Бич сновидений (СИ)

Герард поднялся, подошел к камину, глядя на горящие поленья. Свет красного пламени, падающий на его лицо, делал оракула похожим на статую с фронтона Храма всех богов. Атлант, держащий на плечах весь мир, ноша которого становится тяжела для него.
— Моя перековка не была устранена полностью, потому что Феликс вмешался. И, наверное, только поэтому я с тобой разговариваю. Так как изначально у меня не было желания никому из вас, опять, раскрывать свою истинную суть.
Я замолчал, Герард тоже не говорил ни слова, за окном загудел ветер. Короткий день начал меркнуть.
— Я знаю, что оракулы находятся за пределами добра и зла. И только поэтому мы пришли к тебе. Ты сможешь понять то, чего не могут понять другие.
— Что-то еще? — спросил он, не глядя на меня.
— У дэймосов есть хранилище информации. Они называют его библиотекой Фобетора. Черпают оттуда знания и могущество. И считают, что у мастеров сна нет ничего подобного — и не будет.
Аякс на столе тихо фыркнул, то ли выражая свое кошачье недоверие, то ли привлекая внимание спутника. Герард кивнул собственным мыслям.
— И последнее, — продолжил я. — Не приложил ли бы ты усилия сделать так, чтобы я не встречался с Тайгером как можно дольше? Что-то не могу его видеть. Ты об этом не задумывался конечно, но вы для нас палачи. И я способен много рассказать тебе о связи палач и жертва, но быть свободным гораздо приятнее.
— Безусловно, — неопределенно отозвался оракул.
Феликс затеял серьезную игру, настолько серьезную, что поставил на кон свою жизнь. В прямом смысле. Планирует ли он рискнуть жизнью Герарда? Наверняка.
— Ладно, — сказал прорицатель. Обменявшись еще одним взглядом с котом, сел на диван. — Мне нужны доказательства.
— Я проведу тебя.
Аякс прыгнул со стола прямо мне на колени и улегся, тяжелый, горячий, слегка сжал когти на моей руке. Напоминал и предупреждал, что остается верным стражем оракула.
Мое тихое «вокруг», погрузило в сон всех троих.
…Для Герарда дом с этой стороны должен был выглядеть точно таким же, как в реальности. Также гудел ветер и шел снег, поскрипывала мебель, сделанная еще Нестором, потрескивали дрова в камине и гуляли сквозняки.
Оракул осматривался, кот молча водил носом, на свой лад изучая чужое убежище.
— Идем.
В кухне витал аромат поджаренного хлеба и ледяной колодезной воды. Еще пахло снегом. А когда я поднял крышку погреба — холодным камнем.
Аякс первым оказался у темной квадратной дыры и прыгнул вниз.
— Здесь невысоко, — прозвучал его низкий баритон из темноты.
И я снова машинально отметил, что спутник оракула умеет говорить в мире снов.
Я спустился следующим, затем к нам присоединился Герард. Потолок погреба для него был низковат, и ему приходилось стоять, слегка согнувшись.
— Что дальше? — спросил он, осматривая голые каменные стены и пол, засыпанный песком.
А дальше мне придется открыть одну из тайн своего убежища. Может не основную, но важную. Впрочем, сделав первый шаг, придется делать и остальные.
— Abyssus abyssuminvocate, — произнес я негромко.
Аякс насторожился, глядя во тьму подвала, которая перестала быть непроницаемой. Где-то вдалеке загорелось бледное пятно света. Оно приближалось, приближалось… и превратилось в светлячка, кот припал к земле, следя за насекомым и явно собираясь сбить его лапой. Но жук взлетел выше и исчез.
Я шагнул, было, в ту сторону, откуда он появился, но Герард придержал меня за плечо. Оракул стоял, больше не наклоняя голову — потолок ушел вверх — и смотрел куда-то в сторону.
— Волна, — произнес он кратко, и Аякс тут же взлетел ему на плечо, напружинил все тело, готовясь встретиться со стихией прорицателя.
И мне тоже предстояло ощутить на себе это неслабое удовольствие.
— Главное удержись на ногах, — дал мне ценное указание оракул.
— Уж постараюсь, — отозвался я сквозь зубы.
Меньше всего хотелось, чтобы меня уволокло куда-то сквозь эпохи прошедшие и еще не наступившие, и вышвырнуло на берега безвременья.
