Клуб разбитых сердец

— Да как же, госпыдя?.. Как отделить-то?! Я его воспитала, я ему печень вылечила, от пьянства сволочь такую закодировала. Я ведь книги ему вслух читала, на компьютерные курсы таскала за руку. Костюм ему купила в ЦУМе. Для чего?! Чтобы он потом в этом костюме по бабам пошел?! Госпыдя!
Варвара деликатно закрыла дверь и, вернувшись в приемную психоаналитика Екатерины Шатовой, присела на краешек дивана. Небольшая комнатка была пуста. Катерина принимала последнюю клиентку, которая по своему состоянию, которое Варвара определила как крайне запущенное, собиралась рыдать еще не менее часа. Она взяла журнал «Космополитен» со столика, лениво полистала, потом, когда глаз устал от красок рекламных картинок, вытянула из стопки устаревшей прессы газетную простыню, развернула. Так и есть — «Московский комсомолец». Дата выхода имела уже бородатый возраст. Варвара лениво пробежалась по заголовкам: «Скрытый дефолт?», «Кремлевская мафия», «Кто залез в мой кошелек?», «Похищение людей как доходный бизнес. Журналистское расследование».
На этой статье взгляд ее задержался. Наверное, потому, что текст не предполагал ничего политического. В статье некий журналист Аристов доводил до сведения читателей, что людей крадут не где-нибудь на Кавказе, а прямо в Москве. Что похищают в основном почему-то мужчин, чаще бизнесменов, среднего возраста и довольно среднего достатка. Журналист ссылался на какого-то своего осведомителя, который сам якобы был похищен и теперь готов рассказать, как дело было, словом, раскрыть тайну, как он утверждал, весьма многочисленных преступлений. Но об этом журналист собирался сообщить в следующей своей статье. В общем, произведение Аристова и статьей-то было сложно назвать — так, затравка для любителей желтой прессы.
«Тоже мне, удивил! — Варвара пожала плечами и откинула газету в сторону. — Похищения! Конечно, похищают людей. И в Москве. Об этом сочинить — раз плюнуть. Очевидца он раскрутил! Так мы ему и поверили. Можно подумать, очевидцу жить надоело. Любой очевидец собственного похищения рад-радешенек, что его выпустили за выкуп, и уж точно не станет болтать о том, кто были его похитители!»
— Проходите, дамочка! — Катерина улыбнулась ей, пропуская в кабинет. — От чего будем лечиться? От депрессии, вызванной неудавшейся встречей, или от депрессии, вызванной встречей слишком удачной?
— Госпыдя! — скривилась Варвара, подражая предыдущей клиентке. — И от того, и от другого.
— Так он — именно то, что нам нужно? — глаза подруги блеснули алчущим подробностей интересом.
— А я думала, что у тебя от всех этих бабских историй уже голова кругом! — искренне изумилась Варвара.
— Ты не представляешь, какое вокруг количество несчастных женщин, которых бросили мужья. Я вот все думаю, что этим мужикам нужно? Ну, гуляешь ты себе на стороне с молоденькой, и гуляй себе. Зачем жену-то бросать? Начинать жизнь заново? Глупость какая-то.
— Иван, например, сказал, что жену свою никогда не любил…
— Кто бы сомневался! Просто бум какой-то на разводы. Как сорок лет стукнет, просто меняется мужик на глазах и бежит из семьи, аж пятки сверкают. А потом, годика через два, ко мне приходит — мол, устал от молодой жены. Шлюха она, деньги мои промотала, душу всю вытрепала, а дите малое родилось, оставить не могу. Вернулся бы в первую семью — там тихо, спокойно, чада взрослые — живи и наслаждайся. Нет же! Повесил себе на шею новую жизнь, как ярмо какое, и тянуть это против сил и желания еще лет двадцать. Помогите наладить душевный комфорт. А что я могу наладить? Им бы, нынешним бегунам, устроить очную ставку с теми, кто после своих забегов, высунув языки, сюда приползают, может, поодумались бы… — Подруга вздохнула тяжело и протяжно. Может быть, подумала о собственном муже.
— Твоему Лешке уже сорок один, — напомнила Варвара. — Он переросток.
— Черта с два. Они до пятидесяти со скипидаром в заднице. Да я не о Лешке вовсе, — тут она явно слукавила и усмехнулась несколько натянуто. — Вчера один притащился. «Верните, — говорит, — традиционную ориентацию!» Я ему — алле! Я не по этой части. А он: «Я слесарь пятого разряда. Меня на работе уважают. Хочу в семью вернуться!» И рыдает вот такими слезами, — она красноречиво сжала пальцы в кулак. — Оказывается, год назад пришел к ним на фирму молоденький менеджер. И так он здорово с делами управлялся, так велеречиво клиентов охаживал, что заслушался наш слесарь, засмотрелся… Словом, прикипел сердцем к интеллекту парня. Тот вроде бы не против был с ним изредка поболтать. То да се, сначала вместе обедали, потом он его на выставки стал заманивать, потом в театры приглашать, дальше — хуже: в ночные клубы стали заглядывать. Ну и понял мужик, что влип по уши. Показалось ему, что влюбился. Он, как честный человек, все жене выложил, мол, не могу терпеть далее, люблю его, то есть больше я не натурал, а сама понимаешь кто. Та, разумеется, в слезы. Пережить любовницу у мужа еще можно, это женщине вполне по силам. Но любовник — это случай неординарный, как на него реагировать, как отбивать, пока неизвестно. Итак, семья разлетелась на куски. А менеджер молоденький оказался весьма легкомысленным типом — слинял через месяц с фирмы, ушел в шоу-бизнес. Слесарь пятого разряда остался не при деле. И потянуло бедолагу опять в семью. Тут уж он и не геем вовсе себя почувствовал, а самым натуральным натуралом, о детях вспомнил. Только вот жена его принимать наотрез отказывается.
 
