Газлайтер. Том 1 (СИ)
— Нет, это бигус, ерунда. Потому он и дошел до нашего города. Дворяне, сражающиеся у Аномалий, просто не заинтересовались им. Далеко не всех зверей стоит есть.
— Я-ясно… — протягиваю я и смотрю за спину Грише. — А вот эту зверушку стоит?
Казах тут же оборачивается. На нас смотрит маленький зеленый карапуз. При движении Гриши он склоняет набок голову, похожую на крокодилью, и раскрывает небольшую вытянутую пасть:
— Кла-кла-кла…
— Что это такое? — удивляется Гриша.
— Ты меня спрашиваешь? — в свою очередь удивляюсь я. — Я в зверях не смыслю, это у тебя родовая библиотека под рукой.
— Такой особи в нашей энциклопедии нет. Вообще он на детеныша смахивает.
— Но гнезда поблизости не видно, мамы его тоже, — оглянувшись, я подхожу к зверушке. Монстрик клацает маленькой пастью:
— Кла-кла-кла-кла.
Выглядит как прямоходящий крокодильчик ростом с кошку. На спине пара маленьких крылышек. Он ими шевелит, но не взлетает. Я залезаю малышу в голову. Мыслей, понятно, нет, как и у бигуса, ощущаю только одну эмоцию. Голод.
— На худой конец, можно в приемник сдать, — задумчиво говорит Гриша. — Там и подскажут, что это за вид. Правда, часть туши придется сдать, но остальную себе оставим…
Звук разрываемой упаковки печенья прерывает его размышления вслух.
— Кушай, зубастик, — бросаю печенье крокодильчику. Монстрик, ловко поймав лапками овсяный круг, начинает хрустеть им. — Похоже, он не хищник. Ест овес.
— Зачем ты его подкармливаешь? — возмущается Гриша. — Нам же его убивать.
— А у тебя рука поднимется на малого? — бросаю еще одно печенье тянущему лапки крокодильчику. Тот жадно хрустит добычей. — У меня вот нет.
— Как же ты собирался охотиться? — уставился на меня Гриша. — Если весь такой сентиментальный.
— Дело не в сентиментах, — усмехаюсь. — А в неоправданном вреде живому существу. Если бы я точно знал, что мясо зубастика полезно для моего Дар, это одно. А мы ничего не знаем. Вдруг он бесполезен, все равно убьем?
Гриша задумчиво глянул на нож в своей руке, потом перевел взгляд на зубастика. Монстрик требовательно смотрел на меня большими желтыми глазами, пока я не кинул еще печеньку.
— И что делать? Оставить его? А вдруг мясо полезное?
Я почесал подбородок.
— Возьмем с собой. Он маленький, в рюкзак поместится. А после уроков съездим в приемник и уточним.
— После уроков? Предлагаешь таскать с собой по школе живого зверя?
— А что остается? Приемник на другом конце города, еще неизвестно сколько там пробудем. Если сейчас пойдем, прогуляем все уроки, и потом нам влетит.
— Но он же будет шуметь, — Гриша указал на громко чавкающего зубастика.
— Я внушу, чтобы сидел тихо.
Гриша насупился.
— Не нравится мне это.
— Ну тогда убей его сам, — хмыкаю. — Я не буду, так как не вижу в этом смысла. Тем более сейчас лето — мертвый зубастик быстро испортится в рюкзаке, тогда нас в школе точно раскроют по запаху из твоего рюкзака.
Гриша выпучивает глаза:
— А чего это сразу моего?
— Я не буду таскать мертвого, только живого. По уже высказанным причинам.
Казах качает головой.
— Рассуждаешь, как матерый охотник.
— А сам только что меня в сентиментах обвинял, — усмехаюсь. — Ну что решил?
— Хорошо, таскай его в рюкзаке, — пробурчал Гриша. Он заходил по сторонам, рассматривая поляну, где мы оказались. — Мамы вроде его нет. Откуда он вообще выпал?
Вопрос риторический, конечно. Некоторое время я занимаюсь тем, что закармливаю зубастика досыта. Вся пачка печенья уходит на этого проглотыша. Затем посылаю мысленный приказ крепко уснуть, зверек тут же позевывает и, улегшись на траву, слипает глазки.
Я осторожно убираю зеленого зубастика в рюкзак. Выглядит он мило, жаль будет такого убивать. Даже, с какой-то стороны, хочется, чтобы он оказался не из «полезных зверей».
— Будем еще охотиться? — спрашивает Гриша.
