Фиктивная жена миллионера (СИ)

- Я завтрак начну готовить, - произносит Влад, не двигаясь с места. Но эти слова усмиряют хаос моих мыслей, позволяя немного сконцентрироваться.
- Хорошо, - киваю я. - Я быстро в душ схожу и присоединюсь.
- Ладно, - он тоже кивает, а потом резко встает и уходит, аккуратно прикрыв дверь.
Я несколько секунд растерянно на нее смотрю, а потом утыкаюсь лбом в подушку, тяжело выдыхая. Тело скручивает желанием, которое никуда не ушло, оно мучит меня, снова уводя мысли в сторону.
И когда я включаю душ и смотрю на воду, вспоминаю вдруг слова Влада. Боже, неужели я думаю об этом всерьез? Нет, нет. Я никогда не делала такого и не буду. Я не такая.
Залезаю под душ, моюсь, не в силах смыть с себя почти болезненное желание, еще несколько секунд смотрю на кран, а потом переключаю воду с душа на него. Боже, это ужасно, ужасно. Надеюсь, Влад не соврал, когда сказал, что это быстро…
О Боже! Боже, боже, боже!
Я рассматриваю свое отражение в зеркале, словно ищу на нем следы преступления. Словно по нему можно понять, что я делала в ванной, и что я испытала. Я даже и подумать не могла, что это может быть настолько приятно. И этот факт выбивает из колеи. Я не знаю, как относиться к произошедшему. С одной стороны, этим ведь все занимаются, это не какое-то падение… С другой, это все как-то слишком.
Прикладываю ладонь ко лбу. У меня последнее время все как-то слишком. Кажется, пора привыкать.
Как ни странно, я укладываюсь всего-то в десять минут в душе, Влада нахожу на кухне с чашкой кофе.
- Что-то завтраком не пахнет, - замечаю, улыбаясь. Он корчит рожицу.
- Ладно, я сознаюсь, во мне все-таки есть недостатки, - улыбается, делая глоток, - я не умею готовить.
Я вздергиваю брови, смеясь. Ну надо же.
- Нет, конечно, я в состоянии сварить макароны или пожарить яичницу, но почему-то подумал, что лучше дождусь тебя.
Я прохожу к холодильнику, беру творог и яйца.
- Молоко тащи, - говорю ему.
- Что это будет? - Влад ставит бутылку, прислонившись спиной к гарнитуру.
- Сырники и омлет.
- Звучит впечатляюще.
Я поворачиваю к нему лицо с улыбкой, но, встречаясь взглядом, опускаю глаза и, скользнув по его голому телу, возвращаю внимание продуктам. Сердце снова учащает ход, а тело наливается тяжестью, как будто и не было вот этого всего в ванной несколько минут назад. Я словно извращенка какая-то стала, честное слово.
- Сырники будем запекать, - говорю, отвлекаясь от мыслей.
- Смак с блогером ариной Мироновой в эфире.
Усмехаюсь, качая головой. Быстро все замешиваю и ставлю готовиться, потом беру телефон, залезаю в интернет и вижу у Влада свежие сториз. Захожу и наблюдаю там фото с пробежки, а следом… Мое.
Закусываю палец, думая, что девчонки почти наверняка подписаны на Ярова. Объяснять Оле, как возможно такое фото без наличия секса, будет довольно сложно. Надеюсь, сегодня эта тема не поднимется. Но какое же фото красивое, правда.
Поднимаю взгляд, Влад сидит за столом, разговаривая по телефону, спиной ко мне, разглядываю его, ловя себя на мысли, что хотела бы подойти и обнять, поставить подбородок на плечо, поцеловать в щеку. Во мне словно выработалась тактильная недостаточность, которую может забрать только Яров.
 
- Лебедев сказал, можно встретиться на неделе, - слова Влада вырывают меня из мыслей, я прислушиваюсь к разговору. - В понедельник мы договорились созвониться… Да, я тоже надеюсь, что это знакомство окажется удачным. Да, давай.
Я отворачиваюсь к плите, откладывая телефон. Выключаю газ под омлетом. Кажется, Влад очень рад тому, что познакомился с отцом Максима. Возможно, он и на встречу приезжал ради этого?
Лебедев - шишка в администрации, Влад лезет в политику и подобные знакомства ему, конечно, не повредят. Надеюсь, они останутся только на уровне рабочих, и никаких дружеских посиделок семьями не будет. Такое я просто не выдержу.
- Ну как там завтрак? - слышу вопрос Влада.
- Омлет готов, - отвечаю быстро и лезу в шкаф за тарелками.
- Боже, - Влад отправляет в рот вилку с омлетом и даже жмурится. - Это омлет из детства!
- Из детства? - смотрю непонимающе.
- Он дико похож на тот, которым нас кормили в школе. Откуда ты-то умеешь его готовить? - он с аппетитом ест. Я улыбаюсь.
- Папа научил.
- Повезло тебе. Вот у меня маменька никогда готовить не любила. Ты же понимаешь, учитывая, что отец целый день на работе, а она питается солнечной энергией, кухарка им не так уж и нужна. Но она завела ее сразу, как появилась возможность. Говорит, наготовилась за все эти годы.
- Так вот откуда у тебя пробел в идеальности.
Влад смеется, отодвигая тарелку, притягивает чай и сырники. Его телефон вибрирует, но он только бросает взгляд на экран, не отвечает.
- Я начинаю понимать, почему люди женятся, - замечает, поедая сырники, я только качаю головой, посмеиваясь. Кто бы мог подумать, что обычный завтрак может вызвать столько эмоций у человека. - Ты, кстати, во сколько уходишь?
- Примерно в половину восьмого, - я делаю глоток кофе. - Сначала в бар, потом в клуб, буду поздно, можешь закрыться на щеколду, которая открывается ключом.
Он кивает, я, помедлив, спрашиваю:
- Чем будешь заниматься?
Влад бросает взгляд на меня, потом отводит в сторону и говорит:
- Пока не решил.
Снова смотрит, откусывая сырник, я киваю. Но то ли Владу неловко врать, то ли я немного успела его изучить, но почему-то знаю: он решил. И даже спрашивать не стоило: он поедет к Лизе. Я опускаю глаза, напряжение разрастается между нами осязаемой стеной, уверена, Влад понимает, что я догадалась о его планах, но конечно, говорить ничего не будет.
Легкость, царящая еще минуту назад, стирается напрочь, я встаю, кашлянув, замечаю:
- Посуду помоешь? - и на кивок добавляю. - Я хотела еще позаниматься сегодня. Пойду к себе.
Он снова кивает, я, взяв чашку, ухожу. Сажусь на смятую кровать, закусываю губу. Плечи опускаются сами собой. Обида душит, заставляя морщить лицо, дурацкие слезы подступают к глазам. Вот так значит будет: мы будем куда-то ходить, говорить обо всем на свете, дурачиться, целоваться…
А потом он будет уезжать к ней. Потому что так удобно. Быть никому ничего не должным. Простые понятные отношения. Одной платишь за сопровождение, другой - за секс. А остальное все - только антураж, декорации, которые распадаются сами собой каждый раз, когда он уходит.