Сказка

Мистер Боудич захлопнул книгу.
— Что, черт возьми, с ней такое? Может, сходишь посмотреть?
Я достаточно хорошо представлял, что с ней происходит, потому что уже слышал этот звук раньше. Это было предупреждение о вторжении чужаков. Как и тогда, она сидела в траве заднего двора, которая теперь была скошена и в основном очищена от дерьма. Ее морда была направлена к сараю, уши прижаты, а зубы оскалены. Когда она лаяла, из ее пасти вылетала пена. Я подбежал к ней, схватил за загривок и попытался оттянуть назад. Она не хотела уходить, но было ясно, что она не хочет и подходить ближе к запертому сараю. Даже за ее громким лаем я мог слышать оттуда странный царапающий звук. На этот раз он был громче, и я увидел, что дверь дергается туда-сюда, как бьющееся сердце. Что-то явно пыталось вырваться оттуда наружу.
— Радар! — крикнул мистер Боудич с крыльца. — Вернись сейчас же!
Радар не обратила на это никакого внимания, продолжая лаять. Что-то изнутри сарая ударилось в дверь с глухим звуком, потом раздался странный звук вроде кошачьего мяуканья, но выше тоном. Он напоминал противный скрип мела по доске, и мои руки покрылись гусиной кожей.
Я встал перед Радар, чтобы заслонить от нее сарай, и двинулся на нее, заставив отступить на шаг или два. Ее глаза были дикими, в них виднелись белые круги, и на мгновение я подумал, что она сейчас меня укусит. Но она этого не сделала. Раздался еще один глухой удар, новые царапающие звуки, а потом это ужасное пронзительное мяуканье. Радар этого хватило — она повернулась и побежала назад к крыльцу, не показывая никаких признаков хромоты. Вскарабкавшись на крыльцо, она прижалась к ногам мистера Боудича, не прекращая при этом лаять.
— Чарли! Уходи оттуда!
— Там что-то внутри, и оно пытается выбраться. Что-то большое.
— Вернись сюда, парень! Ты должен вернуться!
Еще один удар, и снова царапанье. Я прикрыл рот рукой, как будто хотел заглушить крик. Не помню, удалось ли мне это.
— Чарли!
Как и Радар, я сбежал. Но это не помогло: повернувшись к сараю спиной, я все равно представлял, как дверь срывается с петель и непонятный кошмар преследует меня, стелясь по траве и издавая эти нечеловеческие крики.
Мистер Боудич был в своих ужасных шортах-бермудах и старых тапках, которые он называл «шаркалки». Заживающие раны там, где спицы фиксатора входили в его плоть, казались ярко-красными на фоне бледной кожи.
— Иди внутрь! Внутрь!
— Но что…
— Не беспокойся, дверь выдержит, но мне нужно разобраться с этой штукой.
Поднимаясь на крыльцо, я успел услышать, что он сказал дальше, хотя он понизил голос, будто разговаривая сам с собой.
— Сукин сын сдвинул и доски, и блоки. Должно быть, большой.
— Я уже слышал что-то похожее, когда вы были в больнице, но не так громко.
Он втолкнул меня на кухню, а потом последовал за мной, чуть не споткнувшись о Радар, жмущуюся к его ногам.
— Оставайся здесь. Я обо всем позабочусь.
Он захлопнул дверь во двор, а потом, шаркая и прихрамывая, пошел в гостиную. Радар последовала за ним, прижав хвост. Я услышал его бормотание, потом проклятия, за которыми последовало натужное кряхтение. Когда он вернулся, в руках у него был револьвер, который я просил его принести сверху. Но не только револьвер — еще он нес большую кобуру, которая крепилась к черному кожаному поясу, украшенному серебряными ракушками. Все это выглядело как реквизит из сцены перестрелки у корраля О'Кей [111]. Он затянул пояс вокруг талии так, что кобура оказалась чуть ниже правого бедра. Завязки кобуры он закрепил на ноге, и они свисали на его шорты. Это должно было выглядеть нелепо — но почему-то не выглядело.
— Сиди здесь.
— Мистер Боудич, что… вы не можете…
— Сиди здесь, черт возьми! — он схватил меня за руку так сильно, что стало больно. Он дышал быстро и хрипло, часто вдыхая, — И успокой собаку.
