Ступень вторая (СИ)

— Я подумал, чем наш клан может быть полезен вашему. И сейчас пришел с внятным предложением и без угроз, — сказал он, явно пытаясь пародировать мои слова. Получалось так себе. — Мы переписываем договор прямо сейчас, взамен я разрешаю Полине Ермолиной участвовать в соревнованиях до конца. Если ты отказываешься, она немедленно уезжает со мной.
— Значит, она уезжает, — ответил я. 
— Ярослав, ты не понял. Для тебя это закрывает возможность поступить в «Крылья Феникса». Я знаю, как это для тебя важно. Но если Полина уедет со мной, даже если вы вытянете следующие этапы, то в личном зачете просядете настолько, что победа вам не светит.
— Егор Дмитриевич, “Крылья Феникса” — всего лишь школа. Одна из многих. Не попаду в нее, попаду в другую. — Я улыбнулся ему в лицо, чувствуя себя голодным тигром, вышедшим на охоту. — А двести миллионов, которые вы нам заплатите по договору, — это двести миллионов. И если вы считаете, что добиваться своей цели с помощью шантажа правильно, должен вас разочаровать, со мной это не работает.
— Егор, ты поступаешь недальновидно, — влез в нашу милую беседу Лазарев.
— Этот вопрос касается Глазьевых и Елисеевых, и ни в коей мере не задевает интересы Лазаревых, — бросил Глазьев. — Заключенный договор должен быть пересмотрен.
— Егор, ты всегда внимательно изучаешь то, что собираешься подписывать.
— Меня обманули. Андрей, я не собираюсь с тобой ругаться из-за недоразумения с твоим внуком.
— У него один внук — я, — вылез Лазарев-младший. — И я никогда бы не допустил несправедливого договора в отношении вас, дядя Егор.
Прямо идиллия: вон с каким одобрением посмотрел Глазьев на братца, а потом они дружно уставились на меня не скрывая ненависти. Вот что с людьми проклятые деньги делают: один не хочет выплачивать неустойку, второй считает, что я залезаю в чужой карман. При этом оба готовы меня убить. Хорошо, что не могут.
— Егор Дмитриевич, предлагаю вам еще подумать, — чуть издевательски сказал я. — Время идет, и совсем скоро вам придется выплачивать нам неустойку если вы, конечно, не решите, что воссоединение двух любящих сердец должно стоять на первом месте.
Воссоединение любящих сердец Глазьева беспокоили настолько мало, что он зло бросил Полине: «Я запрещаю тебе участвовать в соревнованиях. Поехали» и чуть ли не силком потащил ее на выход. Надеюсь, он хотя бы вспомнит, что ей нужно одеться. Внешне я озабоченность судьбой Полины постарался никак не показать, иначе сделал бы ей сейчас только хуже. Разве уничтожающий импульс на артефакты отправил. Если Глазьев внезапно передумает, у нас есть запасной комплект, в противном случае нечего ему совать нос в мои секреты.
— Своим существованием ты позоришь наш клан, — прошипел Андрей.
— Угомонись, я не имею к вашему клану никакого отношения, — отмахнулся я.
— Ты грабишь уважаемого человека.
— Можешь вернуть ему награбленное из своих карманных денег, — повернулся я к нему. — Он подписывал договор с открытыми глазами. А когда понял, что обмануть меня не удалось, неожиданно решил, что договор жульнический. Но в договоре нигде не звучало, что я передаю мага нашего клана со всеми полученными у нас знаниями. Только что отказываюсь от него совершенно бесплатно.
— Но Егор же предлагал отыграть все назад, насколько я понимаю, — вставил Лазарев-старший. — Почему бы не пойти ему навстречу?
— То есть отказаться от денег и вернуть себе их шпиона? Андрей Кириллович, мне казалось, что вы ко мне хорошо относитесь. А ведь Глазьевы еще пытались меня убить и напасть на моих близких. Так что я уже пошел им навстречу, не трогая никого из их клана.
— Шут, — презрительно бросил Андрей и наконец ушел.
Лазарев посмотрел ему вслед и смущенно сказал:
— Извини, что так получилось. Мне казалось, вы найдете общий язык. Общая кровь, близкий возраст.
— Наверное, мы оба больше пошли в мам, — усмехнулся я.
— Хотелось бы верить, что нет.
Он вздохнул и попрощался, а я пошел смотреть на соревнования, чтобы хоть краем глаза оценить выступление других групп.
   
