Эльфийский бык (СИ)

  
Эльфийский бык
   
Глава 1
 
Два события, весьма косвенно связанных друг с другом, дают начало новой истории
 
Глава 1 В которой два события, весьма косвенно связанных друг с другом, дают начало новой истории
«Жизнь частенько вышибала из меня всю дурь, но я точно знал, где взять еще»
Из невошедшего в общедоступный вариант автобиографии покойного Императора.
Началась эта история с событий, мало друг с другом связанных. С карточного проигрыша, газеты, попавшей не в те руки и чашки кофию.
Первым был проигрыш.
Если на то уж пошло, то азартные игры были строго-настрого запрещены в стенах Петербургского Университета Высшей Магии, пребывавшего под высочайшим покровительством и оттого весьма старательно блюдшего моральный облик не только сотрудников, но и студиозусов. Последние к подобному блюдению, впрочем, относились вовсе без пиетету, так и норовя нарушить правила писаные, неписанные и вообще всякие существующие. И пусть бы играть на деньги они все же поостереглись, но ведь можно и не на деньги.
Ежели тишком.
Аккуратненько. Ну или хотя бы без оргий и буянства, как о том просил куратор пятого, выпускного, курса, князь Рестрепьев. Игроки собрались в одном небольшом, но весьма известном в узких кругах клубе, где и отмечали успешную защиту дипломов.
Не то, чтобы далась она тяжело, но…
Привычки.
Ритуалы.
И повод опять же хороший… вот и сидели тесной компанией. Можно сказать, вели высокомудрые беседы о судьбах мира и империи. А кто уж в этой компании карты вытащил, после выяснить не удалось.
Да и то… на интерес же, не на деньги.
Если не на деньги, то почему бы и нет?
— А я тебе говорю, Кошкин, что не умеешь играть — не садись, — юный граф Ахромеев улыбался широко и радостно, причем радость у него была вполне искренней. А вот Кошкин с трудом сдерживал досаду.
Это ж надо было так-то опростоволосится.
Карта ж хорошая была! Отличная даже карта.
— Да ладно, — по спине хлопнули, а в руку сунули бокал с шампанским. — Чего уши развесил. С кем не бывает?
Про уши обидно, но скорее по привычке, потому что совсем даже они не висят. А шампанское ложится поверх виски. Поверх следует пара коктейлей особого списка, из тех, что и магов возьмут, и вот уже собственный проигрыш не кажется обидным.
В самом-то деле, с кем не бывает… правда, Ахромеев прищурился, небось, вспоминает обиды, коих за пять лет учебы набралось немало. Не такие, конечно, чтоб на дуэль вызывать.
Отнюдь.
Но напакостит.
И нос вон сморщил, явно раздумывая, чего же этакого загадать…
— Задаст он тебе, Ванька… — Береслав тоже это приметил и поспешил предупредить. Поздноватенько он.
Кошкин поморщился.
Не любил он свое имя. Категорически. Вот кто додумался будущего князя — а ведь иных наследников у дядюшки все одно нет — так вот, будущего князя да еще наполовину эльфийских кровей, чем Кошкин во глубине души весьма гордился, называть Иваном?
Иван Эльдариелевич Кошкин.
Убиться.
Зеркала кабинета отразили скорбную физию, которую явно заметил не один Ахромеев. И Кошкин поспешил изобразить радость вкупе с предвкушением.
Гадость загадает.
Тут и думать нечего. Вспомнит Светку Безрукову и что на первом курсе она Ивана предпочла. И ту актриску, которую Ахромеев три месяца обхаживал с подарками, а она… и других тоже. А к уху Ахромеева уже Василенко наклонился, шепчет чего-то, на Кошкина поглядывая превыразительно. Этот тоже… ну вот всегда так.
Иван же ж не специально.
Просто…
Само как-то получалось. Вот… а они обижаются.
— Точно задаст, — Береслав забрал пустой бокал и сунул в руки полный. — Ты пей, пей… на хмельную голову дурь творить легче…
А в сотворении дури Береслав Святогорович Волотов толк знал и немалый. И Кошкин шампанское выпил.
Что ему еще оставалось делать.
— Придумали! — глаза у Ахромеева блестели, явно предвкушая нечто… этакое. — Если откажешься, мы поймем… карточный долг — дело святое, но… с тебя, нелюдя, спрос невелик…
 
