Замок пепельной розы (СИ)

— У меня остались связи в Тайном сыске. Тебя из-под земли найдут. Сгниёшь в королевской тюрьме.
— Эх, Бульдожка… хорошая попытка, но тоже нет. Поверь… тебе слишком стыдно будет кому-нибудь рассказать.
В отчаянии я сжала кулаки.
И почувствовала, как в правую ладонь впивается тонкий прут металла.
Шпилька!
Всё это время я не выпускала её из рук.
Неловко развернув изогнутую проволоку, я в отчаянии ткнула ею вверх.
— Ай! Ты что творишь, дрянь…
Оливер замер. Я твёрдо посмотрела ему в глаза, вложив в этот взгляд всю ненависть и злость, на которые только была способна.
— Не шевелись! Одно моё движение, и кинжал войдёт в твою шею. Или ты правда думал, что дочка Уильяма Бульдога будет путешествовать безоружной? Яд виренейской лягушки на лезвии. Пара минут — и сдохнешь в муках.
Я не знаю, в какой книге это вычитала. Но Олли проняло. Он всегда был трусом. Переменился в лице, побледнел…
— Элис, ты же не…
— Ах, я теперь Элис? Убери лапы немедленно, или у меня рука не дрогнет! Ты меня помнишь.
Я сильней надавила шпилькой на его горло. Он сглотнул и… послушался.
Потянув левую руку, я наощупь дёрнула дверцу кареты. В лицо ударил холодный воздух.
Изо всех сил толкнула Оливера, он упал на пол. Я вывалилась на дорогу, сама не зная, как. Бросилась бежать, не оглядываясь.
Быстрее, быстрее…
Задыхаясь, путаясь в юбках.
Ноги от холода и долгого сидения онемели, слушались с трудом. Дыхания не хватало. Глухие стены в вечернем сумраке казались каменными сводами склепа, что вот-вот обрушатся мне на голову и погребут под собой.
Я услышала за спиной скрип колёс и неторопливый цокот копыт, фыркнули лошади.
Этот трус даже не стал догонять меня на своих двоих.
Далеко впереди показался просвет в переулке — но я была не настолько всё-таки глупа, чтобы не понимать. Человек не может бежать быстрее лошади.
Но будь я проклята, если остановлюсь.
Я чуть не покатилась кубарем, когда прямо мне под ноги материализовалась кошка. Сердито мигнула сверкающими в полутьме глазами.
— Помоги!.. куда-нибудь… подальше отсюда… домой! Ты можешь меня домой?.. — срывающимся голосом попросила я.
Кошка дёрнула ухом.
Через мгновение ни тесного ущелья этого грязного переулка, ни скрипа колёс — вокруг была по-прежнему улица, но уже другая.
Я испуганно оглянулась. Знакомого экипажа не видно. Но и улицу эту я не узнавала — я очень плохо знала столицу, а такие высокие дома с магазинными вывесками и освещёнными фонарями витринами с модным платьем очевидно указывали, что я по-прежнему где-то в центре Фрагонары.
Кошка меня всё-таки перенесла, но недалеко. Самой ушастой бестии рядом уже не наблюдалось.
Меня осенило. Она просто не умеет или не может делать дальние переносы! Если бы только она могла сокращать крупные расстояния, давно бы уже сама перенесла меня в Тедервин! Раз уж ей так нужно было меня туда затащить.
Но, кажется, всё, на что способна кошка — это забросить меня на соседний этаж или соседнюю улицу. Что ж, и на том спасибо. Если бы не она… меня передёрнуло от омерзения.
Времени расслабляться не было. Уже почти совсем стемнело, в довершение всего стал накрапывать мелкий холодный дождь. Моё платье и волосы тут же промокли, в лёгких бальных туфельках из атласа начало противно хлюпать. Я брела вдоль улицы, с которой непогода и позднее время разогнали последних прохожих. Фонари в витринах гасли один за другим. Но даже если я попытаюсь укрыться в какой-нибудь лавке… они всё равно скоро закрываются. Оливер знает, что я могу заявить на него. Он станет искать сбежавшую мышь. Что делать?
Я попыталась остановить какую-нибудь из карет, что развозили припозднившихся гуляк по домам. Никто не остановился — очевидно, меня принимали за попрошайку.
И тут я увидела, что чуть дальше по улице медленно катит тяжёлый почтовый дилижанс.
Собрав последние силы, бросилась ему наперерез, практически под копыта лошади.
— Девушка, вы умалишённая?!
— Нет, я потерялась! Отвезите меня домой!
— Не положено брать попутчиков…
 
