Кровавые тени (ЛП)

Кейтлин нахмурилась.
— Так почему же ты этого не сделал?
— Это не был моральный выбор. Для Ксавьера это ничего бы не значило, кроме неловкого затруднения. Он бы скрыл это так же, как он сделал с твоими родителями.
— Значит, ты пощадил меня до того времени, пока не смог заставить нас всех страдать ещё немного больше.
— Радуйся этому. Мой затянувшийся период тогда оказался теперь твоим спасением.
— Но ты бы прибёг к этому, если бы твой план не сработал?
Он посмотрел ей в глаза и выдержал её взгляд.
— Таково было моё намерение. Моим намерением также было ничего не испытывать к тебе. Всё вышло не совсем так, верно?
В животе у неё всё перевернулось. Её сердце бешено заколотилось. Она пристально посмотрела ему в глаза.
— Разве?
— Ты действительно думаешь, что единственная причина, по которой я остановил твоё прочтение меня, это желание спасти себя?
— Ты бы не согласился мне помочь, если бы я не пригрозила, что прочитаю тебе.
— Ты никогда этого не узнаешь, да?
Она искала искренность в его глазах, пока напряжение не стало слишком сильным, и она снова перевела взгляд на огонь.
— Я не совсем бессердечный, Кейтлин.
Её пристальный взгляд вернулся к нему.
— Я знаю, — сказала она, удивляясь собственной убеждённости. — И я не думаю, что Ксавьер одержал полную победу. Я знаю, что Кейн Мэллой, которого я видела на картинах твоей сестры, всё ещё там, скрыт за местью, гневом и ненавистью.
На короткий миг она отвела глаза от его пристального взгляда. Стянула свитер, чтобы жара не причиняла дискомфорта. Чашечки её лифчика снова были на месте, но первые пять пуговиц на платье были оторваны. Она изо всех сил натянула ткань и снова обхватила ноги руками.
— Было ли что-нибудь из этих сообщений правдой, Кейн? Ты сотворил что-нибудь из этого?
— Я делал много плохих вещей по множеству плохих причин, большую часть времени по отношению к плохим людям, но не ко всем. О чём-то я сожалею, о чём-то нет. Но я ничего не могу изменить.
— Но то, что случилось с Араной, послужило катализатором для многого из этого, не так ли?
Мгновение он изучал её.
— Единственный раз, когда я чувствовал себя беспомощным, это когда наблюдал, как эти человеческие ублюдки убивают моих родителей.
Её грудь сжалась.
— Ты видел, как это произошло?
Он снова уставился в огонь.
— Я был под половицами. Предполагалось, что мы уже должны были бежать: я и Арана. У нас был выход под землёй. Наши родители отправили меня туда с ней, как только увидели приближающихся линчевателей. Я спустился туда, но не мог пошевелиться. Я наблюдал за происходящим сквозь щели. Арана была совсем маленькой. Я держал её глаза закрытыми, её рот тоже. Мне нужно было увидеть их лица. Мне нужно было знать, на кого я собираюсь охотиться.
— Сколько тебе было лет?
— Достаточно взрослый, чтобы знать, кто я такой и что я заставлю их заплатить, — он задумчиво уставился на пламя, на мгновение замолчав. — Когда они начали разрывать наш дом на части в поисках нас, я убежал, оставив его пылать синим пламенем позади нас.
Она нахмурилась, увидев темноту в его глазах, янтарный отблеск в них, а также печаль — глубокую, непостижимую печаль, приглушённую всё ещё кипевшим гневом.
— Я обещал присматривать за ней. Араной. Вместо этого я был в каком-то грязном, сыром подвале, отдавая себя какой-то женщине, лицо которой я даже не могу вспомнить.
— Как ты узнал, что произошло?
— Кто-то нашёл её тело следующей ночью. Я ходил искать её, когда она не вернулась домой. Она всегда возвращалась домой к рассвету.
Она снова уставилась на пламя рядом с ним.
— Арана была единственной добродетелью, оставшейся во мне, — сказал он. — Так что, может быть, ты права. Может быть, это послужило катализатором. Может быть, это показало, кем я был на самом деле, когда мне не нужно было любить или думать о ком-то ещё. Честно говоря, я уже и не знаю. И мне всё равно.
