Замок пепельной розы (СИ)

С непроницаемым лицом Морриган уселся на скамью. Положил локоть за спинку, ногу на ногу закинул… королевская осанка и внушительный вид… но смотрит не на меня, а куда-то в сторону.
Он внушал мне трепет. Хотелось оказаться где угодно подальше, и в то же время стоять в этом осеннем парке, пока листьями не занесёт, и любоваться им бесконечно.
А ещё он так и не отдал мне дневник. Положил на доски и принялся барабанить по нему пальцами. Длинными, красивыми пальцами крупной аристократической руки. Их задумчивые неторопливые удары по ветхому коричневому переплёту тетради, которую я столько раз прижимала к груди, действовали на меня гипнотически. Я не могла перестать смотреть.
По-прежнему не глядя на меня, герцог кивнул на место рядом с собой на скамье.
Как заключённый на плаху, я подковыляла и села, куда мне было приказано.
Мы молчали ещё какое-то время. Я с тоской ждала каждую секунду — что вот сейчас, вот сейчас…
— Элис!..
…И всё равно вздрогнула от неожиданности. И от мрачности его тона. Вскинула голову и посмотрела на герцога испуганно, так и держа руки на коленях, словно провинившаяся школьница.
Мы встретились взглядами… и его, по-грозовому серый, неожиданно чуть смягчился.
— Элис. — Повторил Морриган уже тише и даже как будто бережнее.
Я судорожно перевела дыхание. Сейчас, днём, так близко, я некстати заметила, что глаза у него не просто серые, а с чёрными крапинами и тёмным ободом по краю радужки. Красиво.
Герцог снова запнулся и замолчал. Мы так и сидели, не шевелясь, как мраморные садовые скульптуры. Глядя друг на друга. И между нами — мой дневник.
Отчитывать… сейчас точно будет отчитывать! Ругать за мои неуместные, глупые чувства, которые ему только мешают… Наверное, подбирает слова, как донести понятнее до наивной девочки, что она должна выкинуть вздор из головы.
Он в третий раз начал разговор — и слова прозвучали неожиданно мягко.
— Элис… запомните. Всякий дневник рано или поздно будет прочитан.
Я снова вздохнула, и кусая губы, ждала продолжения. Зачем он тянет? Почему не скажет всё сразу и не уйдёт? Продолжает сидеть рядом, продолжает мучать своей близостью и своим запахом, и этой мягкостью в голосе — такой неожиданной и непривычной.
— Именно поэтому, Элис, если вы не хотите повторения подобных… ситуаций, настоятельно рекомендую вам эту вещь порвать. — Глаза его блеснули жёстким блеском. — Особенно… последнюю страницу.
Да, я была к этому готова. И всё равно — будто ледяной водой окатили.
Я вскочила, не обращая внимания на боль, которой прострелило ногу. Меня снова несло, и я ничего не могла с собой поделать. Повернулась к герцогу — я наконец-то, впервые была его выше.
— С чего вы решили вообще, Ваше сиятельство, что в моём дневнике написано о вас?!
Его взгляд потемнел. Герцог медленно поднялся, и я снова почувствовала себя крохотным и совсем не страшным котёнком, который такому тигру — на один укус.
— Тогда тем более порвите, — процедил Морриган сквозь зубы, нависая надо мной.
А потом не глядя раскрыл дневник, продолжая неотрывно прожигать взглядом меня, вырвал из него последнюю страницу резким движением, скомкал в кулаке ни в чём не повинную бумагу и отшвырнул прочь.
— Я… вы… да как вам не стыдно! — воскликнула я, глотая слёзы. Всю силу воли собрала, чтобы не разреветься. Только не перед этим бесчувственным чурбаном! — Что вам за дело до моих дневников?! Заведите себе собственный и рвите на здоровье!
Он ничего не ответил, молча сунул пострадавшую тетрадь мне в руки. Я прижала её к груди, как обиженного щенка. Ну что за человек этот герцог! Разве так можно?!
Несколько мгновений мы испепеляли друг друга взглядами, а потом он снова надел привычную маску ледяной невозмутимости. Отвернулся и… чуть выставил локоть.
— Пойдёмте в дом. Я вас провожу, обопритесь.
Я хотела фыркнуть и сказать что-нибудь… эдакое… но опомнилась только, когда обнаружила себя крепко вцепившейся в шоколадный рукав, обиженно сопящей и растерянной. Нога болела и впрямь нестерпимо — я ни за что бы не допрыгала одна.
 
