Я буду рядом (СИ)

Когда Мурад понял, что вычислить убийцу, охотившегося на дочь Чербицкого, будет делом если не невозможным, то очень сложным, он сразу же вспомнил про убежище в горах. Знал, что в случае необходимости увезет туда Настю. Здесь ее не найдут, через него на это жилье не выйдут. Через деда Мусу? Вряд ли кто-то будет перекапывать всю родословную телохранителя. Мурад носил фамилию по отцу, а старый Муса – родственник матери. Пойди откопай, кто в этих больших восточных семьях кем и кому приходится.
Ехали долго. На север от моря. Сначала въехали в тот небольшой город, где Настя купила одежду, а дальше Мурад старался следовать объездными дорогами. Вряд ли за ними следили, но оставлять след не хотелось. Кто знает, какими средствами обладает заказчик? Получить видеозаписи с номерами машины с камер на федеральных трассах не так уж и сложно. Лишний раз светиться не стоило. Кроме Алексея, ни одна живая душа не знала, куда Мурад увез Настю, а Лехе он доверял как самому себе. Мурад попросил его сообщить Чербицкому о случившемся и сказать, что он на время Настю спрячет, но куда – не говорить. Настю Мурад тоже лишил средств связи. Обойдется без телефона какое-то время. Купит ей обычный, кнопочный, на всякий случай. Никаких смартфонов. Он спрячет Настю, обезопасит хотя бы временно, а сам подумает, что делать дальше. В голове постоянно крутилась какая-то смутная мысль, что-то неуловимое, что никак не хотело приобретать форму. Оставаясь на виду у всех, в городе, где убийца имел тысячи способов добраться до Насти, Мурад не имел возможности остановиться и сосредоточиться на этой ускользающей мысли. Ему нужны время и тишина.
Они провели в дороге почти трое суток. Если бы не останавливались на ночлег да ехали по прямой, добрались бы гораздо быстрее, но Мурад выбирал самые неприметные дороги, где часами не встречалось ни жилья, ни попутных машин.
Если в первый день Настя еще капризничала, ворчала по поводу одежды, клоповника, в котором они остановились отдохнуть, да невкусной еды в придорожных кафе, то потом на нее, кажется, напала апатия. Девчонка смирно сидела рядом с Мурадом – то любовалась пейзажем вокруг, то, закрыв глаза, дремала. Он же рядом с ней не находил себе покоя. Мысли о ее искрящихся глазах, шелковистой коже, молодом упругом теле будоражили его фантазию. Ее характер раздражал Мурада. Эти детские капризы, истерики, нежелание понимать всей опасности ситуации. Иногда ему хотелось взять ее за шкирку и хорошенько встряхнуть. Он боялся встретиться с ней взглядом, хотя никогда не отводил глаз, если Настя смотрела на него. Боялся того неизведанного, что она пробуждала в его зачерствевшем сердце. Ругал себя, бранил на чем свет стоит. И все равно украдкой, пока она дремала, любовался ее красотой. Мураду казалось, что за всей напускной пустотой, за всей этой конфетно-мятной мишурой, присущей молодым женщинам ее круга, скрывалось что-то более глубокое, настоящее. Может, он выдавал желаемое за действительное? «Она – твоя работа, – напоминал себе Мурад. – Ты не смеешь думать о ней как о женщине».
Попетляв между невысоких взгорий, машина двинулась вверх по некрутой горной дороге, что вилась по склонам, заросшим лесом. К вечеру третьего дня они наконец добрались до домика. Он стоял на небольшой ровной площадке, будто специально созданной природой между горными хребтами для того, чтобы человек построил здесь жилище. С узкой каменистой дороги, по которой они подъехали к дому, его не было видно: обзор закрывали густо растущие деревья.
Когда Мурад остановил машину, уснувшая Настя вздрогнула и открыла глаза.
– Приехали, – бросил он и вышел из кроссовера.
– Обалдеть! – воскликнула Настя, уставившись на дом. – Я думала, ты привезешь меня в какую-нибудь юрту, – засмеялась она.
– Юрты не из здешних мест, – усмехнулся Мурад.
А про себя он злорадно подумал, что бы сказала Настя, не перестрой он дом старого Мусы. Орала бы на все гору, что не будет здесь жить. А теперь стоит вон в восхищении. Дом был не большим, но двухэтажным. Передняя часть дома почти полностью состояла из огромных окон. Боковые его стены были сложены из серого камня, а задней стороной дом примыкал к горному массиву за ним, практически сливаясь с ним. Настя задрала голову, уставившись на косые двусторонние скаты крыш.
