Снег на губах (СИ)

Гермиона замечает, что Драко закатывает глаза, не веря в то, что Поттер вдруг по своей воле решил поддержать его.
— Послушай, мой хороший… — она нежно целует в щеку своего слизеринца. — Ты правда заслужил это.
Драко сразу же меняется в лице, игриво усмехается и подтягивает её на свои колени. Обнимает за талию, целует в обнажённое плечо, влюбленно глядя серыми омутами глаз. А Гермиона вновь ощущает волшебные невероятные мурашки от его грубоватой нежности и собственнических уверенных прикосновений. Он прекрасен, как всегда. Чисто выбрит, пахнет так, словно его окунули в её амортенцию с добавлением пряностей. Одет с иголочки в новенький костюм сшитый на заказ, серый с еле заметным серебряным отливом. Драко обозвал его платиновым. И Гермиона тоже не прочь сорвать с него эту дорогую упаковку. Он ловит её голодный взгляд и на его лице расцветает широкая белозубая улыбка.
“— Драко, нет, пожалуйста! Ямочки на твоих щеках сводят меня с ума!» — думает она, любуясь своим Спасителем, как теперь в шутку называли его друзья.
Несколькими днями ранее, когда Макгонагалл вызвала к себе в кабинет и торжественно объявила, что их наградят, Драко был поражён и хотел отказаться. Но директор настояла и, к ещё большему изумлению Малфоя, извинилась за то что набросилась на него с обвинениями. На что он только хмыкнул:
 — Ни в чём вас не виню. Думаю, у вас был повод подозревать меня.
— Нет, — ответила она твёрдо. — Нельзя было первым делом подозревать вас, мистер Малфой. Я не должна была судить вас, опираясь на ваше прошлое. Это совершенно недопустимо. Я поступила почти так же, как и те, кто избивал вас толпой… Вы пример того, что люди могут меняться. Особенно в юности. И, честно говоря, я горжусь вами. Вы отличный преподаватель и смелый молодой мужчина. Поэтому я первая голосовала на собрании в Министерстве за то, чтобы вас наградили.
Драко вышел из кабинета директора пребывающий в состоянии небольшого шока, но довольный. Почти так же он чувствовал себя, выходя за наградой. Гермиона видела, что вся эта шумиха вокруг удивляла его. Он на самом деле, без тени кокетства, считал, что не совершил ничего героического. И когда дети, которых он спас, вышли на сцену и подарили ему золотые наручные часы с гравировкой «Нашему спасителю и лучшему учителю», он изумленно поднял брови и проговорил, пожимая плечами:
— Чёрт возьми, неожиданно… — но подарок принял и сразу же надел на руку.
Самое удивительное, но Финниган и Томас тоже поздравили его с наградой. Пожали руку и даже извинились за своё поведение. А Хиггс был одним из тех, кто сухо кивнул: «Поздравляю, Малфой!». Он нехотя поблагодарил за спасение брата, недовольно добавив, что лучше бы этот уродец сгорел в Адском пламени.
Роберт Хиггс, как и Теодор Нотт, получили условные сроки за использование тёмного запрещенного проклятия и были отчислены из Хогвартса. Их закрыли в своих домах на год, без возможности пользования палочкой и перемещения куда-либо дальше двора.
Хиггс, казалось, был расстроен поступком младшего брата, но дразнить Малфоя не перестал. Он проявил к Гермионе преувеличенно много внимания, поздравляя с новым орденом в коллекции. Она неожиданно оказалась в его крепких объятиях. Через плечо Хиггса, Грейнджер видела, что Драко еле сдерживает злость и сжимает кулаки. Она поспешно оттолкнула беспардонного слизеринца, пока дело не дошло до драки и строго проговорила:
— Хиггс, это очень мило с твоей стороны, но прошу больше так не делать. Никогда.
Теренс, нагло улыбаясь, растворился в толпе, а Драко ещё некоторое время стоял сжав зубы и глядя ему вслед испепеляющим взглядом. Гермиона знала, что он не столько ревнует, сколько переживает за неё. Не хочет чтобы Теренс или какой-либо другой ублюдок причинили ей вред. Драко заботится о ней.
Она благодарно сжимает его ладонь, лежащую на колене, возвращаясь мыслями в уютную гостиную, полную весёлого смеха. Ребята хохочут над какой-то шуткой Блейза. В углу играет волшебный патефон, который Драко забрал из комнаты Слизнорта. Звенят наполненные бокалы.
 
