Я буду рядом (СИ)

– Останься со мной, – попросила Настя.
– Нет, иначе нас отсюда вышвырнут еще до рассвета. Я буду рядом. – Он поцеловал ее в лоб и добавил: – Ничего не бойся.
Глава 36
Когда на следующий день они с Мурадом отправились завтракать в небольшое кафе, примкнувшее к торцу гостиницы, Настя поняла, зачем ее заставили переодеться. В штанах и коротком пуховике она привлекла бы слишком много внимания. Женщины здесь носили длинную одежду и укрывали волосы. На их фоне Настя теперь выделялась разве что более тонкими чертами лица да светлыми глазами.
В кафе было пусто, и они заняли столик в дальнем углу, который практически невозможно было рассмотреть с порога заведения. За завтраком они почти не разговаривали. Мурад хмурился, погруженный в собственные мысли. Настю бил нервный озноб. Она понятия не имела, что хочет предпринять ее телохранитель, но спрашивать не решалась. Мурад знает, что делать.
После завтрака он отвел ее обратно в номер, но на этот раз в свой. На ее немой вопрос Мурад сказал:
– Мне нужно отлучиться на пару часов, а ты пока посиди в моей комнате.
– Если убийца нагрянет в твое отсутствие, то по крайней мере не застукает меня в номере, – поняла Настя.
– Он не нагрянет, но лучше перестраховаться.
– А с тобой мне нельзя? – Настя с надеждой взглянула на Мурада.
– Нет, нельзя, – помотал он головой. – Я скоро вернусь.
И исчез. Настя сняла непривычно длинное пальто, размотала платок с волос, пометалась по комнате, не зная, чем заняться. Задернула штору на окне и села на край подоконника так, что сама могла видеть улицу, а ее, спрятанную за полотнищем, было не видно. Правда, смотреть в окно здесь оказалось делом унылым. Затянутое серыми низкими тучами небо хмурилось. Открывающаяся через дорогу часть улицы с несколькими трехэтажными домами была пустынна. Изредка по ней проходили люди, спешившие по своим делам. Вдали, затянутая дымкой пасмурного дня, возвышалась небольшая башня минарета.
Окно располагалось прямо над входом в гостиницу, и Настя решила дождаться и посмотреть, как возвращается Мурад. К тому же, если убийца пожалует раньше, она и его увидит. Хотя как отличить собственного убийцу от обычного прохожего или приезжего, желающего снять номер в этом захолустье? Не будет же на нем висеть табличка с надписью, что он и есть киллер, который покушается на Настю. Она вспомнила ночной разговор с отцом. Его удивление и неприкрытое разочарование, даже злость. А может, она все это надумала? Как же не хотелось верить, что собственный отец настолько жаждет ее смерти, что нанял убийцу! Но Мурад прав: волновался бы отец за Настю – настоял бы, чтобы она отправилась в больницу и, конечно, в полицию. Ведь теперь она осталась одна, после якобы гибели Мурада. Где ей еще искать защиты, как не у представителей закона? Но отец, наоборот, умолял ее оставаться на месте и не высовываться, мол, так безопаснее, вдруг убийца бродит поблизости? Неужели отец думал, что Настя так глупа, что не слышала фальши в его голосе? Не видела его лицемерия? Хотя ничего удивительного тут не было. Всю жизнь Настя в глазах отца была недалекой пустоголовой девчонкой. Он никогда не воспринимал ее всерьез. Всегда смеялся над ее страхами. Он ведь даже злился, когда Настя, в приступе уныния, начинала расспрашивать его о маме, пытаясь хоть что-то вспомнить о женщине, которая ее родила, но оставила так рано. Насте хотелось собрать в уголках своего сердца крупицы обрывочных сцен из раннего детства, сформировать в голове образ матери, которую она почти не знала. Кто, как не отец, мог ей в этом помочь? Только сейчас Настя поняла, что, сколько она себя помнила, отец всегда увиливал от этих разговоров, мол, мать умерла, ее не вернешь, чего теперь ворошить прошлое? Он ничего ей о маме не рассказывал, никогда! Петечка и то чаще говорил о маме и вспоминал какие-то истории из тех давних времен. Именно от Петра да еще Татьяны Сергеевны Настя узнала о том, какой была ее мать. А у отца… у него и фотографий, наверное, не осталось. Как там говорят? С глаз долой… А теперь он и от Насти решил избавиться. Деньги! Ради денег убить собственную дочь? Чем больше Настя думала обо всем этом, тем больше понимала, что она никогда толком не знала собственного отца. Как же непроходимо беспечна она была! Как же слепа! Но пришло время прозрения.
