Потерянные ноты (СИ)

Женщина улыбается, обнимает внука и кивает замершему у дверей Броку. Ее взгляд обещает множество кровавых пыток, если с головы Себастиана упадет хоть один волосок. Он кивает. Соглашается с выдвинутыми условиями. Парнишка не видит, не понимает, но закаленный в уличных потасовках Райт видел этот взгляд не раз.Он обещает миссис Грин, что никто никогда не обидит Себастиана. Во всяком случае, не в его вахту.
Брок думает, что неизвестно, кто кого будет защищать. Себастиан стал его сердцем, эмоциями, которых так не хватало бывшему хулигану и вечному задире. У Себа была своя суперспособность. Не терпение, как у Брока, а умение выражать свои чувства. И если этот лохматый эмоциональный комок упертости будет защищать душу футболиста от зачерствения, то Брок будет защищать его тело от синяков и летящих в них камней. Все честно. Они будут защищать друг друга всю жизнь.
В ту ночь Брок отказывается уходить, его особо и не выгоняют. Он засыпает в кресле, у кровати Себастиана. Он просто держит его за руку и закрывает глаза. Впрочем, когда Брок просыпается головой на подушке, пахнущей знакомым шампунем, сказать «спасибо» уже некому. Себастиан ушел в булочную вместе с бабушкой. Будет помогать разгружать прибывшую машину с продуктами. Ключи от квартиры он оставил на тумбочке у кровати. Вскоре Брок присоединяется к их семейному бизнесу.
========== 8. ==========
 8. 
Что Брок слегка придурковатый, Себастиан понял давно. Но в том, что его друг совершенно безумный, убедился только сейчас. Именно в тот момент, когда Райт хватает его за запястье, встречая на крыльце Джульярдской музыкальной школы, и тащит в неизвестном направлении. У него на щеке красуется свежая ссадина, в уголке рта запекшаяся кровь. Два часа назад у него закончились лекции и вместо того, чтобы поехать домой, он успел ввязаться в очередную драку, а потом притащился в таком виде к учебному заведению Себастиана. Какой кошмар!
— Я тут подумал…
— Мне уже страшно!
— О, заткнись, — Брок пихает его локтем в бок, — Мы ведь с тобой никогда не сможем пожениться, рассказать о нас друзьям, носить фотографии друг друга у сердца, завести семью. Черт, мы вообще ничего не можем. Но так хочется, чтобы частичка тебя всегда была со мной.
Брок разворачивает листок и отдает другу. Тот внимательно разглядывает рисунок и уже смутно догадывается, что задумал безумный инженер-недоучка. Неровно выведенный на желтой бумаге скрипичный ключ заставляет сердце сжиматься. «Чтобы частичка тебя всегда была со мной» — а его частичкой в понимании Брока являлась музыка.
— А ты романтик! — удивленно говорит Себастиан.
— Нет, малыш. Скорее собственник.
— Так ты хочешь это… на меня? — осознание внезапно пугает, и голос подводит.
— И на себя. Да.
Брок хлопает его по плечу, радуясь смущению, сковавшему музыканта. Он нашел надежного человека, который не станет распространяться о наличии у двух парней одинаковой татуировки на левой лопатке. Выбрать идеальное место оказалось проблематично. Хотелось, чтобы все знали об этой своеобразной метке и, в то же время, чтобы никто ее не видел — безопасность превыше всего. Он выбирал целый месяц, как раз с того самого дня, когда они открылись друг другу. Броку несколько ночей снилась сильная спина, бледный шрам на загорелой коже и подтяжки, повторяющие контур крепких мышц.
Себастиан моргает. Трет глаза и полагает, что ему это кажется. Он спит на лекции и не может проснуться. Иначе никак не объяснить, почему происходящее похоже на начало фильма ужасов. Брок привел его к заброшенному складу. То есть на первый взгляд он был заброшенным. Внутри горел свет, и мельтешили люди, а у входа девицы с начесом и яркой помадой разговаривали с каким-то парнем, высунувшимся в окно машины. Кажется, он протягивал им деньги. Себастиана передергивает от отвращения.
— Только не говори, что ты привел меня в притон.
— Хочешь уйти отсюда живым, держи язык за зубами, — спокойно сообщает Брок.
