Отражения свободы (СИ)

Вокруг было тихо. Совсем тихо — птицы не пели, никто не шуршал листьями, даже легкий ветерок не колыхал кроны деревьев. Хотя неожиданно Саша вовсе не находила это тревожным. Скорее — нездешним. В этом лесу не было звуков, и такова была данность. И точка.
С некоторым недоумением девушка обнаружила, что стоит голыми ногами на приятно-мягком мху. Куда делись привычные кроссовки она не имела ни малейшего понятия. Но прикосновение ступней ко мху было столь приятным, что сейчас обувь казалась самым глупым изобретением человечества.
Саша оказалась здесь из-за камня. Камень позвал ее. Сейчас она явственно ощущала, что на самом деле нет подобия, нет ретранслятора-близнеца, бывшего лишь простеньким изобретением недалеких людей, ненужным, как не нужен дрессировщику домашний кот, когда в наличии саблезубый тигр, древний и могучий. Нет вообще больше ничего в целом мире важного. Просто один древний ритуальный камень, напитанный силой и совершенно к этой силе равнодушный. Но что-то в этом расчерченном линиями булыжнике притягивало ее, не давая отойти назад. Наоборот, вместо этого Саша сделала пару небольших шагов, несмело приближаясь.
Девушка почти касалась пальцами прохладной шероховатой поверхности, всматриваясь в узоры на ней. Вблизи камень казался еще более мертвым. Ничто не пульсировало у него внутри, не бились переплетения магии, не завихлялись потоки энергии. И это почему-то успокаивало. Камень был мертв тогда, когда она еще не родилась. Когда еще не родилось ни одного человека, когда даже людские предки не слезли с деревьев, когда первые млекопитающие не выросли больше грызунов в траве, когда первые звери еще плескались в море. Камень был мертв тогда и будет мертв после, когда все иное забудется. Недвижимый, монументальный. Что бы и кто бы ни сделал с ним.
Саша прикоснулась ладонью к приятно-холодной изрезанной поверхности, пробежала пальцами по углублениям ритуального рисунка. Сейчас она с легкостью могла сказать, что значат эти символы, кто и для чего их вырезал. Разные люди разных верований на разных языках многие жизни, многие века поклонялись этому камню, напитывали его своей силой и верой где-то в ином, другом мире. Здесь же это был просто камень, приятный на ощупь и монументальный настолько, что рядом с ним любые заботы и тревоги казалась крошечными и незначительными.
Саша провела рукой по одной из линий, прослеживая ее от начала и до конца. Узор в узоре, почти незаметный. Кто-то из людей мог забирать те силы, что жертвовали этому камню. Забирать втайне от всех и использовать в своих целях. Самому камню было все равно. Он был холоден и приятен на ощупь, и сейчас Саша была уверена, что между этим мертвым куском породы и ей самой есть какая-то необъяснимая связь. Вовсе не пугающая, скорее — успокаивающая. Связь с центром мироздания, с мировой осью, с тем, что гармонизирует мир на километры вокруг. Это казалось какой-то первоосновой всего и всего. Чем-то несущим приятный покой.
Так что она даже и не вздрогнула, когда на поляне появился приличного размера серый волк. Подошедший бесшумно, словно возникнув из ниоткуда, красивый зверь с мудрыми голубыми глазами подошел к ней и уткнулся носом в бедро.
— Хочешь, что бы я тебя погладила?
В окружающем тихом мире слова казались не слишком уместными. Но все же зверь уловил их и потерся мордой о ногу, словно в знак согласия.
Саша коснулась теплого густого меха. Зверь казался ей странным образом связанным с камнем. И с ней самой, если на то пошло. Голубые глаза смотрели внимательно и с необычным для дикого животного теплом. Волк терпеливо сносил ласку, только чуть поворачивая морду и продолжая рассматривать девушку. Его стоящие торчком уши делали грозного зверя похожим на одного дворового пса, который в глубоком детстве был частым товарищем Саши по играм. С ним ей всегда было комфортнее, чем с другими детьми.
Зверь чихнул и обернулся в сторону, словно видя там что-то, при том не подавая признаков тревоги. Саша обернулась следом и заметила, что в одном месте окрестные высокие деревья расступились, образуя проход куда-то вниз по склону холма. Откуда тут появилась тропинка, она не знала. Камень тоже не знал. Но никакого вреда от нее не было. Тропинка просто существовала.
