Витки времени
К тому времени, как он достиг вершины прохода, он уже полз на четвереньках, вонзая пальцы в трещины скалы, прижимаясь к краям ущелья в поисках укрытия. Теперь он был среди облаков, отыскивая путь наощупь в непроницаемой вуали, освещенной сверху странным голубым светом далекого Сириуса.
Он полз все дальше и дальше, полностью доверившись слепому инстинкту, ведущего его среди тумана и бури. Но что бы ни случилось, Моран не вернется. Что-то манило его, звало вперед, как звало в течение невообразимого числа веков множество других существ из иных миров.
Наконец, путь пошел под уклон. По углублению, протоптанному в мягком сланце множеством ног в течение многих лет, бежал ледяной ручей. Вскоре Моран снова оказался ниже уровня облаков, ущелье расширилось и превратилось в каньон, рифленые стены которого стали громадной арфой и на ней играли печальные песни ветры. Моран не знал, насколько отдалился от долины ловчих и их чудовищного живого идола-жабы. Но об этом он и не думал. Там, впереди, уже близко — что-то было.
ВПЕРЕДИ В УЩЕЛЬЕ появился естественный сводчатый проход. Он образовал шлюз, где выл встречный ветер, окно, выходящее в пустоту, откуда струились потоки фиолетового света. Борясь с бурей, где каждый шаг давался с трудом, Моран прошел этот шлюз и осмотрелся.
Внизу лежала другая долина, вырезанная яростными ветрами в разноцветном песчанике. Странные красные и оранжевые столбы поднимались с каменистой, бесплодной почвы, черные разрезы высохших русел ручьев образовывали на нем замысловатый рисунок. Дамбы их вулканических пород образовывали здесь безумный лабиринт, напоминающий рухнувшие крепостные валы циклопического города. Города ветров.
Но Моран не замечал странной красоты этого искусственного сада. Не видел он и черных точек, лежащих у основания скал. Он смотрел дальше, в Черную Дыру Танталуса, — и на то, что породило ее.
Напротив него вырезанные ветрами минареты стояли по бокам дороги из фиолетового кварца, которая образовывала медленно поднимающийся скат через дно долины. Восточный конец долины упирался в утес из черного обсидиана, расколотый на несметное количество заостренных сегментов потрясающими силами, которые подняли его из глубин планеты. А у его подножия зияла пропасть.
Между обсидиановой стеной и ближайшим выступом скалы было, должно быть, миль десять. И оттуда лился поток фиолетового света, бьющий бесконечными сияющими копьями в и без того уже разбитый обсидиановый утес. А наверху облака кружились в могучем водовороте Черной Дыры, через которую космические силы потока могли спокойно засосать в пропасть целый корабль. Туда и вела аметистовая дорога, и конец ее поднимался осью из прозрачного кристалла, шестигранной, с тупым концом, футов в тридцать длиной, через которую и бил с ослепляющей яркостью свет из самого сердца планеты. Это был гигантский кристалл из чистого, прозрачного кварца, у основания которого виднелась полость, пузырь, с черной точкой внутри... точкой, которая и являлась кем-то...
Путь вел вниз, через лабиринт скал с острыми шпилями. После первого же поворота пропасть скрылась из виду. И тогда Моран увидел обитателей здешних пещер.
Вероятно, их было особей тридцать, разных рас, с десятков различных миров. Были тут синекожие из местных, вонючих джунглей Танталуса, и карлики с кожаными животами из красных марсианских пустынь. Был трехглазый, шестирукий дрогас из двойного мира Альфы Центавра и осьминогорукие ящерицы, населявшие последнюю из шести планет, вращавшихся вокруг Сириуса. Была крошечная фигурка мюрата, одно крыло которого было сожжено лучом бластера. А также были люди с Земли, старые и молодые, низкие и высокие!..
Они стояли на склоне перед пещерами, изможденные, молчаливые, и строго глядели на Морана. Моран подтянул пояс, на котором должен висеть пистолет, и расправил обнаженные плечи. Никто не выглядел счастливым при виде новичка. Вероятно, здесь было недостаточно еды, а он был лишним ртом, который сократит их порции. Ладно... они уже убили бы его, если бы захотели!
Когда Моран спустился со скал, они разомкнули ряды, пропуская его. Проходя между ними, Моран чувствовал колкие взгляды в спину, но никто даже не шелохнулся, чтобы притронуться к нему. У входа в самую большую пещеру Моран развернулся и, скрестив руки, прислонился спиной к самому большому упавшему каменному блоку.