В этот момент Себастиан понимает, что Брок окончательно сошел с ума на почве их непростых отношений. И теперь они действительно стоят посреди темного складского помещения, служившего притоном для разного рода отбросов общества. Их окружали голоса: кто-то пел, кто-то смеялся, кто-то стонал. Пожалуй, это будет самым странным поступком Грина за все 18 лет жизни. В тот момент он еще не знал, что здесь же проходят нелегальные бои, звездой которых был брат Брока, а после и сам Брок.
 
Какой-то мужчина выплывает из темноты, направляется к ним. Лысина бликует в неровном свете ламп. Он подводит их к столу. Брок первым садится на табурет, спиной к незнакомому человеку. Когда у того в руках появляется игла, Себастиан тяжело сглатывает. Ему никогда не нравились иглы. Нет, конечно, он не боялся уколов, но без необходимости подставляться под них не хотел. Сейчас, видимо, была необходимость поддержать романтический порыв парня, обычно скупого на проявления нежных чувств.
Друг с силой сжимает его ладонь, после того, как лысый промывает кожу спиртом и извлекает из кармана баночку с черной краской. Наверное, это тушь. Себастиан не уверен.Мужчина что-то неразборчиво бормочет, рассматривая рисунок. А потом подносит иглу к пламени спиртовки и спрашивает:
— Куда?
— Лопатка. Левая.
Голос слегка дрожит, но Брок сильнее сжимает холодную ладонь и старается держать лицо. Он будет сильным за них обоих, потому что Себастиан медленно бледнеет прямо на глазах и вздрагивает вместе с ним от первого прокола.
Кровь щекочет бок. Рисунок небольшой — черный скрипичный ключ размером с ноготь в окружении покрасневшей кожи. Брок считает, что оно того стоило, а потом на его место садится уже позеленевший Себ, и сомнения в правильности этой затеи появляются сами собой.
— Смотри на меня, Бастиан, — твердо произносит Брок.
И Себастиан слушается. Смотрит, не дыша. Райт ловит нечитаемый взгляд синих глаз. Лысый человек кладет руку на шрам, разглаживая кожу, вгоняет иглу с краской, так, что парнишку перетряхивает.
«Совсем не умеет терпеть боль», — думает Брок, сжимая зубы от злости на себя за дурацкую идею.
Тонкие пальцы вцепляются в предплечье. Появляется мысль о завтрашней игре за честь факультета. Все будут разглядывать отпечаток пятерни, оставленный Себастианом. Но оно того по-прежнему стоит, поэтому он легко накрывает судорожно сжимающийся кулак свободной рукой и продолжает смотреть в темнеющие глаза.
Лопатку саднит, поврежденная кожа чешется под бинтом. И Брок почему-то думает, что именно так должно ощущаться, когда кто-то пытается пробраться к самому твоему сердцу через плоть. Такие мысли пугают. Они ему не нравятся. И в то же время согревают, заставляют щеки покрываться румянцем. Себастиан навсегда останется его частью.
— Деньги.
Голос у лысого мужика такой же неприятный, как и лицо. Брок протягивает ему мятые купюры. Тот кивает, просит не снимать бинты до завтрашнего дня, «иначе попадет какая-нибудь зараза и‚ вы, пидоры, до свадьбы точно не доживете». Обидеться не получается. Себастиан только хмыкает на подобную реплику– хорошо, что не содомиты — и спешит покинуть полуразвалившийся ангар.
Они добираются до дома почти час. В переполненном общественном транспорте с поврежденной спиной, когда каждый норовит тебя толкнуть и задеть — худшая поездка в их жизни.
— Надо промыть, — тихо говорит парнишка, стягивая свою рубашку.
— Ты что! Нельзя! Краску вымоешь. Там же все проспиртовано. Не бойся.
Брок избавляется от футболки. Последнее, чего им хочется, чтобы родители увидели окровавленную одежду. Не поймут. Даже пожилая Аманда Грин не оценит трепетных чувств и полет фантазии футболиста. Она все еще единственная, кто защищает их. О Джареде Милтоне вспоминать совершенно нет необходимости.
Бинты быстро пропитываются кровью. Делать перевязки Себастиан научился практически сразу, после их знакомства, а Брока учил брат, поэтому наложить заживляющую мазь и сменить повязку не представляет труда.