Война (СИ)
Командир штрафной роты спросил.
— А что мне в рапорте писать?
Я пожал плечами.
— Правду. Так и так. Мимо нашего текущего местоположения проезжал старший лейтенант, кудесник третьей ступени, Смирнов Семен Андреевич. Он направлялся после ранения и госпиталя в расположение своей роты. В это время в небе был замечен вражеский истребитель. Смирнову удалось своей силой кудесника сбить самолет. Вражеский пилот был оперативно задержан и передан роте штрафбата для дальнейшей его передачи высшему командному составу.
Капитан не стал спорить. Понимал, что мне и, правда, не до перевозки военнопленных.
— Добро. Так и напишу.
Съев до крошки все, что осталось на столе мы с Анатолием тепло попрощались с мужиками и отправились в дальнейший путь. Водитель снова не замолкал.
— Ох, и хорошо бьем турков. Глядишь, и выбьем их с нашей земли к лету. Как думаете, старший лейтенант?
После того что случилось с истребителем Толик перестал общаться со мной по имени и начал разговаривать более официально.
— Надеюсь так и будет. У меня своя ферма в Сибири. Хочу вернуться домой. Хозяйству нужен пригляд.
Он поежился.
— Холодно у вас там. Я то местный. Недалеко живу. Горячий ключ. Слышали?
Я кивнул и спросил.
— Фронт севернее. Город захвачен?
— Да, — Анатолий перекрестился. — Бог миловал, и я с семьей успел эвакуироваться. Ничего, — с надеждой в голосе сказал он, — даже если турки дом поломают — восстановим. Вы старший лейтенант как война закончится, в гости приезжайте. Я вам сейчас адресок напишу.
Я принял листок с адресом. Не отказывать же доброму человеку?
К вечеру, как и обещал Анатолий мы подъехали к городу Кропоткин. Водитель старого ЗиЛка был расстроен.
— Вы извините, что в сам город вас не могу доставить. Здесь высаживаю. Но мне никак нельзя.
Ему нужно было объехать город по объездной трасе, вот он и расстроился.
— Нормально все. Давай, — я крепко пожал Толяну руку. — Свидимся еще, если бог даст.
— Берегите себя, — перекрестил он меня на прощание, а потом залез в машину и поехал дальше. Только погудел клаксоном на прощание.
До города всего несколько километров. Отсюда слышу, как идут бои и рвутся снаряды артиллерии. Мимо меня периодически проезжал военный автотранспорт, но я не стал никого останавливать и просить подвезти. Возникло непреодолимое желание немного потянуть время, прежде чем снова брать в руки автомат и идти в бой.
Погода днем в этой части Краснодарского края была чуть хуже, чем в Крыму. Там сейчас плюс пятнадцать, а здесь плюс восемь. Ночью бывают заморозки до минус десяти, но это редкость. Февраль на дворе. Теплеет.
Как я не торопился, к первому посту я вышел уже через двадцать минут. Мои документы тщательно проверили и направили в нужном направлении. На этот раз нашу роту разместили не в окопах, а в самом городе. Что сказать? Военные были на каждом шагу. Все целые здания заняты. Везде установлены посты, пулеметные расчеты. Колючая проволока. Танки, бмп, тяжелые огнеметные системы. Над головой от дома к дому растянуты маскировочные сети. Город превратился в настоящий укрепрайон и так по всему южному или для простоты понимания, турецкому фронту. Наверно есть причина, по которой мы встали здесь и стоим уже семь месяцев. Думаю, я скоро об этом узнаю.
Я искал улицу Речную, дом 28. Нашел. Что сказать? Четырнадцатиэтажное жилое когда-то здание. Сейчас оно сияло дырами попаданий из танков и пуль. Половина окон разбита, а вторая заколочена досками. Дом стоял на берегу реки Кубань. Она отделяла нас от турков. Речка маленькая, сто метров шириной, но хоть какой-то барьер.
Меня заметили еще при подходе
— Семен! — Махнул мне рукой Миша Свиридов, что надзирал за своим взводом, разгружающим машину с продовольствием. Бросив их, он подбежал ко мне. Обнялись. — Ты как? Вылечился?
— Здоров как видишь. Лучше расскажи, что у вас тут? Как обстановка?
— Жопа. Слышишь?
