Эльфийский бык (СИ)

— Вань… знаешь… ты если бежать решишь, то я пойму, — Бер встал рядом.
— У меня щит есть… — заметил император, сжимая кулаки. — И… вообще…
— Не надо, — Иван вдруг ощутил… интерес.
Пожалуй.
Обычный такой. Почти детский. И сделал шаг. Коровы выдохнули… сколько их? Пара десятков… нет, каждая, небось, весит, как автомобиль, но…
Иван сделал еще шаг. И еще…
— Не пойму, что с ними, — через прутья протиснулась девушка в красной косынке. — Они смирные обычно, а тут…
— Просто познакомиться хотят, — Иван протянул руку, и коровья морда поспешила коснуться её. Влажный нос скользнул по ладони, а длинный лиловый язык попытался ухватить пальцы. — Не кусаться…
Иван руку отнял, и корова обиженно замычала.
А он положил мокрую ладонь на лоб. Коровья шерсть была мягкою, что шелк.
— Это Ласточка… а там вот Ночка. И Клубничка…
Сила.
Она им знакома, как и дому, пусть даже в жизни своей эти коровы не встречали эльфов, но то ли память крови, то ли еще что, теперь они учуяли силу. И желали коснуться её.
Почему бы и нет.
Капля… и второй. Третьей. Иван переходил от коровы к корове, и те тянулись, норовя выпросить ласку. Вздыхали, выдыхали жар, который окутывал руки. А сила… сила растворялась в огромных телах. Её им все же не хватало здесь.
И потому…
— Что ты делаешь? — поинтересовался император и тоже потянулся к корове, но та отпрянула и гневно замычала.
— Не подходи, — попросил Иван. — Ты ж огненный, а огонь они не любят. В природе огонь — это чаще всего беда.
— Ага…
— И силу убери.
— Закрыться? — к счастью, Его императорское величество оказались разумным человеком.
— А я? — Бер приближался к ограде бочком, не спуская с коров настороженного взгляда. — Мне потрогать можно?
— Не знаю, — Иван осмелел достаточно, чтобы почесать ближайшую корову за ухом. И та наклонила голову, замычала, требуя еще ласки.
Пальцы Бера коровы обнюхивали с опаской, но без явной неприязни.
— Мягенькие какие…
— Их вычесывают…
— Ага, а шерсть прядут… — тотчас вылезла Леля. — А из пряжи потом платки можно. Тетка Анна умеет. Красивые выходят. Раньше на ярмарку торговать возили.
— А теперь?
— А теперь вот… кто ж нас пустит.
— А кто не пустит? — уточнил император, вытащив откуда-то черный блокнотик. — Лучше поименно.
— Ну… в Осляпкино — Свириденко. И еще Тополев…
— Тополева знаю, — Император что-то в блокнотике черканул. — А Свириденко по какому праву не пускает?
— Он же хозяин, — Леля хлопнула корову по морде. И главное, не боится же, что раздавят, вон, проскальзывает меж коровьими тушами, расталкивая и разгоняя. — В Конюхи как-то пытались выехать и дальше… так стали требовать…
— Что?
— Сертификаты. И документы… регистрацию, что мы эти… предприниматели. А мы ж свое, какие предприниматели? Тетка хотела ремесленником оформится…
— И?
— Отказали… что-то там написали… не знаю. Тетка злая очень была. Сказала, что Свириденко там всех купил…
— А дальше?
— А дальше нам нельзя ехать. Пока безмужние. Ну все, поластилась и иди… а ты им нравишься, ушастый!
— Не я, — поправился Иван. — Сила… и да, там они как бы это… не болеют, но и возраст уже. Сила поправит, что можно поправить.
— Тогда ладно, — Леля расцвела прямо. — Тогда хорошо… если поправит, то я сама вам молоко носить буду! Так, по очереди… а ты и других посмотришь?
— Других? — Иван несколько опешил.
— Ага… это ж последние. Основное стадо ушло уже, а тут мы чуть припозднились…
— Посмотрю.
— Тогда вечером? Я позову. В коровник… в коровнике оно удобнее будет.
Иван рассеянно кивнул и спохватился:
— Погоди, а сколько их всего-то?
— Всего? Так… — она чуть нахмурилась и принялась загибать пальцы, причем шествующие мимо коровы ничуть Лелю не смущали. — Триста… двадцать выходит.
— Сколько⁈
— Триста двадцать… мало осталось.
