Благими намерениями... (СИ)
В крови было все: руки копа, его форма, одежда и лицо пострадавшего, стылая солевая каша на дороге. У мужчины было ранение в шею. Судя по цвету и количеству крови счет шел уже на секунды. И самое ужасное: я узнала это бледное, перепачканное кровью и грязью лицо. Это был мой нечаянный спаситель из прошлого лета, имени которого я так и не удосужилась узнать.
Время словно остановилось.
Раз.
Я опускаюсь на колени и перехватываю край тонкого свитера, выглядывающего из полурастегнутой куртки парня. Крови много. Пальцы полицейского постоянно соскальзывают, не дают надежно зафиксировать рану. Поэтому я очень легко отталкиваю его руки и зажимаю свитером рану. Так легче удержать.
Два.
Ленчик уже раскрыл чемоданчик и подает мне сверток из марли. В тот краткий миг, когда я меняю свитер на перевязочный материал, из разорванного горла пострадавшего вырывается новая струя ярко-алой крови. За моей спиной кто-то вскрикивает. Слишком много зевак. Слишком. Но мне не до этого.
Три.
- Леня, сделай скатку из бинта и ваты потуже.
Так много времени уходит зря. Мне кажется, что я не успеваю, теряю раненного.
Четыре.
Но не успела я запаниковать, как под носом возникает рука моего санитара с так необходимым мне валиком.
Марля на ране уже успела пропитаться кровью. Но несмотря на это мне понятно, что рана – это просто глубокий порез. Возможно стеклом. Если БИТы не задержаться, все должно получится.
Пять.
Пальцы надежно прижимают марлевый валик вдоль горла раненного.
- Жгут!
Я не вижу, что делает Ленчик, но понимаю, что он и без моей команды знает, что от него требуется. Команда вырывается больше от беспомощности, от невозможности хоть как-то ускорить процесс.
Шесть.
Боже, как же самой не удобно! Я зафиксировала конец жгута, но длины моих рук не хватает. С другой стороны раненного ко мне склоняется Ленчик:
- Лаки, чем помочь?
- Подними его руку вверх со своей стороны. Осторожно. Могут быть еще повреждения.
Раненный без сознания, и это не удивительно. Но если где-то, что-то болит, он нам не скажет. Ленчик со всеми предосторожностями заводит его руку вверх и помогает мне осторожно протянуть второй конец жгута через руку и под пострадавшим.
Семь.
Жгут закреплен. Где эти чертовы БИТы?! Я торопливо оттираю руки от крови. Мой чемоданчик не предназначен для реанимационных мероприятий. Но руки уже все равно перебирают ампулы, прикидывая, что будет полезно.
Я потеряла счет времени, на автомате делая нужные инъекции, осматривая пострадавшего на предмет дополнительных травм. И не позволяя себе даже задумываться над тем, что происходит и как.
Я.
Обязана.
Его.
Спасти.
И только так.
Восемь.
Мир вдруг взорвался пронзительными воплями спецсигнала. Прибыли реаниматологи.
Из меня словно стержень вынули. Я на автопилоте отвечала на вопросы. Помогала оказывать помощь менее серьезно пострадавшим.
БИТы забрали самых тяжелых. Двоих ходячих впихнули в нашу с Ленчиком машину.
____________________________________________________________________________
*БИТы – бригада интенсивной терапии (проф. жаргон)
* Никого не отпустить – не допустить летального исхода (проф. жаргон)
***
Я обессилено пристроила голову на подголовнике. Кажется, целую вечность назад после предполагаемого последнего вызова к бабуле-сердечнице, я делала так же. А прошло менее двух часов.
Ленчик захлопнул дверь в машину одновременно со мной. Но почему-то не торопился заводить движок. Я почти физически ощущала на себе его взгляд. В итоге не выдержала. С трудом разлепив уставшие веки глянула на водителя:
- Что?
- Не могу понять.
- Что не можешь понять?
- Что с тобою происходит. Ты всегда, во всех ситуациях, не теряла головы. А тут… У меня даже слов нет, чтобы описать увиденное.
Я нахмурилась, пытаясь понять, что Ленчик имеет в виду. Но усталый мозг работать отказывался. В конце концов я сдалась:
- Прости, я плохо соображаю уже. Просто скажи, что я сделала или сказала не так.