Над головой просвистел снаряд и упал где-то глубже в городе. К небу поднялся столб огня и пыли. Я вздрогнул.
— Постоянно обмениваемся с нашими турецкими «друзьями» такими вот подарками. Ходить приходится пробежками от одного укрытия до другого. Снайперы, турецкие волшебники — диверсанты, насылаемые ими на нас пылевые бури, участившиеся случаи болезней солдат на пустом месте, общая усталость. Все немного не так, как с англичанами. Сложнее.
— И что, даже наша переброска на этот фронт не помогла?
— Турков не меньше чем нас. Они гонят в бой даже подростков, от двенадцати лет и старше. Дают им попробовать крови. Так что между нами численное равенство. Тут все сложно. Ладно, — он оглянулся на своих солдат, что как-то подозрительно затихли. — Штаб и комнаты офицерского состава на втором этаже дома. На первом этаже и в подвале расположили кухню, склады, и огневые точки. С третьего по пятый этаж комнаты рядовых. Все что выше нежилое. Там опять же огневые точки и оборудованные лежки для снайперов. Черт! — Свиридов снова резко обернулся. — Они распотрошили один из ящиков. Видишь? Прячут по карманам банки с тушенкой. Вот же!
Он убежал, а я, посмеиваясь, прошел через охраняемый нарядом вход в подъезд и поднялся на второй этаж стандартной многоэтажки.
— Явился?
В коридоре я встретил мрачного командира. Потолки в доме были низкими, не знаю что это за дом такой и кто архитектор, но двухметровому Афону Налбату приходилось пригибать голову, чтобы пройти через двери и тамбур.
На лице командира появился новый шрам, что рассекал всю щеку. От края глаза, вниз, до скулы. Отдав честь, я спросил.
— Не заживает?
Он кивнул головой и повел меня за собой, разговаривая на ходу.
— А ты что хотел? Попадешь под удар волшебника четвертого или пятого ранга и поймешь что к чему.
Он прикоснулся рукой к щеке, пустил по ране золотое сияние, но кровоточащий шрам остался на месте. Мы прошли в одну из квартир, освобожденную от почти всей мебели, разломанной на дрова, и он указал мне рукой на одну из комнат.
— Твоя. Располагайся. Через полчаса жду тебя в гостиной дальше по коридору. Обсудим дела в роте.
Пока я разбирал вещи. Раскладывал книги по полкам, ко мне кажется, заглянули все офицеры роты и ее сержантский состав. Здоровались, спрашивали о здоровье и уходили, потрепав меня по плечу.
Закончив с мелочами, я спустился вниз и получил назад свой автомат, который пришлось сдать, так как в госпитале оружие было носить запрещено, ну и взял, конечно, гранат и запасные магазины, уже набитые патронами. Убрал все под разгрузку и поднялся обратно. Совещание с командиром уже должно было начаться.
— Живой? — Спросил я нашего порученца и на все руки мастера, Елистрата Кирюхина. Он суетился у газовой плиты, запитанной от баллона, и готовил нам чай. Вместо сушки пирог с ягодами.
Мы обнялись. Все же хорошо вернуться к знакомым. Воевать рядом с теми, кто с тобой с самого начала куда приятнее, чем с незнакомцами в одной и той же форме что и у тебя.
— Садись, давай, — проворчал на меня командир Налбат. — Хватит обниматься с солдатами. Не на пикнике.
Я улыбнулся и сел на свободное место за обшарпанным столом гостиной, переделанной под штаб нашей роты. Собрание все не начиналось. Все чего-то ждали и молчали. Через минуту, я понял чего. Дверь в гостиную открылась, и в комнату прошло целых два представителя Церкви. Оба, судя по внешнему виду — послушники. Они по-хозяйски устроились за нашим столом и стали пристально, не скрываясь, рассматривать меня и командира.
Это немного выбило меня из колеи. Что здесь происходит?
— Кхм, — кашлянул Налбат. — Начнем. Как все видят, моего заместителя, старшего лейтенанта Смирнова выписали из больницы. Он многое пропустил, так что давайте введем его в курс дела.
Офицеры переглянулись. На представителей Церкви они демонстративно не смотрели. Какая кошка между ними пробежала?
Видя, что желания посвятить меня в дела никто не выказал, командир хмуро глянул на послушников, что своим видом затыкали всем рты и заговорил сам.