— Я дам вам много денег!
— Э-э-э… а сколько у вас есть?
— С собой нисколько, но…
— А ну уйди!..
— Мои дядя и тётя дадут вам много! Если вы доставите племянницу! Они живут на Рябиновой аллее…
— Это на другом конце города! Ещё не хватало туда тащиться со всем почтовым грузом.
— Тогда… тогда особняк Морриганов! Это рядом! Только последний идиот стал бы врать про таких людей! Они правда меня знают, говорю вам! Только представьте, сколько денег вам даст сам герцог, если вы поможете! Пожалуйста…
Дальше упрашивать я не могла.
Вокруг всё потемнело, заледеневшая рука соскользнула с оглобли, за которую я держалась, чтобы не упасть, и я потеряла сознание.
— Элис! Элис, вы слышите меня?
Какой приятный голос. Очень знакомый. Никак не могу вспомнить, чей. Но, кажется, никогда ещё не слышала в нём столько тревоги. Он обычно ровный, спокойный, невозмутимый… ноль эмоций. Но не сейчас.
Хочу ответить, но сил нет. И в горле будто комок раскалённой проволоки ворочается.
Потесней сворачиваюсь в клубок под одеялом. Прячусь под ним от свечи, что светит мне прямо в лицо. Здесь тепло, мягко и темно. Тут и буду жить. Никогда не вылезу. Я слишком устала.
— Оставь девочку в покое! Пусть поспит.
А этот ворчливый и чуть надтреснутый голос я тоже где-то слышала.
— Она уже просыпается.
— Нечего было её отпускать! Я уже говорил тебе, что ты сам виноват?
— Примерно тысячу раз за последние полчаса. Уймись.
— У неё синяки на запястье. Ты видел?
— Конечно я видел! Я должен узнать, кто это сделал. Элис!
И почему так всегда? То никому не нужна, а то как сговорились, и сразу всем… Даже…
Стоп. Синяки?..
Я вспомнила. Распахнула глаза и дёрнула одеяло, чтобы глотнуть воздуха. Сердце стукнуло о грудную клетку, вернулся прежний страх.
Рванулась, попыталась встать — но меня удержали за плечи, не пустили чьи-то сильные руки.
— Лежите. Элис, как вы себя чувствуете? Врач скоро будет.
Я послушно откинулась на подушки, покачала головой и прошептала:
— Нет… не нужно. Всё хорошо. Я… меня не тронули. Вовремя убежала. Шпилька. Я держала в руке шпильку.
Пальцы на моих плечах сжались так, что я испугалась, появятся ещё синяки. Но затем тут же разжались. Герцог отдёрнул руки. Да, это был он. Он сидел на краю постели так, что пламя свечи не давало рассмотреть его лица, лишь очерчивало массивную тёмную фигуру.
Зато я узнала комнату. И постель. Стыдоба какая.
Я закрыла глаза. Могу позволить себе ненадолго спрятаться от проблем и сделать вид, что «в домике». И пусть они временно меня не найдут.
— Если можно, я чуть-чуть посплю… прежде чем ухать. Спасибо за помощь.
— Вы никуда не поедете. — Резко оборвал меня герцог. Я поёжилась. Он добавил мягче. — Элис, мне нужно имя. Кто это был?
Запахло палёным. Чадит свеча, что ли…
— Дорн… — это уже дед.
— Я вижу. Сейчас уйду. Позови слуг, пусть уберут. Её никуда не пускайте. Элис, мне нужно имя! Ну же. Постарайтесь вспомнить. И я оставлю вас в покое.
— Да что его вспоминать, — вздохнула я. — Это Оливер Гудсмитт. Ну… тот самый, об которого я кулаки сбивала, помните? Он… притворился кучером. Простой чёрный экипаж. Лошади… гнедая с белой звёздочкой и рыжая… с чулочками. Я сбежала от него возле такой улицы… с витринами.
Говорить было больно, и я снова замолчала. Даже с закрытыми глазами почувствовала, что Дорн ушёл. По тому ощущению пустоты и холода, которое охватило меня даже под тёплым одеялом.
Всю ночь шёл дождь.
Приходил врач, но я не далась меня осматривать, позволила только померять температуру. Она была на удивление в норме. Сказалась крепкая папина конституция.
 
Для горла дали лавандовые пастилки, напоили чаем. От бульона я тоже отказалась. Мне хотелось просто побыть одной. И в конце концов меня оставили в покое.