Посланник князя тьмы [Повести. Русские хроники в одном лице]

— Да прекрати же ты! — обернулся он к смеявшейся женщине и, закрыв уши руками, упал в кресло. Светлана залилась пуще прежнего, размазывая слезы и тушь по щекам и приговаривая:
— Вот идиот!.. Вот идиот!.. Таких надо поискать!..
— Заткнешься ты или нет?! — Сергей встал из кресла и сжал кулаки. — Иначе я сейчас тебя изуродую!
Бешеная злоба вдруг охватила его. Он размахнулся и изо всей силы ударил женщину. Затем еще, еще, еще… Николаев старался попасть по ее красивому, смазливому личику, вбить этот истерический смех назад ей в глотку. Сколько это продолжалось — несколько секунд, минуту или полчаса — он не помнил, но вдруг он услышал голос:
— Ну, хватит на сегодня, будя, — и чьи-то сильные руки оттащили его от секретарши Вакулова. Лицо ее было все в кровоподтеках. Она сидела голая на кровати и, сплевывая кровавую слюну, приговаривала:
— Он мне зуб выбил. Он мне зуб выбил. Он у меня еще поплатится за это…
Какой-то человек в белом халате заглянул в лицо Сергею и сказал:
— Ну-ка, подержите его руку. 
И сразу после этого наступила темнота.
— Ну, в чем дело? Почему он замолчал?
Кто-то начал трясти его за плечи. Николаев поднял голову. Лица сидевших перед ним людей расплывались в белой дымке.
— Это мне мало, сделайте еще один укол.
Кто-то закатал рукав Сергею, он сделал попытку вырвать руку, но безуспешно. По телу прокатилась волна тепла, и на него вновь посылались вопросы. И Николаев вновь говорил, говорил, говорил. Изредка по его телу пробегала жуткая дрожь, как от электрического разряда, а склонявшийся к его лицу мужчина с черными бездонными глазами вкрадчиво шептал, что надо отвечать на все вопросы, — для своей же пользы. Они спрашивали о его детстве, матери, отце, друзьях, знакомых, об отношении к маленьким мальчикам и девочкам, а также к взрослым мужчинам и бывшим сослуживцам. И Сергей опять говорил, говорил, и лишь изредка в его голове вдруг всплывало какое-то странное сочетание двух слов, которые он никак не мог расположить и нужном порядке: «сыворотка правды» или «правда сыворотки», и, самое главное, вспомнить, к чему это относится. Когда Николаев хоть на мгновение замолкал, по его телу пробегал разряд, и он вновь начинал говорить. Говорил о том, что уже давно забыл и что никогда в жизни не сказал бы даже себе. Он, захлебываясь, рассказывал незнакомым людям о мальчике, отобравшем у него в песочнице лопатку, о бабушке, умершей двадцать три года назад, не давшей когда-то ему денег на мороженое, о своих одноклассниках. Глаза Сергея слезились и вылезали из орбит от напряжения, с которым он пытался припомнить все мельчайшие и давно забытые детали своей жизни, но чей-то голос продолжал твердить ему:
— Еще, еще, это для твоей же пользы.
И он снова говорил, пока наконец прокуренный женский голос не сказал:
— Достаточно, пошел по третьему кругу. Вырубайте его.
Николаеву, уже в который раз, закатали рукав, и темнота, как добрая самаритянка, накрыла его с головой одеялом, спасая от безумия слов и воспоминаний.
— Ну, — женщина с помятым лицом встала и потянулась, — что скажут господа эксперты?
— Даже не знаю. — Мужчина, в роговых очках с толстыми стеклами задумчиво постучал ручкой по столу. — По-моему, когда имеешь дело с творческими личностями, никогда невозможно сразу сказать, что есть правда, а что лишь игра их воображения. Возьмем, к примеру, третий блок вопросов — о комплексе вины. Здесь мы явно видим…
— Покороче не можете? — прервал сидевший рядом с ним мужчина с военной выправкой и в прекрасно сшитом темно-сером костюме. — Вы знаете, что нас интересует.
