Любовница Черного Дракона (СИ)

Натаниэль выругался так, что даже привыкший сквернословить гном присвистнул от удивления. Потом резко развернулся и направился в чащу. Полуоглохший Шанс поднялся на ноги, то и дело смешно тряся головой.
— В чем дело, Тили?
— Как думаешь, зачем прибыла следственная группа из столицы? — Натаниэль остановился столь внезапно, что гном едва не влетел в его поясницу. — Следствие давно пришло к выводу, что взрыв был организован революционерами, которые по интересному стечению обстоятельств давно уже мертвы. И вместо того, чтобы убраться из Драконьего Чертога, они по-прежнему делают вид, что работают. Однако расследование давно закончено. Вопрос, какого хрена они до сих пор здесь?
— Думаешь, они ожидали нечто подобное?
— Или же тот, кто имеет особое положение, убедил их, что стоит задержаться.
— Думаешь, что это дело рук де Виньи. Но зачем..? — нахмурился гном, но, поймав многозначительный взгляд Натаниэля, ошарашенно выдохнул. — Твою ж мать!
В следующее мгновение Рудольфа подкинуло в воздух, и черно-серебристый Дракон взмыл в чернеющее небо. Ветер засвистел в ушах, под ногами мелькнули посеребренные снегом верхушки деревьев и полыхающая оранжево-синим пламенем старая шахта, и гном едва успел ухватиться за драконий гребень. “Ненавижу, когда он так делает”, - ворчливо подумал Шанс и зажмурился. Не то, чтобы он боялся высоты, но от вида стремительно мелькающего Изменчивого леса к горлу подкатывала дурнота.
К своему искреннему удивлению, Рудольф обнаружил, что до замка Эрвендейла они добрались быстрее, чем до шахты на краю Изменчивого леса. На бледно-розовом небе таяли звезды, и над горизонтом только-только появилась кокетливая кромка восходящего солнца.
Закоченевший гном сполз с драконьей спины и рухнул в росистую траву, подняв рой сонных мошек.
— Отправляйся к Максвелу. Пусть проследят, чтобы никто из следственной группы не покинул границы Эрвендейла. А я в госпиталь.
— Оденься для начала, — пробурчал Шанс, растирая занемевшие ноги. — А то своим хреном весь госпиталь переполошишь.
Дрейк махнул рукой и быстрым шагом направился в замок. Рудольф же, кряхтя и поминая по матушке всех драконов, кое-как поднялся на ноги и поковылял в сторону конюшни.
Ярость клокотала в груди так, что Натаниэль ничего толком не замечал вокруг. И она была лучше, чем леденящий страх, закрадывающийся в сердце. И Мор, и Хардинг утверждали, что был заказчик похищения, и Дрейк нисколько не сомневался, что этим заказчиком являлся де Виньи. Оставался только вопрос — откуда барон знал, что Нарцисса покинет замок в скором времени?
Натаниэль застыл по середине комнаты в полурастегнутой сорочке и бросился к столу. Ящик жалобно заскрежетал, и на столешницу вылетели письма перемотанные грубой оберточной веревкой. Тот, кто дал эти письма определенно имел связь с бароном. Но кто это был — Аннабель или Эржабет, решившая предать подругу по одним ей известным причинам?
Наспех сунув письма в карман камзола, Натаниэль выскочил в коридор.
— Экипаж готов, ваша светлость, — несмотря на бессонную ночь и спешку Стивен выглядел так, словно прекрасно выспался.
— Отлично, — бросил Дрейк на ходу. — Отправь Себастьяна и Джожефа к гостинице “Лунный свет”. Выясните, здесь леди Блекхарт или нет. Пусть глаз с нее не спускают. Она не должна покинуть Эрвендейл. И еще отправь Эдварда с письмом к мадам Эржабет Пинкертон. У нее свое ателье на Ивовых Аллеях. Сделайте так, чтобы модистка приехала в Эрвендейл. И пусть Эдвард будет осторожен. Никто не должен знать, что он направился в столицу, и зачем.
Внезапно Натаниэль остановился и прислушался. Едва слышный хрустальный перезвон вился невидимой лентой по коридору, наполняя душу многовековым одиночеством и душным чувством на двигающейся беды. Как будто призрак скорой смерти промелькнул между мраморных стен коридора.
— Ты слышишь это? — обратился Дрейк к дворецкому, но тот, прислушавшись, отрицательно помотал головой.
