Разрушенный (ЛП)

Моя челюсть падает, когда Елена опускается на колени на цементный пол.
— Ты не засунешь руку в унитаз.
Елена смотрит на меня, ее рука наполовину погружена в пустой бачок.
— Там может что-то быть.
— Я испытываю отвращение, но в то же время слегка впечатлен твоей приверженностью.
— Может, хватит флиртовать со своей подружкой и поискать улики? Ты почти не помог. — Ноа ходит по тюремной камере пять на восемь, ища хоть что-нибудь, что поможет нам сбежать. Софи пытается поднять матрас с кровати, но у нее не получается. Я двигаюсь, чтобы помочь ей, поднимаю его одной рукой, пока она ищет швы.
Вот кем я стал: тусуюсь с друзьями, занимаюсь обычными делами без панических атак, которые меня сдерживают. Группа без проблем приняла Елену и Элиаса. Хотя они уже подружились во время их вечера «Карт против человечества», который я испортил после слишком большого количества таблеток. Но мы все решили проигнорировать ту ночь.
— Земля вызывает Джакса, не мог бы ты передать мне ложку? — Елена огрызается на меня со своего места перед туалетом.
— Я не хочу, чтобы твои грязные руки были на нашей единственной улике.
Она машет своей чистой рукой передо мной, прежде чем предложить мне вульгарный жест.
— Ты слишком много общаешься с Джаксом. — Ноа смеется.
— Скорее, я слишком много нахожусь в ней.
— Джакс! Cállate.(прим. пер. Заткнись.) — Глаза Елены сузились на меня.
— Да, пожалуйста, Елена мне как сестра, и я могу обойтись без этих подробностей. — Элиас стонет из другой камеры.
Смех заполняет две камеры. Я не возмущаюсь. Наоборот, я приветствую его, зная, что нахожусь на пути к исцелению, один день за другим. С Еленой рядом у меня есть надежда на то, что я смогу оправиться от ошибок, которые совершил, и от людей, которых оттолкнул.
Я хочу стать другим, но меня все еще сдерживает одна вещь. И впервые за долгое время я задумался о невозможном. О том, что мама год за годом умоляла меня сделать.
И, черт возьми, это чертовски страшно.
— Автобус для вечеринок забрал нас из больницы и час катал по городу, а потом высадил в клубе, который ты арендовал. Это было круто, похоже на что-то прямо из ревущих двадцатых, — кричит Калеб в трубку.
— Ты пригласил Франческу на танец? — я включаю громкую связь, пока завязываю шнурки на своих кроссовках. После нашей недели «Загадай желание» Калеб захотел завести традицию звонить мне перед гонками, утверждая, что он может стать моим талисманом удачи.
Вы когда-нибудь пробовали отказать подростку? Они упорны и чертовски упрямы. Поэтому, естественно, чтобы избежать его нытья и безостановочных сообщений, я согласился и принял новую традицию.
— Конечно. С танцевальными движениями, которым научила меня Елена, я был самым популярным парнем там.
— Ты, наверное, самый популярный парень, и точка.
Калеб смеется.
— Спасибо за комплимент, но я точно самый ботаник. Награда за самого крутого парня достается Дилану. Он закончил лечение, что, по сути, является почетным знаком в этих краях.
— А как проходит твой последний раунд?
— Жжет как сука.
Мое сердце замирает при мысли о том, что Калебу больно. Я полюбил этого парня. Он кидает мне мемы каждый день после того, как я разрешил ему писать мне, когда он захочет.
— Ты заботишься о себе?
— Думаю, да. По крайней мере, настолько, насколько могу. Но я умираю здесь от скуки. Они заблокировали доступ к HBO, так что мне не повезло.
Я разразился смехом.
— Почему бы тебе не улизнуть куда-нибудь и не поцеловаться с Франческой?
— Ты знаешь, что ведешь себя как странный старший брат?
Ну, черт, похоже, я и вправду так себя с ним веду.
— Тебе бы повезло, если бы я был тебе братом или сестрой.
— Ни хрена себе. Это принесло бы мне столько авторитета на улице. Мой визит к тебе уже покорил Франческу и ее друзей. Моя первая татуировка с Джаксом Кингстоном приглушила свет Дилана на целую неделю.
