая-то ошибка или дурной сон – ранения, слепота, обвинение. Нужно проснуться, и все встанет на свои места.
– Он все выдержит.
Это была Дельфина. Стивен услышал, как доктор направился к двери. Она с жаром заступалась за него. Его защитница! Он натянул простыню на грудь, замотанную бинтами. Боль вгрызалась глубоко в кости.
Стивен постоянно испытывал боль, а обвинение, выдвинутое против него, представлялась ему битвой, в которой ему не суждено победить. Это будет благословение свыше, если он погибнет от инфекции или, поднимаясь на корабль, споткнется на трапе и рухнет в море. Он не станет цепляться за жизнь.
Стивен нахмурился. Это будет большим разочарованием для Дельфины. Она так упорно и решительно боролась за его жизнь. Стивен вдруг разозлился. Кто она такая, чтобы решать за него?
– Может, вам что-нибудь нужно? – Дельфина осторожно положила ему руку на лоб. Он все больше привыкал к ее прикосновениям. Она была всегда рядом, когда он просыпался.
Затем Дельфина положила ему на лоб влажную салфетку, Стивен сорвал ее и отбросил в сторону.
– Оставьте! – отрезал он. – Уходите. – Стивен никогда не был груб с женщинами. В нем немедленно заговорила совесть, но Дельфина доводила его до безумия. Ему не хотелось, чтобы она оставалась здесь, ухаживала за ним. Это ни к чему, ведь завтра он уезжает и больше не испытает этих ее прикосновений. – Пожалуйста!
Дельфина не двинулась с места. Он ждал, когда услышит шуршание ее платья, звук удаляющихся шагов; ждал, что она расплачется или начнет зло упрекать его, но так и не дождался.
– Хотите, я вам почитаю? – вместо этого услышал Стивен.
Голос ее был абсолютно спокоен. Она никогда не впадала в панику, не злилась, не разражалась слезами из-за его настроения или по поводу его ран. Означало ли это, что она хуже – или лучше! – чем он думал? Ему стало бы это понятно, если бы он смог увидеть ее, прочитать выражение ее глаз. Стивен вспомнил, как смотрел ей в глаза в последний раз во время их вальса – в эти блестевшие в свете люстр глаза, озорные, полные ума, обещания. «Любительница флирта, – подумал он тогда, – помешавшаяся на снобизме». Но если это правда, почему она сейчас здесь?
– Отец всегда читал мне, когда я болела, – сказала Дельфина. – Он приходил и садился у моей постели, а я закрывала глаза и слушала, как звучал его голос. Это исцеляло лучше любого лекарства.
 
– И что он читал? Вне всякого сомнения, какую-нибудь душеспасительную книжищу или трактат о божественной справедливости прав высшего сословия.
– Он выбирал поэзию по большей части: сонеты Шекспира, рассказы Чосера.
– Граф Эйнзли? – поразился Стивен.
– Для меня он был просто папой, – сказала она. Без всякой гордости. Этакая послушная любящая дочка.
– Когда мы?.. – Он замолчал.
– Хотите узнать, когда вы уезжаете отсюда?
Дельфина подоткнула одеяло. Он отбросил его. Она оставила все как есть. Стивен испытал чувство триумфа, словно одержал победу, пусть даже такую маленькую.
– Николас занимается последними приготовлениями. Ему хочется как можно скорее увезти Мэг в Темберлей-Касл. Он хлопочет над ней, как будто она первая женщина на земле, которая ждет ребенка.
– Я его хорошо понимаю, – саркастически заметил Стивен.
Вместо того чтобы обидеться, Дельфина рассмеялась, и ее смех показался ему глотком прохладной воды в жаркий день. День действительно был жарким. Из открытого окна до него доносились голоса. Игроки в крикет жаловались на жару. Во влажном воздухе аромат волшебных духов смешивался с запахом ее кожи. Он вспотел, тело под бинтами зудело, повязка давила, но ее руки были прохладными и прикосновение их казалось приятным. Ему хотелось, чтобы она опять положила ему руку на лоб. Вместо этого Стивен решил сказать ей что-нибудь такое, что заставило бы ее уйти. Он не желал привыкать к ней, не желал попадать от нее в зависимость.
– Мы… то есть Николас нашел для вас слугу, который будет помогать вам в поездке и потом, в Темберлей-Касл. Его зовут Алан Браунинг. У него ранение сюда… – Дельфина провела пальцем по его щеке, и Стивен почувствовал, как охватила его дрожь. – …поэтому Алан не способен говорить. Он очень много помогал нам здесь, на вилле. Ухаживал за ранеными, когда… э… женщины не могли этого делать.
– А я-то уже начал думать, что вы можете все. – Это прозвучало грубо, но ему было нужно выгнать ее из комнаты.
Она снова промолчала. Хотя об остром язычке Дельфины Сент-Джеймс ходили легенды. Одним словом она могла порвать противника в клочья и бросить истекать кровью. Терпение, с каким Дельфина относилась к нему, судя по всему, было безгранично. А ему хотелось, чтобы она боролась с ним, вступала в перепалку. Стивен не привык, чтобы с ним обращались с такой безукоризненной предупредительностью. Ее мягкость пугала.
– Сержант Браунинг – добрый человек, и ему нужна работа, – добавила Дельфина. – Он сильный и обходительный, и могу сказать, что вы ему нужны так же, как и он вам. Я приведу его потом.
– Зачем ждать? Ведите его прямо сейчас. Мне нужно… – Стивен хотел сказать «помочиться», но не смог. Он все-таки джентльмен, а она леди, пусть и вызывающая немыслимое раздражение.
– О, конечно. – Она тем не менее правильно поняла его. – Не беспокойтесь, милорд. У меня есть брат, весьма несдержанный на язык, так что вам не удастся меня шокировать.
Стивен почувствовал, что краснеет, а она встала и направилась к двери. Он был готов откусить себе язык.
– Как мне общаться с ним? – крикнул он ей вслед. – Мы будем говорить, или, может, он будет прикасаться ко мне и подавать какие-то знаки, чтобы я понял его?
– Мне помнится, вы обращали на себя внимание тем, что могли обнаружить в любом человеке самое хорошее, очаровать его, заставить его почувствовать себя самой важной личностью на земле. Вы всегда были добры прежде всего к тем, кто больше всего нуждался в доброте. Если я не ошиблась на ваш счет, вы найдете способ, как вам общаться.
Он задумался над ее словами и испытал стыд за свое поведение. Потом услышал, как она пересекла холл – десять шагов, – спустилась по лестнице – семь ступенек. Затем звук ее шагов прекратился.
Стивен вслушался в тиканье часов. Откуда-то снизу до него донесся долгий стон боли. За окном щебетали птицы. Дельфина помнит его замечательным и добрым? Но ведь во время краткого представления друг другу они всего лишь перекинулись парой банальных любезностей. Был еще совершенно незабываемый поцелуй! Однако она явно ухватила самую суть его личности, или думает, что сумела это сделать. Разумеется, подобную характеристику можно отнести к любому достойному джентльмену. Она по-прежнему считает его добрым и милым сейчас, когда он ранен, не видит ничего и вдобавок опозорен?