— Думаю, мы не готовы, — вздыхаю. — Ситуация с той гориллой показала, что я еще плохо управляю зверями.
— Согласен, бигус нас чуть не прикончил, — кивает казах. — Тогда выбираемся в город.
Спустя полчаса мы выходим в Южный Парк через другую окраинную улицу. Солнце уже поднялось достаточно, полно прохожих и машин на дороге. До самой границы района мы добираемся спокойно. Больше никаких гопников не пристает, что порадовало. А дальше вызываем такси и едем в школу.
— Недолго таскались. Даже на первый урок успеем, — Гриша смотрит на наручные часы.
Я киваю.
— За такси буду должен.
* * *
Сегодня «блюдо дня» перловка и нет, не перловый суп, слава тебе господи, а куриный бульон с яйцом. Вполне съедобно, даже вкусно. К нам с Гришей за стол прошлые парни не подсаживаются. Обходят стороной с грустными минами. Очень уж грустными.
— Чего это они? — удивляется Гришка.
— Похоже, родители запретили общаться с глупым телепатом, у которого не хватает ума не цапаться с Соколовыми, — сделав предположение, зачерпывую ложкой суп.
— Ты, правда, не блещешь инстинктом самосохранения, — подмечает Гриша.
Хм, а казах прав. Наверное, наследие прошлой жизни. Там, если не рисковать, сдохнешь с голоду.
С возмущенным шуршанием пробуждается зубастик, из рюкзака звучит тихое, но требовательное:
— Кла-кла…
Прикасаюсь к его сознанию ментальным щупом. Опять хочет есть. Вот же вечно голодное чудовище.
Можно запросто его снова погрузить в сон, но вроде никто за нами не наблюдает, мы сидим в дальнем углу. Я макаю кусок хлеба в суп, затем сую в карман рюкзак.
— Кла-кла-кла, — издает довольный звереныш, принимая угощение.
— Ты зачем это сделал? — резкий голос заставляет меня подскочить на месте.
Напротив встала Соколова с подносом в руках. Она сдувает с лица упавшую челку и одаривает меня подозрительным взглядом.
— Что это? — я делаю непонимающее лицо. Одновременно погружаю зубастика в сон, чтобы не чавкал. — Вы специально не договариваете, Светлана Дмитриевна? Приглашаете в гости к себе в голову?
— Хм, Вещий, обойдешься. Мне поставили новые щиты, лучше прежних, — раздраженно фыркает Соколова.
— Хотите проверить их? — насмешливо усмехаюсь.
Она вздрагивает.
— Так зачем ты сунул хлеб в рюкзак? — сощуривает глаза.
Жаль, не получилось перевести тему.
— Ну вы будто не знаете, что я происхожу из бедной семьи простолюдинов, — наигранно вздыхаю. — Зачем же вы тыкаете меня лицом в мою бедность?
Поджав губы, отворачиваюсь. Гриша смотрит на Свету с упреком:
— Некрасиво поступаете, сударыня. Очень некрасиво. Бедность — не порок.
Порозовев, Соколова возмущается:
— Да он же прикидывается! Ничего он не обиделся!
Казах делает задумчивое лицо.
— Км, странно, а я думал, что вы — пиромант, а не телепат. — Ха, молодец Гриха, здорово ее побрил.
Света сжимает поднос и, поломавшись, вздыхает:
— Ладно, я приношу извинения за нескромный вопрос. — И неожиданно садится с нами за стол, прямо напротив меня.
Я чуть слюнями не брызгаю — так аппетитно выглядит лазанья на подносе Соколовой.
— Ты не перепутала стол случайно?
— Нет, — угрюмо сообщает. — Сам должен всё понимать, Вещий.
Берет ножик с вилкой и принимается за еду. Режет лазанью на мелкие кусочки и молча ест, не отрывая сердитого взгляда от моего лица. Будто мысленно полосует мою физиономию на полосы ветчины.
— О чем она, Даня? — спрашивает Гриша, у которого брови тоже вверх взлетели от произошедшего.
Я вспоминаю вчерашние слова Дмитрия Соколова. «Моя дочь учится с тобой в одном классе…я надеюсь, что, если вдруг что-то произойдет, совесть тебе не позволит стоять в стороне».
— О поручении ее папочки, — с трудом преодолеваю раздражение. — Слушай, но речь же шла только о помощи в случае возникновения опасности.
— А ты успеешь ко мне подскочить, если будешь шляться в отрыве от меня? — фыркает Света.