 
Волк гавкнул, совсем как тот дворовый пес, вильнул хвостом, и, вывернувшись из рук Саши, потрусил к тропинке. Он остановился на полпути и кинул словно бы приглашающий взгляд.
— Хочешь, что бы я пошла с тобой?
Волк еще раз гавкнул и вновь помахал хвостом.
— Приму это как согласие.
Саша бросила взгляд на камень. Все такой же спокойный и недвижимый. «Немертвый» — почему-то пронеслось в мыслях. Смерть есть для живых. Он выше этого. Он просто недвижим — и таковым будет. Веками. Был до нее — и будет после.
Почему-то знание об этом иррационально успокаивало. Этот камень был центром здешнего мира, и Саша сама была как-то причастна к нему. На миг она ощутила себя такой же монументальной и недвижимой, игнорирующей любую возню зверей, растений и разумных вокруг. Не из высокомерия, а просто потому, что камню никто из них неспособен причинить никакого вреда.
Она моргнула, ощущая, что не желает больше становиться каменной статуей. Наваждение распалось — она вновь была Сашей Неродовой. Но отголоски чувства совершенной неподвижности, монументальности, неуязвимой целостности поселили в душе странный, иррациональный покой.
— В этом месте никто не причинит мне вреда, — неожиданно для себя Саша говорит это вслух.
Слова теперь вовсе не кажутся неуместными. Скорее, наоборот, правильными. Для этого мира она столь же монументальна, как и камень, и столь же важна. И ничего здесь не представляет опасности для нее. И подтверждение тому — глубокое понимание во взгляде волка.
— Веди.
Саша ступает по мягкому мху, ощущая босыми ступнями каждый древесный корень, идя след в след за своим мохнатым проводником. Босоногость вовсе не причиняет дискомфорта. Наоборот, неширокая тропинка, сплошь заросшая мхом, кажется покрытой приятнейшим на ощупь ковром с глубоким ворсом. Деревья словно расступаются перед Сашей и волком и смыкаются за их спинами. Но ее это не пугает. Она просто идет за проводником, наслаждаясь спокойствием и мягким мхом под ногами. Тропинка приводит их на крошечную полянку, через которую течет довольно широкий ручей. Он вовсе не беззвучен — тихий плеск воды ласкает уши. Здесь, кажется, даже дует ветер. По крайней мере, Саша слышит шелест листьев. Да и свет солнца пробивается через кроны куда увереннее, чем раньше.
На другом конце поляны стоит человек. За его спиной лес темнеет, и черные одежды незнакомца кажутся естественным продолжением этой темноты. Невысокий, худой мужчина в черной рубашке и черных же штанах несет на себе множество плетеных браслетов и ожерелий. Он также бос, хотя мха на его стороне поляны и нет.
Он здесь гость — Саша ощущает это буквально всем своим существом. Гость, пришедший из темного леса. Гость, целиком и полностью находящийся в ее воле.
Волк садится рядом, прижимаясь мордой к ее ноге. Саша не боится человека в черном — здесь, на своей земле. Камню он не причинит вреда, а она — тоже камень.
— Кто ты? — вопрос падает в воздух и словно бы нехотя перебирается через ручей.
— Гость. Вестник, — голос мужчины повсюду — и нигде.
— Зачем ты здесь?
— Прошу разрешения войти, — мужчина склоняет голову. — После я расскажу зачем пришел.
Саша делает глубокий вдох и отступает назад. Волк становится перед ней, скаля зубы. Через ручей напротив Человека в Черном сам собой возникает мост из поваленного бревна.
Человек переходит. Его присутствие неприятно, ведь это место должно быть пустым.
— Я в твоей власти, — Человек в Черном склоняет голову. Теперь его голос — голос мужчины средних лет, пусть губы и не всегда двигаются в такт словам. — Если прикажешь, твой зверь меня уничтожит. Я не причиню вреда. Я просто пришел поговорить.
— Говори.
Человек в Черном присаживается на землю, опускаясь на колени. Саша садится напротив, складывая ноги на турецкий манер.