— А было?
— Было? Было втрое… но это когда еще. Ну да ладно, мне пора. Вечером, стало быть… остальных глянешь, а то и вправду, погрустнели. И быка… про быка не забудь…
Голос Лели рассыпался, да и сама она словно растворилась в рыже-буро-черной коровьей реке. Да и сами коровы раз и сгинули, оставив после себя лишь пустую, пыльную слегка улицу, да пару свежих лепешек.
 
— Надо же… срут, — зачем-то произнес Бер.
— Ну да. А что? — Иван почувствовал, что голова кружится и оперся на ограду. Это он круто выложился, сам и не заметил, как… и сколько было? Десятков пять. Стоило считать, право слово…
— Да так… вид у них такой вот… знаешь… царственный.
— Цари тоже срут. Даже императоры и те… — Александр оперся на ограду. — Но это так… к слову…
— А…
Скрипнула дверь, приотворяясь, и в щели показался глаз. И рог.
— Выходи, — сказал Иван. — Ушли…
Менельтор вздохнул, словно жалуясь на невыносимую тяжесть бытия, и все же решился сделать шаг во двор. Крохотный такой. Дверь приотворилась шире, выпустив и половину морды.
— Слушай… так выходит, что они… не люди? — Император подвинулся, уступая место и Менельтору, который все же выбрался и вклинился рядом. Его огненная ипостась самодержца нисколько не смущала. — Эти девицы. А кто?
— Ну… — Иван почесал быка за ухом. — Так-то я не скажу… но…
— Наверное, это из-за них купаться нельзя, — сказал Бер. — Ну там, где вода холодная.
— Точно! — Иван обрадовался, потому что теперь понял. И даже удивился, как это не сразу догадался. — Водянички это.
— Кто?
— Водянички. Это… духами воды назвать их неправильно будет. Иногда вот русалками прозывают…
— А я читал, что русалки — это самоубийцы, — император покосился на быка, который присутствие Его императорского Величества игнорировал.
— Да нет, это сказки…
— Фольклор, — поправил Бер. — Народный. В нем русалки — души девушек, которые покончили с собой из-за любви. И потому к месту своей гибели до скончания веков привязаны. Ну и еще молодцов топят… особенно на Илью.
— Ага… — Император почесал карандашиком за ухом. Быка. — А это когда? Ну… если для общего развития?
— Не скоро. И водяницы — не русалья нежить. Они редко за пределы Предвечного леса выбираются. Они… славные, — Иван улыбнулся. — Только шутить любят. Иногда заиграться могут, на дно утянуть…
— Ничего себе шутки.
— Но не слышал, чтобы водяницы кого-то утопили…
— Просто не всплывал никто, вот и не слышал.
Менельтор наклонился, чтобы чесать было удобно. Глаза его блаженно прищурились…
— Может, ему массажистов нанять? — предположил Бер. — Вон как тащится…
— Угу… массажисток. Тайских… водяничек еще младшими берегинями называют. Они, кстати, при коровах обычно и держатся. Как-то связаны с коровами. Они стада берегут… или стада их.
— Это как?
— А так, — Иван провел рукой по гладкому рогу. — Эльфийская корова — это не только лиловые очи с золотыми ресницами, это больше тонны мышц и пара рогов, которые и медведя насквозь пробьют. И доспех. А еще они довольно умные…
— Верю, — сказал Император. — Значит… тут у нас эльфийские коровы пасутся на подкозельских лугах под охраною младших берегинь…
— Или наоборот.
— Берегини пасутся под охраной эльфийских коров?
— Я б лично не исключал, — Бер забрался на ограду. — Без обид, но место тут какое-то… очень своеобразное.
— Это да… погоди. А женихи им зачем?
— Яшка! — крик Бера заставил Менельтора обиженно заворчать. — Яшка! Тут еще один бык имеется…
— Женихи… честно говоря, не знаю. Я ж маленьким был… меня чужие женихи не интересовали. Да и вообще… — Иван перебрался через ограду. — Вечером и спросим.
— Точно, — Император убрал блокнот и потянулся. — А хорошо-то как… куда там Мальдивам…
— Эт точно. — верноподданически поддакнул Бер. — На Мальдивах, небось, коров нет…
Менельтор, в избытке чувств, не иначе, провел липким шершавым языком по щеке венценосца, подтверждая, что куда там Мальдивам до Подкозельских красот.