Интерлюдия 10
 
Лазарев внука нашел быстро. Тот стоял в кругу друзей и о чем-то возбужденно рассказывал. Наверняка делился впечатлением от встречи с нежеланным родственником.
— Андрей, а ну-ка подойди ко мне.
Дед позвал тихо, но как-то так, что у внука и желания ослушаться не появилось. И все же подходил он, гордо вскинув голову, тем самым показывая, что ничуть не раскаивается. Его приятели заинтересованно развернулись к Лазаревым, ожидая грядущего скандала, поэтому Андрей Кириллович поставил защиту от прослушивания и только потом напустился на внука:
— Ты что устроил, паршивец?
— А нечего ему лезть к приличным людям, — буркнул Андрей. — Вел бы себя, как положено в его положении, я бы слова не сказал.
— Слово ты можешь говорить мне, можешь — матери, можешь — своему отцу, но не при посторонних, показывая, что в клане нет единства.
— А его и нет. Зачем ты тянешь этого ублюдка?
— Андрей! Он твой брат!
— Какой он мне брат? — взорвался внук. — Он сын шлюхи, ублюдок и есть. Он манипулирует тобой, вытягивая деньги из нашего клана. А это неправильно. Нужно что-то делать.
Лазарев прищурился. Он догадывался, кто вложил в голову внука эти мысли, но с невесткой он поговорит потом. А пока… Пока он покажет внуку пример, как нужно вести себя при посторонних, когда внутри все кипит от злости.
— А знаешь, Андрей, ты прав, нужно что-то делать. С этого дня ты получаешь от меня ровно столько денег, сколько Ярослав.
— Он вообще ничего от нас получать не должен.
— Он и не получает. — Лазарев нехорошо улыбнулся. — Посмотрим, чего стоишь ты без лазаревских денег. Кстати, артефакты у Ярослава собственные. Да-да, не надо так на меня таращиться, он делает их сам, иногда даже на продажу. Но тебе артефакты его производства еще нескоро будут по карману, если вообще будут.
Лазарев развеял защиту от прослушивания, развернулся и пошел к выходу. Досматривать соревнования у него желания не было: не хотелось видеть проигрыш Ярослава.
  
Глава 35
 
Почему-то меня больше взбесило выступление Андрея, чем поступок Глазьева. Конкретно так взбесило. Наверное, потому что у Глазьева были хотя бы причины так себя вести, а у Андрея — одна подростковая ревность ребенка, который привык к своей уникальности и к тому, что все его прихоти исполняются сразу. А тут вдруг появился соперник за внимание деда, причем соперник, который ему наверняка ставился в пример. Вот он и взорвался при личном так сказать, знакомстве.
К своим я подходить не стал, сел подальше, там, где происходящее на мониторах еще было видно, но людей почти не было. Смотрел я без особого интереса: ничего отличного от того, в чем нас натаскивал Мальцев, не показала ни одна группа. Эх, не уведи Глазьев Полину, у Императорской гвардии вряд ли бы нашлись причины оставить нас без первого места.
Расстройство расстройством, а на девчонку, присевшую на соседнее кресло, я сразу обратил внимание. Агрессией от нее не веяло, но артефактами она была обвешана прилично. Как только ей не тяжело? Я повернулся и встретил пристальный взгляд больших голубых глаз. Она смотрела на меня, я смотрел на неё, даже не думая заговаривать. В ее взгляде появилось удивление, потом нетерпение, потом она поерзала в кресле и сказала:
— Привет.
— Привет, — ответил я.
— Мне понравилось, как вы выступили, — продолжила она. — Это было красиво.
— Да, было красиво.
— Уверена, что вы станете победителями. Я на вас поставила.
— Деньги?
— Разумеется, а что же еще?
Она рассмеялась. Смех был приятный: негромкий, но вызывающий желание присоединиться. И сама она была, скорее, приятная: возраста приблизительно моего или чуть младше, с русой косой, кончик которой она сейчас накручивала на палец явно по привычке, а не от смущения. Потому что смущения в ней не было.