Послышался отдаленный рокот, повеяло реальным запахом водорослей и морской соли… Я успел подумать, что дом может смягчить удар этого цунами, но тут же понял: зря обольщаюсь. Волна рухнула, сметая ошметки реальности, потащила за собой. Сопротивляться ей не было никакой возможности. Я ощутил себя утлым суденышком на гребне девятого вала. Единственным якорем была рука Герарда, держащая меня.
 
Сколько это длилось, неизвестно. Но в какой-то миг я, почти задохнувшийся, придавленный весом воды, понял, что вновь могу нормально дышать. Как оракулы выдерживали удар стихии времени, да еще и были способны разглядеть в ней что-то, запомнить, по-прежнему оставалось загадкой.
— Что ты видел? — спросил я, вытирая мокрое лицо рукавом.
— Не видел, — сказал Герард. — Вижу. Сейчас.
Вокруг нас были камни. Колонны поднимались в серое осеннее небо, по которому бежали рваные облака. Темная терракота на сером… это было красивое сочетание.
Столбы держали высокую крышу портика, ее скаты напоминали острые изгибы крыльев, как у хищного и опасного сокола, на мгновение застывшего в небе…
Храм стоял на небольшом возвышении и в то же время выглядел идеально подходящим к местности. Темные камни, поросшие у основания красным лишайником, казались вырастающими из холодной земли, как стволы деревьев. Внизу, у подножия невысокого холма текла река. На другой стороне — черно-зеленая зубчатая полоса дремучего леса.
Аякс молнией слетел с плеч оракула и, приминая пожухшую траву, побежал мимо колонн. Принюхиваясь и перепрыгивая через резкие, глубокие тени. Я посмотрел на Герарда, ожидая объяснений. В конце-концов это была его волна. Выражение лица прорицателя мне совсем не понравилось. Он был… ошеломлен?
Не обращая на меня внимания, оракул поднялся по трем полустертым ступеням к колоннаде и принялся обследовать основания. Определенно, он знал, что ищет. Остановился. Коснулся ладонью, запрокинул голову, скользя взглядом по шершавому граниту.
Я подошел и увидел, на что он смотрит. В камне было выбито изображение серпа. Нет, вырезано, выплавлено. Словно кто-то неведомый прожег твердейший материал, чтобы оставить этот рисунок.
— И настанет конец времен… — порывом ветра долетел до меня приглушенный голос Герарда, лишенный интонаций.
Аякс вынырнул из-за колонны и устремил холодный взгляд на символ. Тот явно что-то значил для этих двоих.
Оракул обернулся. Он выглядел торжественно мрачным, и я понял: нужные доказательства, чем бы они ни были, получены. Можно возвращаться.
Мне хотелось еще побродить по окрестностям, спуститься к реке, войти в храм и посмотреть на того, кому посвящено это святилище, но я уже слышал отдаленный гул воды. Время, приоткрывшее одну из своих тайн, спешило поскорее смыть все наши догадки, домыслы, фантазии.
Мы вышли из сна одновременно. Аякс отправился на кухню и принялся там чем-то греметь. Герард сел, шумно выдохнул и, помолчав, сказал:
— Андонис умер.
— Твой учитель? Соболезную…
— Его убили, — продолжил оракул, не дослушав. — Во сне.
Какой смысл убивать прорицателя, который давно отошел от всех пророчеств и тихо доживал отпущенные ему годы в госпитале сновидящих? Я не произнес этого вслух, давая возможность Герарду сказать все, что тот собирался.
— Он очень хотел поговорить со мной. И не успел. А в его записях я нашел рисунок храма, отмеченного серпом. Храма, который мы видели только что. А серп это…
Он замолчал, но я продолжил:
— … символ Сатурна. Хроноса.
Дрова в камине прогорели, в комнате стало почти темно. Но мне казалось, что в этом полумраке лицо Герарда светится ярким провидческим огнем.
— Твой дом, Мэтт, стоит на древнем фундаменте храма Времени.
Это ничего не объясняло. А быть может, наоборот, объясняло все. Я узнал то место, куда нас принесла волна оракула. Я не мог его не узнать. В моей памяти, подобно рисунку серпа на колонне, был вырезан каждый камень здесь, каждое дерево, каждый изгиб реки… Даже запах за столько веков не изменился. Сырость воды, сухая трава, мох… Лиственницы еще не выросли. Они появятся позже, когда тяжелое основание величественного здания погрузится в землю…