— Ну, ладно, — сказал он. — Давайте поговорим.
ВПЕРЕД ВЫШЕЛ один, негр с мелкими чертами лица и шелковистыми волосами, показывающими, что в нем было немного венерианской крови.
— Ты здоровяк, — сказал он без всяких эмоций, — и, вероятно, считаешь себя очень сильным. Если у тебя появятся мысли о том, кто здесь должен верховодить, то я, на твоем месте, не стал бы пытаться провести их в жизнь.
Усмешка появилась на бронзовом лице Морана. Слышал он уже такие разговорчики.
— Вполне возможно, — кивнул он. — И что, господа, вы сделали бы тогда?
К негру подошли еще трое. Один был марсианином с широченными плечами и по-обезьяньи свисающими руками. Двое других были людьми, мужчинами ростом с Морана, а то и выше.
— У нас здесь существуют законы, — прошипел марсианин, — и есть средства проводить их в жизнь. Мы, четверо, присматриваем за этим. Ты будешь есть, когда мы скажем и что скажем. Будешь спать, где мы укажем, и делать, все, что мы велим. Таков закон, и ты должен повиноваться ему.
— Вот как? — Моран сунул большие пальцы за пояс и принялся раскачиваться с носков на пятки и обратно. — Значит, вы делите все излишки на четверых. — Он повел пристальным взглядам по угрюмым лицам толпы и снова уставился на четверых, стоявших напротив него. — А как вам мысль о том, что теперь их можно делить на пятерых?
Ответил более высокий из двух белых землян. У него на щеке был шрам от ножа, а одно ухо наполовину сожжено бластером.
— Парень, ты здесь новичок, — усмехнулся он. — На твоих костях еще есть мясо, в жилах еще течет кровь. Мы примем тебя в свою компанию, когда сами решим это вместе с боссом. А пока что делай то, что тебе скажут, а то мы порежем тебя на ремешки.
Моран оскорбляюще усмехнулся ему прямо в лицо.
— Ну, ну, — проговорил он. — Неужели люди теперь ведут себя неспортивно? Вы четверо против одного, вы и в придачу ваши хмурые дружки. Тьфу! — Моран демонстративно плюнул себе под ноги. — Ну, давайте, все четверо! Да я согну вас в бараний рог голыми руками и завяжу узлом! Я сделаю всех четверых, и ваших дружков заодно, и покажу вам, кто теперь станет здесь устанавливать законы! Покажите же мне вашего трусливо прячущегося босса, и, клянусь всеми святыми, я...
— И что ты сделаешь?
У входа в пещеру появился человек, старик с седыми волосами и бородой, ростом выше Морана. На нем были шорты и короткая кожаная куртка, а рука сжимала эфес внушительно выглядевшего двуручного меча.
Моран повернулся к нему лицом. Это был человек иного вида, человек, с которым Моран мог биться на равных.
— Значит, ты здесь босс? — усмехнулся он. — Но твои лучшие года уже пролетели. Скорее всего, было не так уж сложно подчинить эту толпу оборванцев.
— Ты так думаешь?
Глаза старика странно блеснули. Взгляд у него был острый, из-под белоснежных бровей глаза буквально впивались в лицо Морана. И когда старик ответил, в его голосе прозвучала сталь.
— Наверное, у тебя есть имя? Как ты звался в кругу друзей?
— Друзей? — фыркнул Моран. — Да ты еще слабее, чем эти мальчики. Ты должен быть иным, чтобы управлять этой сворой тюремных крыс, которые понятия не имеют о накрахмаленных воротничках. Имя мое не секрет, и друзья, и враги зовут меня одинаково — Моран.
— Дэнни! Мой мальчик! — Палаш выпал из его руки, лязгнув о камни. — Дэнни Моран... ты что, забыл своего отца? — В глазах старика стояли слезы, он протянул к Морану руки.
Моран схватил его за плечи, усмешка стала еще шире.
— Меня зовут Пэдди Моран, — сказал он, — а не Дэнни. Патрик, Теренс Алоизиус Моран — таково мое полное имя, и оно отлично известно отсюда и до Капеллы, а, может, и дальше. Дэнни Моран был моим отцом, Господи, упокой его душу, но он слишком уж предался возлияниям и погиб на Плутоне в одиночестве, из-за навигационной ошибки. Может ли быть так, что ты, старый трезвенник-конокрад, волдырь на теле Космоса, старый бродяга и подонок, и есть мой уважаемый дедушка?