Она изучала его в свете камина. Эти красивые мужские черты. Эти нежные, страстные губы. Эти глубокие, эмоциональные, неукротимые глаза.
 
— В тебе всё ещё есть что-то хорошее.
Он резко выдохнул и снова посмотрел на неё.
— Есть, — настаивала она. — Я это почувствовала. Я видела это. Я знаю, что большая часть этого была направлена на то, чтобы заставить меня влюбиться в тебя… я не глупа. Но всё ещё оставались какие-то части тебя, настоящие части тебя, которые ускользали, — она снова посмотрела на огонь. — Иначе я бы не смогла в тебя влюбиться.
Взяв себя в руки в наступившей тишине, она снова посмотрела на него. Она пожелала, чтобы ей не нужно было спрашивать об этом.
— Ты меня ненавидишь?
Он покачал головой.
— Нет.
Она верила ему, но это всё равно не имело отношения к тому, что должно было произойти. Она посмотрела вниз, на свои босые пальцы ног, вцепившиеся в ковёр.
— Тебе нужно больше верить в себя, Кейтлин.
Она нахмурилась.
— У меня есть уверенность.
— У тебя?
— У меня достаточно.
— Ты даже не представляешь, насколько ты сильна.
Она оглянулась на него.
— Ты чего-нибудь боишься, Кейн?
Он нахмурился.
— К чему вопрос?
— Я хочу знать.
Он снова посмотрел на пламя.
— Честно? Не так уж много, — на несколько секунд он задумался. — Серрины, я полагаю. Но это касается каждого вампира. Хотя, наверное, я бы сказал, что они меня больше нервируют, чем пугают.
— Это у них ядовитая кровь, верно?
— Ядовитая для нас. И они наделены всем обаянием и мастерством, чтобы заставить нас клюнуть. Они — ходячая реклама вампирского целибата, если таковое вообще существовало.
Он выдавил улыбку, а затем снова посмотрел на пламя.
— Ты когда-нибудь сталкивался с такой?
— Если бы это было так, я бы сейчас здесь не сидел. Не с моим недостатком самоконтроля на протяжении многих лет, — он оглянулся на неё. — К несчастью для тебя, они держались от меня подальше.
— Боишься только одного. Это впечатляет.
— Почему, чего ты боишься, Кейтлин?
— Было бы быстрее перечислить, чего я не боюсь, — она запнулась и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Как и ты, я думаю, страх из-за того, что я не могу себя контролировать. Быть беспомощной. Неудачи. Быть одной. Я боюсь, что ты заберёшь мою душу. Я боюсь того, каково это будет: больше не иметь её, — она переплела пальцы и сжала их в кулаки. — Я боюсь снова ощутить эту пустоту. Я боюсь боли, которая приходит вместе с этим.
Она почувствовала, как он напрягся, знала, что он не сводит с неё глаз. Но она не осмеливалась, не могла вынести его взгляда. Она опустила глаза на свои руки.
— Иногда я задаюсь вопросом, пошла бы я вообще по этому пути, если бы не потеряла их обоих. Если бы Роб не ушёл. Интересно, смогла бы я привести себя в норму?
— Что считается нормой?
Она посмотрела в его глаза, глаза, которые пристально изучали её. Слишком пристально, чтобы она могла это выдержать. Она снова посмотрела на пламя и пожала плечами.
— Сила это не значит не бояться, Кейтлин. Речь идёт о том, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, чего ты боишься.
— Как и ты, — сказала она, выдерживая его пристальный взгляд. — И что ты можешь со мной сделать.
— Я не хочу тебя пугать.
— Нет?
Он покачал головой. Он откинул волосы с её плеча, но руку не убрал. Вместо этого он нежно пригладил волосы на её затылке, прежде чем нежно обхватил ладонями её шею.
Она осторожно встретила его пристальный взгляд, который задержался на ней, словно в раздумье. Но ему не нужно было больше ничего говорить. Его прикосновение сказало всё.
Его глаза были полны сострадания, достаточного, чтобы сломить её.
Она не задумывалась об этом и была рада, что не подумала, иначе у неё никогда бы не хватило смелости сделать это.
Она прильнула к нему. Энергия затрещала между ними, когда их ноги соприкоснулись.