— Ты просто как сказку рассказываешь.
— Сказку, — фыркнула Катерина. — Братья Гримм рядом с нашей жизнью просто отдыхают.
— И что теперь будет с этим слесарем?
— Назавтра пригласила я его вместе с женой. Буду обоим и мозги вправлять и сексуальную ориентацию.
  
Глава 6
 
Пашка строго и требовательно оглядел «юных знатоков детективного жанра». Ребят собралось не так уж много, только самый костяк: Андрей Абрамов, Сема, Леночка, Маняша и Леха. Впрочем, Леху и Леночку можно было и не приглашать (их, собственно, и не приглашали, они сами явились, причем из личного, а вовсе не из общественного интереса). Заседание состоялось на квартире у председателя. Вернее, и заседанием это назвать было нельзя.
Сема со скучающим видом перебирал диски, Абрамов с Лехой играли в шашки, Леночка, не мигая, пялилась на Пашку, а Маняша переводила тоскливый взгляд с одного кактуса на другой. «Странное хобби для любителя детективов, — вяло думала она, — кактусы разводить. Может, это побочный эффект Пашкиной одержимости? Право ведь, как маньяк какой-нибудь: сначала носом землю роет в поисках загадки, потом в поисках разгадки. Интересная жизнь у человека, ничего не скажешь. И при этом еще ярый поклонник кактусов, как выяснилось…»
— Ну что?! — взревел хозяин. — Так и будем сидеть впустую?
— Можно попрыгать, — усмехнулся Леха и, лениво передвинув шашку, объявил Абрамову: — Шах.
— Это тебе не шахматы, умник! — возмутился Андрей. — Подумаешь, вторая дамка.
— У нас же есть реальная загадка. В нашем лицее, черт возьми! — от избытка чувств Пашка даже руками замахал.
— Точно, — кивнул Сема, — меня вот мучает одна загадка нашего лицея. Я все хочу тебя спросить, ты случаем не голубой?
— Иди ты!
— Нет, правда, — Сема повертел в руке один из дисков. — Барбара Стрейзанд. Паш, это серьезно, очень серьезно! Это плохой знак.
Тут Пашка промямлил, покраснев до самых ушей:
— Это матери диск. Она слушает часами.
— Ну, ну… — Сема остался при своем мнении.
— Сейчас как дам в морду! — разозлился обладатель порочного диска и многочисленных кактусов.
— Не бей его, — скривилась Маняша, у которой уже сводило зубы от скуки. — Ты ему последние мозги вышибешь.
— У него их вообще нет, — усмехнулся Абрамов.
— Вот вам еще одна загадка, — Леха снова передвинул шашку на доске, — есть ли у Семы мозги?
— Это не загадка, — тихо ответила Леночка, — это факт. И вообще, какая чушь!
— Она права, — горячо поддержал ее Пашка, — чушью мы тут занимаемся, шпильки друг другу вставляем, а ведь у нас под самым носом нераскрытое преступление!