Стало обидно.
И Кошкин четко осознал, что от этого долга отвертеться не выйдет.
— Ныне, сколь знаю, у княгини Безуховой бал-маскарад состоится… так отчего бы тебе, Кошкин, в нем не поучаствовать?
— Костюма нет, — Кошкин подумал, что двух бокалов шампанского, даже в сочетании с коктейлями, будет маловато.
— А тебе и не надо… у тебя, почитай, все и есть… — Ахромеев даже наклонился и заговорил громким шепотом. — Сделаешь вот как…
Дослушав, Кошкин протянул руку, в которую Волотов вложил очередной бокал. Правда не с шампанским…
— Что за… — Иван допил и задохнулся, а когда отдышался, то… жизнь уже не казалась такой… ужасной… бабушка, конечно, расстроится.
— Наша… фирменная, — Волотов вытащил флягу и разлил остатки огненного пойла по стаканам. — Давайте… ты это… главное, уверенно… подошел, раскланялся с хозяйкою…
— А её удар не хватит? — поинтересовался Иван.
Огненное зелье растекалось по крови. И вот уже затея начинала казаться не глупою, а весьма даже забавною… такого точно никто не делал.
— Не хватит, — Безухов вздохнул. — Прабабка еще меня переживет… только пройдем черным ходом, а то раньше времени остановят еще… я проведу.
На том и порешили.
Второе событие случилось за завтраком, когда Его императорское Величество, милостью Господней, Государь и Самодержец Всероссийский, Александр VI подавился кофеем и кренделем. И так серьезно, что, ежели бы не расторопность князя Поржавского, с коим император соизволил разделить завтрак, держава, может статься, и осиротела бы.
Снова.
— Б-б-хлагодарствую, — просипел Император, сплевывая в платок кусок кренделя, вставший поперек горла.
Князь лишь головой покачал.
— А я говорил, что негоже за завтраком газеты читать, — он вернулся на место и листок отнял. Кому другому подобная вольность, может, с рук и не сошла бы. Но князь состоял при особе императора с младенчества, а потому был весьма почитаем и уважаем.
— Ты… сам поглянь… что пишут… ироды, — Император отер лоб салфеткою и на скатерть посмотрел.
Кофий разлился.
И на скатерти образовалось пятно, в коем Александру примерещилось некое сходство с картой Империи, причем не нынешней, а времен прошлого веку, когда империя была куда как побольше.
Меж тем князь газетенку развернул.
И пробормотал.
— А если так почитать охота, то вовсе читали бы… чего приличного… вон «Вестника»… или на худой конец «Светские новости».
— Пробовал, — Император, осознав, что трапезничать за столом, где даже скатерть напоминает ему об утраченном величии, не может, поднялся. Князь за ним.
Оно-то, может, расположение расположением, но порядок соблюдать надобно.
Тем паче и сам князь был большим приверженцем порядка. И мысль о том, что оный — есть основа основ всего сущего — подопечному внушал с тех же младенческих лет, с коих ему было доверено воспитание наследника.
— И чего?
— Да… тоскливо как-то. Прославляют.
Император вышел из залы, дабы не смущать прислугу. Был он в сущности человеком весьма неплохим, всяко не худшим из самодержцев, которым случалось занимать трон. Но отчего-то вольная пресса наотрез отказывалась принимать данный факт.
— Так это хорошо… — заметил князь, скользнувши взглядом по строкам. Вот понаписывают всякого, а потом люди расстраиваются.
— Больно как-то они… — Император вздохнул. — Старательно прославляют.
— Лучше это вот? — князь сложил газетенку, которую с превеликой радостью выкинул бы. А то и вовсе запретил бы. — Чтоб писали о… погоди… «противоестественных наклонностях, разрушающих саму суть…»
Император снова вздохнул.
— И что с ними делать, а?
— Ну… ваш отец отправил бы в лечебницу для душевнобольных, — с готовностью ответил Поржавский. — Ваш дед — на каторгу, а прадед — сразу и на плаху бы, чтоб не тратиться.