 
Кто знал, что в больницах есть социальная иерархия, как в средней школе? Я точно не знал.
— Как поживает моя мексиканская принцесса? — мурлычет Калеб.
— Хорошо.
— Просто хорошо? Тогда ты, должно быть, ужасный парень.
Я издаю глубокий смех.
— Почему?
— Потому что она сказала то же самое о тебе, когда я звонил ей на прошлой неделе.
— Ты разговариваешь с Еленой?
— Да. Кто-то должен следить за тем, чтобы тебя держали в узде.
— И она сказала, что все хорошо? Любопытство заставляет меня выглядеть чертовым дрочером.
— Боже правый, можно подумать, что вы двое не разговариваете друг с другом. Она сказала, что все хорошо и что она счастлива. Этого достаточно для тебя?
Это лучше, чем хорошо. По какой-то причине услышать это от Елены — одно дело, но услышать это от Калеба — совсем другое. Более серьезная ситуация, потому что она хочет поделиться частью наших отношений с другими.
Ага. Я превращаюсь в чертова дрочера.
— Да, это хорошие новости, приятель.
— Пожалуйста, не разбивай ей сердце. По крайней мере, пока мне не исполнится восемнадцать, и я смогу быть там, чтобы найти все ее разбитые кусочки и собрать ее обратно.
Я смеюсь над его шуткой, надеясь, что не разобью ей сердце. Не потому, что я не хочу, чтобы она досталась Калебу. Скорее, я хочу оставить ее у себя дольше, чем предполагалось изначально.
Не хочу расстраивать Калеба, но нет ничего дольше, чем вечность.
— Сразу говорю, я сделал это для себя. — Я прислоняюсь к дверному проему, отвлекая внимание Елены от упаковки ее багажа.
Она сдвигает очки на переносицу. Я чертов дрочер, которому нравится, как она излучает сексуальные растрепанные вибрации. Мне нравится Елена в платьях и на каблуках, но не меньше она мне нравится в толстовках и худи, которые она украла из моей сумки. Мои пальцы дергаются, желая сорвать их с нее.
— Мы в прошлом? — она наклоняет голову.
— Я выиграл честно и справедливо, что означает, что ты берешь неделю отпуска.
Обе ее брови вскидываются.
— Что? Неделя отдыха от чего именно?
— От работы.
Она качает головой.
— Я не могу этого сделать…
— Конечно, можешь. Я уже попросил Коннора. И прежде чем ты спросишь, я пообещал быть на высоте, чтобы ты могла развлекаться, как Софи и Майя.
— Ты не можешь позвонить и использовать мои больничные дни.
— Я могу, и я это сделал. — Я пожимаю плечами. — Ты поблагодаришь меня за это. Мы не можем допустить, чтобы ты загнала себя в неглубокую могилу. — Эта идея пришла мне в голову после того, как Елена однажды во время обеда призналась мне, что никогда не брала больничный на работе. Даже когда ей было семнадцать лет и ей пришлось работать в свой день рождения. Это чертова трагедия, которую никто не должен переживать в своей жизни.
Я работаю над тем, чтобы исправить ее зависимость от работы. Хотя бы немного, чтобы у нее было достаточно свободного времени, чтобы наслаждаться жизнью, которую она старательно обеспечивает.
Посмотрите на меня, весь такой задумчивый и дерьмовый. Мама бы гордилась.
— Я не понимаю, какая тебе от этого выгода? — она сморщила нос самым милым образом.
Мило. Восхитительно. ККрасиво. Елена пробуждает во мне безнадежного романтика, который постоянно хочет, чтобы она улыбалась. У меня возникает искушение схватить свои яйца, чтобы убедиться, что они все еще прикреплены к моему телу, но я игнорирую это желание.
— Я хочу, чтобы ты наслаждалась неделей рядом со мной в качестве моей девушки. Торжества, пресс-конференции, подиумы в день гонки. Ты должна наслаждаться Гран-при Мексики, как местный житель, а не как сотрудник. — Она отпускает смешок, который успокаивает меня.
— Знаешь, люди удивились бы, узнав, какой ты мягкий плюшевый мишка под всеми этими татуировками, мышцами и ворчливыми словами.