Натаниэль круто развернулся на каблуках и проследовал за перезвоном. Печальная мелодия то затихала, почти растворяясь в воздухе, то становилась громче. Когда Дрейк распахнул двери комнаты Нарциссы, она почти утихла. Он не сомневался, что звук доносился из ее комнаты. Однако в комнате стояла тишина.
 
Натаниэль обошел комнаты и собрался уже выйти, как снова услышал перезвон. Он обернулся и удивленно застыл на месте.
Город, который возвышался над эскизником ведьмы, на его глазах превращался в руины.
Нарцисса сидела на кровати, подобно поломанной кукле, — неподвижно и молчаливо. Утреннее солнце отливало рыжиной на спутанных каштановых волосах, а в серых глазах плескалась пугающая пустота.
Пухлая сестра милосердия с тарелкой каши в руках проскользнула мимо Натаниэля, стоящего возле двери. Она тихонько поставила тарелку на прикроватную тумбочку, придвинула стул и ласковым голосом проворковала:
— Пришло время завтракать. Давай, милая, открывай ротик.
Глядя перед собой, Нарцисса послушно открыла рот. Сестра милосердия ловко зачерпнула кашу и поднесла ложку к губам ведьмы. Та машинально проглотила порцию и снова открыла рот.
Натаниэль сжал пальцами переносицу, чувствуя, как сердце стягивают тиски отчаянья. Еще несколько дней назад ведьма была полна чувств и эмоций: она спорила, препиралась, радовалась. А сейчас на него не моргая смотрела телесная оболочка, лишенная души.
— К сожалению, мы сделали все, что могли сделать, — негромко проговорил Эден, и Дрейк содрогнулся внутри. — Мы пытались вернуть ее сознание, но, боюсь, её разум навсегда покинул тело. Все дело в черном алмазе на ее шее. Мы хотели снять его, но без алмаза госпожа Ливингстон долго не протянет. Он каким-то образом поддерживает ее.
— Кто? — коротко спросил Натаниэль.
Главный лекарь пожал плечами и растерянно покачал головой.
— Мы не знаем. Дело в том, что… — он осёкся.
— Кто? — повторил Дрейк, давая понять, что готов порвать любого на лоскуты, если лекарь не даст ответа.
Эден показал, указал пальцем пострадавшего охранника. Тот сидел в углу палаты и, обхватив голову руками, мерно раскачивался из стороны в сторону. На покрасневшем лице отразилась печать безумия.
— Гектор охранял палату по вашему приказу, когда некто напал на него. Он использовал “Помрачнитель”, проник в палату и разнес все лечебные артефакты, которые подпитывали госпожу Ливингстон.
Дрейк сжал зубы с такой силой, что челюсть заныла. Сукин сын де Виньи успел побывать в госпитале, отлично зная, что некому его остановить.
Сестра милосердия осторожно вытерла губы Нарциссы тряпицей и поспешила удалиться из палаты.
— Я побуду с ней, — произнес Натаниэль, и Эден медленно кивнул. При других обстоятельствах он воспротивился бы, однако на лорда Валлори сейчас было жутко смотреть, и главный лекарь решил, что лучше не спорить.
Натаниэль опустился на край койки и взял в ладони холодную руку Нарциссы. В груди теплилась надежда, что возможно она услышит его, но в голове как назло не было ни одного подходящего слова. К своему разочарованию, Дрейк вдруг понял, что не может припомнить ни единого светлого момента.
Нарцисса всегда сопротивлялась ему. Прекрасно понимая, что не может идти против его слова, она принимала его условия, но всегда замалчивала о том, что было у нее внутри. Дрейку сделалось не по себе. Ослепленный собственными желаниями, он совершенно не знал, кто перед ним.
Память услужливо нарисовала ему тот вечер, когда Нарцисса счастливо улыбалась, показывая ему крохотную малиновку. Кажется, она ее назвала Крохой. Точно, Крохой. Вот только сейчас не было видно птички, миниатюрный город, лишенный магии, постепенно превращался в руины, а сама Нарцисса никак не реагировала на его прикосновения.
Сколько он так просидел, Натаниэль не знал. Он потерял счет минутам. Однако в голове невольно пробивалась мысль — как только он разделается с де Виньи, он непременно найдет способ вернуть Нарциссу к прежней жизни.
— Обещаю, все будет как раньше, — проговорил он и осторожно коснулся губами запястья. Вместо привычного аромата бергамота и розмарина ноздрей коснулся едкий больничный запах.