— Покажите ногу врачу.
— Я… обязательно.
— И прекратите носиться сломя голову по аллеям, вам не три года.
— П-постараюсь.
Герцог остановился, и на пару шагов не отойдя ещё от скамейки.
— И… заберите уже свой чулок из травы.
В который раз за день мечтая провалиться сквозь землю, я отцепилась от Морригана. Долго шарила в путаных желтеющих зарослях у скамейки, с огромным трудом вспоминая, куда вообще подевала этот злосчастный чулок. Еле-еле нашла, украдкой свернула его в комок и сунула в карман, нашитый на юбку платья для всяких полезных мелочей. Нервно поправила сползающую с плеч шаль… Герцог всё ещё ждал меня на тропе, неподвижный будто кусок камня, и не уходил.
Я подошла ближе бочком, замерла в нерешительности.
Он потерял терпение, и взяв мою ладонь, насильно уложил её на сгиб локтя, ворча себе под нос неразборчиво что-то, явно нелицеприятного свойства.
Мы продолжили путь.
Я снова отказывалась понимать, что творится в голове у этого человека. Что ему до моих чулков?! И как вообще можно обсуждать… такую интимную деталь женского туалета вот так… словно… словно… И откуда он вообще знает про чулок, если даже я забыла?! И битый час искала в траве, там же вообще ничего не видать! Разве что…
Догадка прострелила молнией. У меня загорелись кончики ушей, я опустила лицо, так стало стыдно и неловко.
Хруст веток сегодня утром, когда я осматривала ногу… он мне точно не почудился.
Значит, не одна Диана прогуливалась в парке после завтрака.
Вот теперь у меня внутри царил такой раздрай, что я стала ещё больше спотыкаться и прихрамывать! Герцогу приходилось идти всё медленнее, он явно раздражался.
— Да в конце концов, Элис…
Земля ушла из-под ног, небо оказалось ближе… герцог ещё ближе.
Меня подхватили на руки.
Я осторожно, словно боясь обжечься, положила ладонь ему на грудь, а щёку — на свою ладонь. И затихла так. Как зверёк в норе.
В голове пусто-пусто, ни единой мысли. Тепло, спокойно, и все тревоги забылись разом. Остались только сильные руки, прижимающие меня к себе осторожно, но крепко. И мелькающий в жёлтом мареве осенние листья. И пьянящий запах осыпающейся аллеи. И звук дыхания, шевелящего мои волосы. И безумное желание… чтобы аллея эта никогда не заканчивалась.
За шаг до того, как расступившиеся деревья вывели бы нас к поместью, герцог поставил меня на ноги. У меня почему-то не было сил посмотреть на него — я пробормотала путаные благодарности, отвернулась тут же и стремглав похромала к двери.
Он остался стоять.
  
Глава 7
 
Первое, что я узнала, когда доковыляла — отец уже дома. Как только ему доложили, что у мамы был приступ, он немедленно бросил всё и вернулся. Заодно с собой врача из столицы прихватил. Так что толика врачебного внимания досталась и мне.
Злосчастную ногу осмотрели, перевязали, сказали не напрягать без надобности и уверили, что скоро всё пройдёт, и я снова смогу «блистать на балах». Да уж! Знал бы кто, как я «блистаю». Окна лопаются.
Маме уже стало получше, хотя судя по всему, это магия зачарованных цветов Замка ледяной розы помогла, а не лекарства столичного врача. Обычные средства уже давно были бессильны.
Около шести герцог с отцом удалились в кабинет. Я видела это, перегнувшись через перила этажом выше. Но подбираться ближе и подслушивать даже я ни за что не решилась бы. Отец бы точно заметил, и я бы сгорела со стыда.
Я сидела в своей комнате, вяло наблюдала за тем, как стрелки часов ползут к семи… Ровно в восемь — ужин. А потом он уедет. Может, и не дожидаясь. К окну пересесть, что ли? Оно у меня как раз выходит на главную аллею. Хоть в спину посмотрю.
 
И вот я сидела, сидела, сидела, беспрестанно перебирая в голове кусочки мозаики под названием «Дорнан Морриган»… которая всё никак не складывалась, как будто кусочки были неподходящие друг другу… и в конце концов поняла.