— Грейнджер, а зачем ты прыгнула в огонь? — Пэнси тоже тянется к фужеру с эльфийским вином, но Уизли перехватывает её руку и целует, шепча: “ — Ты мне нужна в сознании… ”
Гермиона могла бы рассказать в красках, что её сподвигло на тот поступок, но ей так хорошо в тёплых объятиях любимого, что говорить много не хочется. Она хмыкает:
—  Я хотела спасти Драко и ребятишек. И ни одной мысли не возникло, что это опасно…
— Ты сумасшедшая! — Паркинсон крутит пальцем у виска.
— О нет, Гермиона очень смелая! — подаёт голос Гарри, посылая подруге любящий дружеский взгляд. — Она может совершить подвиг, когда этого требуют обстоятельства! Если подумать, на её счету десятки сумасшедших поступков!
— Гарри! — Гермиона с упрёком прищуривает глаза — ну зачем вспоминать её прошлые, не всегда обдуманные действия.
— Однажды она даже запрыгнула на дракона! — выдаёт Рон с довольной улыбкой.
Пэнси открывает изумленно рот. Но через секунду уже хохочет, тыкая пальцем в Драко:
— О, это я и так вижу! Запрыгнула и очень удачно его оседлала!
Малфой поднимает брови и тихо смеётся в ответ, осознавая что именно имеет в виду дерзкая слизеринка:
— Паркинсон, дуреха!
— Пэнси! — Гермиона краснеет до кончиков ушей и кидает в неё подушкой с дивана. — Я когда-нибудь убью тебя!
— Да что я такого сказала? — хохочет та.
— Уизли, усмири свою девчонку!
И Рон делает не совсем то о чем его просили. Он обнимает Паркинсон и целует её в губы. А она отвечает со всей своей неудержимой страстностью, и всем вдруг становится ужасно неловко от звуков которые они издают, громко чмокая губами и постанывая. Гермиона переводит взгляд на Джинни — та кривится, делая страшное лицо, а Гарри сжимает рот в смущенной улыбке.
— День Святого Валентина во всей красе… — подаёт голос Невилл.
Он сидит рядом с Блейзом и все знают, что у него единственного из компании нет девушки.
Пэнси резко отрывается от порозовевшего лица своего парня и громко кричит:
— Лонгботтом, не надо грузиться! У меня для тебя есть одна классная девчонка на примете!
— Только не это… — выдыхает тот обречённо, а Паркинсон с горящими глазами кидается к нему, чтобы рассказать, как стала хороша Миллисента Булстроуд, похудевшая на новой волшебной диете, и что она только и делает, что читает книги по магическому садоводству и достала соседок по комнате, заполнив все подоконники своими дурацкими цветами в горшках.
— Грейнджер… — Драко нежно проводит носом по щеке Гермионы, отвлекая от реальности. — Слышишь, наша песня…
Она прислушивается…
Слов нет! Боже мой!
Мурашки горячей волной пробегают по коже, когда до боли знакомая музыка наполняет гостиную мелодичными звуками. Это действительно та самая песня, под которую они танцевали в их первую ночь. Только сейчас она звучит не приглушенно из-за стены, а ярко и пронзительно, и слышно каждое слово певца, задевающего своим гипнотизирующим голосом струны души.
А в памяти Гермионы всплывают все подробности того самого вечера. Его смех, танец с воображаемой девушкой на фоне горящих свечей и камина, его взгляд, когда он склонился перед нею на колено. Он смотрел на неё, как на богиню… И продолжает так смотреть…
По настоятельной просьбе Малфоя она научилась восстанавливать воспоминания и «вернула» ему стёртые мгновения.
— Грейнджер, теперь всё на месте… И я хочу повторить то, что было той ночью… — хищно улыбнувшись, произнёс он тогда, сгребая её в охапку…
И сейчас Драко тоже улыбается, но по-другому, загадочно, и вдруг начинает подпевать, подстраиваясь под мелодию:
 
— Когда ты рядом, я дышу тобой,
 когда ты рядом, я могу летать. Я должен слышать голос твой, чтобы мечтать…
У Драко приятный бархатный баритон, который вызывает в ней прилив огромной всепоглощающей нежности. Гермиона тихо смеётся и обнимает его, утыкаясь носом в плечо, чтобы скрыть слёзы.