- Все так. Только я не мог отделаться от ощущения, что ты хоронишь возлюбленного или своего ребенка.
Меня передернуло от приведенной ассоциации.
- Типун тебе на язык! Во-первых, парень жив. И у него неплохие шансы. А во-вторых, гляди, накаркаешь! Не приведи господь, действительно придётся хоронить свое дитя.
- Лаки, ты уходишь от темы!
- Даже и не думала! Тут уходить не от чего. И вообще, - я умоляюще посмотрела на водителя – Лень, поехали уже, а? Домой хочется, сил нету.
Ленчик проворчал в ответ, заводя машину:
- Поехали.
Всю дорогу до станции мы дружно молчали. Не знаю, как Ленчик, а у меня мозг в кисель от усталости превратился. И все силы уходили только на то, чтобы не заснуть в дороге.
Уже паркуясь возле подстанции, Ленчик вдруг спросил:
- Кто он тебе? Этот пострадавший. Ты ведь его знаешь?
Я разом проснулась. Отвечать не хотелось. Но Ленчик упорно гипнотизировал меня взглядом, ожидая, когда отвечу.
- Однажды этот человек очень сильно мне помог. Даже не так. Сначала спас, потом помог. – я вздохнула – В общем, я сильно у него в долгу. – и чуть помолчав, добавила – А я даже имени его не знаю.
Ленчик хмыкнул:
- Руслан.
Я непонимающе посмотрела на своего водителя. А Ленчик, зараза, широко ухмыльнулся, явно наслаждаясь моим замешательством и уточнил:
- Его зовут Руслан Славский.
***
Из-за сильной нехватки персонала на подстанции мне и моим коллегам приходилось дежурить сутки через сутки. Гололед медленно и неохотно сдавал свои позиции. Травм по-прежнему было очень много. Порою за дежурство мне приходилось выезжать до тридцати – тридцати пяти раз. Выматывалась ужасно. И именно усталостью я перед собою оправдывала то, что до сих пор не позвонила и не узнала, как дела у моего спасенного спасителя. На смене было некогда. После смены я трупом падала на кровать и спала, как убитая.
Мама начала ворчать, что я похожа на выходца с того света. И что, если не начну нормально питаться, меня унесет ветром. Мамуля даже пыталась приносить мне еду в кровать. Ага, как же. Я отключалась прежде, чем она доносила до меня тарелку. Как робот, у которого сели батарейки.
В одно из своих дежурств я оказалась в той же больнице, куда в конце февраля привезли Руслана. Улыбчивая сестрички из приемного по моей просьбе навела справки. Оказалось, что Славский Руслан благополучно перенес операцию и сейчас шел на поправку. Я облегченно вздохнула.
Постепенно становилось легче. В середине марта вышел на работу мой напарник Илья. Гололед отступил. Дежурства стали на много тише и спокойнее. Правда, я к тому времени самой себе уже напоминала труп не первой свежести. С меня сваливались все джинсы, а свитера болтались, как на вешалке. Мама ворчала, не переставая, что я со своей работой загоню себя на тот свет до срока.
Во второй декаде марта в городе наконец запахло весной. Дневная температура с уверенным плюсом не только согнала остатки льда и снега, но и позволила проклюнутся первой робкой травке. На деревьях набухли почки. В городе даже дышалось как-то по-весеннему легко и привольно. Было так здорово и так солнечно, что порою после смены не хотелось идти домой.
Одним таким солнечным утром после смены Илюха, мой напарник, пытался сманить меня посидеть на природу. Осаду он начал грамотно, издалека. Еще когда мы ехали на подстанцию сдавать смену Илья распинался на тему того, что со своей работой мы солнышко увидим только тогда, когда пациенты начнут получать солнечные и тепловые удары. Я со смехом отмахнулась от его разглагольствований, но парень не унимался:
- Чего хохочешь? Разве я вру? О наступлении новогодних праздников мы узнали только тогда, когда тебя перепутали со Снегурочкой!
Мы с Ленчиком дружно заржали. Был в моей биографии такой постыдный факт. Когда приехали первого января по вызову к бабуле-сердечнице, ее не совсем трезвый сосед вцепился в меня, как клещ, отказываясь признавать во мне медработника. Тогда дело едва не дошло до вызова полиции.