 
Настя вздрогнула, услышав, как открывается дверь. На пороге стоял Мурад.
– Я не заметила, как ты вошел в гостиницу, – сказала она, спрыгивая с подоконника. – Задумалась.
Он улыбнулся, и Настя нырнула в его объятия.
***
Часы ожидания тянулись медленно. После возвращения Мурада они с Настей больше никуда не выходили. Он принес в номер бутилированную воду и кое-какие снеки, но есть Насте не хотелось. От одной только мысли о еде ее тошнило, несмотря на то что и за завтраком она почти ничего не съела. От волнения кусок не лез в горло.
Когда начало смеркаться, Мурад ушел в номер Насти, взяв с нее обещание сидеть в его комнате и никуда не высовываться.
– А что, если он начнет стучать, чтобы я открыла? – спросила Настя.
– Он придет тебя убить, Настя, и стучать уж точно не будет. Он все сделает по-тихому.
Настя села на край кровати, прислушиваясь. За стенкой раздавались шаги Мурада, потом все стихло. Он тоже затаился.
Последняя сумеречная тень потухла. Опустилась ночь. С улицы разносился тусклый свет единственного фонаря у входа в гостиницу. Вдоль дороги освещения почему-то не было. То ли здесь всегда так темно, то ли случился перебой с электричеством. Ночь будто приветствовала того, кто должен был прийти за Настей.
Сначала снизу доносились какие-то голоса, но к девяти часам вечера все стихло. Постояльцев в гостинице, видимо, либо не было совсем, либо было очень мало, и вели они себя безмолвно. Настя чувствовала, что с каждой минутой ожидания ее охватывает все больший ужас. Она никогда не любила ждать, а сейчас она буквально сидела и ждала собственной смерти. От этой мысли по телу прошла дрожь, Настю обдало ледяным ужасом.
Ближе к двенадцати ночи она, прислонившись к изголовью кровати, но все так же сидя со спущенными на пол ногами, задремала. Дрема была рваной. Настя то и дело клевала носом, потом дергалась, силясь открыть глаза, снова окуналась в марево вязкого сна.
Ее будто толкнули. Настя распахнула испуганные глаза – сон улетучился. Она слышала скрип сухих половиц деревянного пола под чьими-то осторожными шагами. Кто-то прошел мимо ее двери и остановился у соседней, у той, где должна была бы находиться Настя. Сердце ее пустилось вскачь, отдаваясь в горле. Настя прислушалась: стояла густая тишина. Она длилась так долго, что Насте показалось, будто шаги в коридоре ей почудились. А может, она слышала их во сне? Уже почти убедив себя в том, что ей действительно все приснилось, Настя дернулась и чуть не закричала, когда услышала шуршание у соседней двери. Кто-то аккуратно вскрывал незамысловатый замок. Дверь легонько скрипнула, и снова все затихло. Насте казалось, что она рехнется от наступившей тишины. Если бы она сейчас сидела в той самой комнате, куда проник неизвестный, точно бы сошла с ума от страха. Тишина, тишина, тишина… Она взорвалась прерывистым криком, мычанием, звуком ударов, громких уханьем чего-то тяжелого, упавшего на пол.
Настя подскочила с кровати и ринулась к двери, уже схватилась за ручку, но замерла. Шум в соседней комнате стих, но тут же раздались звуки возни, голос Мурада что-то грубо произнес. Не желая ждать больше ни минуты, Настя распахнула дверь и влетела в соседний номер. Она щелкнула выключателем, и комнату залил ослепляющий свет. Настя зажмурилась на секунду и открыла глаза, уставившись на человека, которого Мурад крепко привязал к стулу. Изо рта мужчины торчал кляп.
– Ты?! – опешила Настя.
Глава 37
Настя, раскрыв рот от удивления, уставилась на привязанного к стулу охранника Сашу.
– Ты? – в недоумении повторила она.
Мужчина ничего не ответил, да и не смог бы: Мурад плотно заткнул ему рот кляпом. Саша угрюмо взглянул на Настю и отвел глаза. Из рассеченной брови сползла струйка крови.