Он вышел, захлопнув за собой дверь, и боком спустился по ступенькам. Радар прижалась головой к моей ноге, поскуливая. Я рассеянно гладил ее, глядя в окно. На полпути к сараю мистер Боудич сунул руку в левый карман и достал связку ключей. Выбрав один из них, пошел дальше, вставил ключ в большой висячий замок, а потом вытащил револьвер 45-го калибра. Он повернул ключ и открыл дверь, нацелив револьвер вниз под небольшим углом. Я ожидал, что на него что-то или кто-то бросится, но этого не произошло, хотя я увидел, как что-то черное и тонкое мелькнуло внутри и исчезло. Мистер Боудич вошел в сарай и закрыл за собой дверь. Ничего не происходило в течение долгого-долгого времени, которое на самом деле не могло длиться дольше пяти секунд. Потом раздались два выстрела. Стены сарая, похоже, были очень толстыми, потому что звуки, которые должно были звучать оглушительно в замкнутом пространстве, дошли до меня парой негромких глухих шлепков, похожих на удары кувалды, завернутой в войлок.
 
Ничего не могло быть длиннее этих пяти секунд, больше похожих на пять минут. Меня удерживали на месте только повелительный тон мистера Боудича и его свирепый вид, когда он велел мне сидеть здесь, черт возьми. Но в конце концов даже это не смогло меня сдержать. Я был уверен, что с ним что-то случилось. Как только я распахнул дверь кухни и вышел на заднее крыльцо, дверь сарая открылась и оттуда появился мистер Боудич. Радар пулей пронеслась мимо меня без всяких признаков артрита и помчалась к нему, когда он со щелчком водрузил на место висячий замок. Хорошо, что он это сделал, потому что замок был единственным, что удержало его от падения, когда Радар налетела на него.
— Лежать, Радар, лежать!
Она легла на живот, бешено вращая хвостом. Мистер Боудич вернулся на крыльцо гораздо медленнее, чем спускался, заметно прихрамывая на больную ногу. Один из его шрамов открылся, и кровь сочилась из него темно-красными каплями, напомнившими мне рубины, которые я видел в задней комнате у мистера Генриха. Он потерял одну из своих «шаркалок».
— Помоги мне, Чарли, — прохрипел он. — Чертова нога прямо горит.
Я закинул его руку себе на шею, схватил за костлявое запястье и почти потащил его вверх по ступенькам в дом.
— Кровать. Нужно лечь. Не могу отдышаться.
Я отвел его в гостиную — по дороге с него слетел второй тапок, потому что он волочил ноги, — и уложил на диван.
— Господи Иисусе, Говард, что это было? В кого вы стреля…
— Кладовка, — сказал он. — На верхней полке. За бутылками с маслом «Вессон». Виски. Вот столько, — он слегка раздвинул большой и указательный пальцы. Они дрожали. Он и раньше казался бледным, но теперь, когда румянец совсем исчез с его щек, он походил на мертвеца с еще живыми глазами.
Я пошел в кладовку и нашел бутылку «Джеймсона» [112] там, где он сказал. Несмотря на мой рост, мне пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до нее. Бутылка была пыльной и почти полной. Хоть я и был взвинчен — напуган, почти в панике, — запах спиртного вызвал в памяти омерзительные воспоминания об отце, когда он валялся на диване в отключке или блевал, склонясь над унитазом. Виски пахнет не так резко, как джин, и все же пахнет. Да и весь алкоголь для меня пахнет одинаково — печалью и потерей.
Я налил немного в стакан для сока. Мистер Боудич выпил, поставил стакан на стол и закашлялся, но краска вернулась на его щеки. Он расстегнул пояс и развязал веревки на бедре.
— Убери от меня эту гребаную штуку.
Я потянул за кобуру, она скользнула вниз вместе с поясом, и мистер Боудич невнятно выругался, когда пряжка, должно быть, оцарапала ему поясницу.
— Что мне с ним делать?
— Брось под кровать.
— Где вы взяли этот пояс? — спросил я. Я раньше никогда его не видел.
— Там, где мне его дали. Просто сделай это, но сперва перезаряди револьвер.
На поясе между ракушек были петли для пуль. Я повернул в сторону барабан револьвера, заполнил два пустых патронника, спрятал револьвер в кобуру и положил под кровать. Мне казалось, что я сплю наяву.