— Да-да, конечно. На основе этих данных мы тоже можем вывести формулу поведения его в заданной вами экстремальной ситуации, но это будет не так просто. При кажущейся уязвимости психики вашего клиента, заставить его покончить с собой, например, выброситься из окна, не так-то просто. У него достаточно высокий коэффициент защиты, и он может всю свою отрицательную энергию направить в творческое русло. Здесь надо подумать…
 
— Ладно, вот вы и думайте, но только быстрей. Зря, что ли, мы платим вам такие деньги. Да, и мне бы хотелось, чтобы он напрочь забыл о нашем собеседовании.
— Ну, об этом можете не беспокоиться.
Сергей проснулся и огляделся по сторонам. Комната была чуть больше купе спального вагона и напоминала больничную палату. В ногах у него было окно, там, где изголовье — дверь. На стуле висела его одежда. Николаев натянул брюки и подошел к окну. Оно выходило на какую-то глухую стену. То, что окно было забрано решеткой, его почему-то ничуть не удивило. Голова была пустая и слегка кружилась. Он оперся руками о подоконник и попытался вспомнить, как здесь очутился, но это ему не удалось. Наверное, он жутко надрался, заболел и попал в больницу. В памяти всплыла фраза: «Это для вашей же пользы». Сергей вдруг почувствовал себя слабым и одиноким. Он направился к двери и в изумлении остановился.
На ней не было ручки. Николаев постучал. Никто не отозвался. Все это отняло у него последние силы. Сделав два шага на ватных ногах, Сергей повалился лицом вниз на кровать и закрыл глаза.
— Ну что, очухался? — вдруг раздался за его спиной голос.
Николаев повернул голову и увидел стоявшего в дверях высокого мужчину.
— Одевайся и выходи, — сказал он. 
Сергея вывели и посадили в закрытую машину наподобие той, в которой возят деньги.
Они ехали довольно долго, затем автомобиль остановился в каком-то глухом дворе, и двое дюжих охранников повели Николаева быстро, чуть ли не бегом по лабиринту лестниц и коридоров.
— Здесь, — сказал один из сопровождавших, останавливаясь и открывая дверь.
Это был большой обшитый деревянными панелями кабинет. В нем находилось несколько человек. Как только ввели Николаева, большинство, ни слова не говоря, вышло, остались только двое.
— Садитесь, — сказал тот, что был повыше, и когда Сергей уселся на стул, добавил: — Я следователь по особо важным делам, а это ваш адвокат.
Николаев взглянул на полненького розовощекого мужчину, стоявшего возле стола, и спросил:
— Но мне не нужен адвокат, я ничего такого не совершал.
— Ну это как сказать. У нас есть материалы, которые полностью изобличают вашу преступную роль в террористическом акте с ракетной базой и присвоении двухсот миллионов долларов государственных денег.
— Каких денег, какого государства? — спросил Сергей.
— Не имеет значения, какого. Вы поставили под угрозу существование всего мира, опаснейшие уголовники вышли на волю, и волна преступности захлестнула страну.
— Но я никакого отношения к этому делу не имею. Я всего лишь сценарист. Мне заказали разработать сюжет и написать сценарий.
— Вы понимаете, чем закончился ваш сценарий? — Следователь, который все это время ходил взад-вперед по кабинету, остановился перед Николаевым и, низко наклонившись, заглянул ему в глаза. — Это хорошо, что наиболее сознательная часть нашего народа образовала комитеты спасения и потребовала введения в стране чрезвычайного военного положения. Иначе неизвестно, чем бы это закончилось.
— Вы должны спросить у Вакулова, я писал сценарий для фильма.
— Довольно странно: вы призываете в свидетели человека, о существовании которого никто даже не слышал. Вы, несомненно, знаете, что ни одного живого свидетеля мы вам не можем предъявить. Ведь через несколько минут после того как террористы сбросили ночью на парашютах мешки с долларами, их вертолеты взорвались в воздухе. Может, скажете почему?
Сергей откинулся на спинку стула и сказал:
— Не может быть. Я не верю, что Вакулов погиб.
— Не верите? — Следователь подошел к стоявшему на отдельном столике телевизору и включил его. — Смотрите сами.
На экране появилась заставка «Вестей», а затем диктор.
— Как мы вам уже сообщали, вертолеты террористов, которые захватили ракетную базу, по неизвестной причине взорвались в воздухе через сорок минут полета. На месте аварии продолжаются поиски мешков с деньгами, полученными в виде выкупа, но до сих пор не найдено ни одного клочка, хотя бы отдаленно напоминающего долларовую банкноту.