 
– Как красиво! – выдохнула она.
Тем временем Мурад отпер дверь и загнал машину в гараж. Из гаража же он прошел внутрь дома и отпер входную дверь. Настя все еще оставалась снаружи, оглядываясь по сторонам. Когда она вошла, Мурад сказал:
– Я сейчас включу генератор, чтобы было электричество, но отоплением буду заниматься уже завтра. Ночью придется померзнуть.
– Здесь и вода есть, и туалет? – спросила она с робкой надеждой, и Мурад, не выдержав, рассмеялся.
– Здесь все есть. Точнее, будет завтра, когда начнут работать все системы. Как ты понимаешь, я не был здесь очень давно, дом долго пустовал, поэтому и вода, и отопление пока отключены.
– Можно и без отопления, не холодно, – оптимистично заявила Настя.
– Подожди, пока спустится ночь, – хмыкнул Мурад.
Он ушел, чтобы завести генератор, а вернувшись, застал Настю ходящей из комнаты в комнату.
– И что мы будем здесь делать? – спросила она разочарованно. – Ни телевизора, ни интернета.
– Не волнуйся, дела найдутся. Сейчас мы поужинаем бутербродами, а завтра первым делом я съезжу за продуктами в деревню.
– А я?
– А ты уберешь дом, – ответил Мурад и, прищурившись, посмотрел Насте в глаза, ожидая бурной реакции.
– Чего? – Лицо Насти вытянулось от изумления. – Я никогда в жизни не занималась уборкой.
– Значит, завтра будет первый раз, – безапелляционно отчеканил Мурад.
– Вот еще, – фыркнула она.
Мурад скрестил руки на груди, прислонившись к дверному косяку, и с ехидцей посмотрел на Настю.
– Можешь не убирать, и тогда будем жить в пыли, которая копилась здесь последний год.
– Сам уберешь, – упрямо задрала Настя подбородок.
– Это женское дело, – парировал он.
– Это уже каким-то домостроем попахивает! – возмутилась она. – Не буду.
– Я не настаиваю, Настя. Тебе выбирать, – поднял руки Мурад, сдаваясь.
Он ушел в гараж, чтобы выгрузить из машины вещи и непортящиеся продукты, которыми они закупились в супермаркете в последнем городке, что проезжали по пути сюда. У Мурада мелькнула дикая мысль, что, может быть, ему удастся перевоспитать Настю, выбить из нее всю эту гламурно-помадную спесь богатой избалованной девчонки. «Размечтался», – посмеялся над ним внутренний голос.
Глава 25
Настя проснулась рано, хоть и долго не могла уснуть. Вода из крана в ванной шла ледяная. Мурад сказал, что она должна прогреться к утру. Когда Мурад показал ей комнату, которой теперь предстояло стать Настиной, он принес ей несколько одеял и плед. Она не верила, что ночью может стать так холодно, ведь солнце припекало, и его настырные лучи заливали дом светом. Однако, когда стемнело, Настя поняла, что телохранитель оказался прав. Резко обрушившаяся на них ночь поглотила все тепло, которым дом запасся днем. Лежа калачиком в постели, Настя накинула поверх основного одеяла второе, потом воспользовалась толстым шерстяным пледом – и все равно никак не могла согреться. И что, ей теперь придется мучиться вот так каждую ночь? Уснула она уже глубоко за полночь и спала тревожным сном. Ей снился то отец, то Алла, смеющаяся Насте в лицо и выкрикивающая: «Кто будет вызывать полицию из-за какой-то лягушки?» Потом Настя увидела распятую жабу в своей кровати, проснулась, заворочавшись, а когда снова погрузилась в сон, то ей опять снилась спальня: вот Настя подходит к окну, раздвигает шторы, оборачивается и видит на кровати под покрывалом какой-то бугор. Она медленно подходит и уже знает,чтоувидит под покрывалом. Настя откидывает его, но вместо жабы там лежит она сама с растянутыми в стороны руками и ногами, прибитыми к деревянным перекладинам. Настя стонет, пытаясь пошевелить рукой или ногой, но ничего не выходит. Она прикована, все члены ее тела болят, она не может сдвинуться с места. На грудь давит тяжестью приколотая к ней фотография. Настя пытается закричать, но не может. Из груди вырывается лишь сдавленный хрип.