65 метров (СИ)
Смартфон Ростислава и впрямь мигал непрочитанными сообщениями. Ростислав промотал их, бросил на меня многообещающий взгляд и поднялся на ноги.
— В самом деле, — подтвердил он, поправляя джинсы. — Я загляну, как освобожусь?
Я кивнула прежде, чем осознала всю подоплеку вопроса, и жарко покраснела. Ростислав протиснулся мимо Дирка, пряча невыносимо самодовольную усмешку, и удалился, насвистывая себе под нос.
— Что-то случилось? — спросила я, потому что Дирк застыл в дверях, сверля взглядом мой живот. — Так быстро?
— Нет, — ответил Дирк и, помедлив, поднял глаза. — Я прочел инструкции для персонала, но там нет указаний для вашего личного ассистента. И объяснений, из-за чего, собственно, нужны все эти меры. Мы же и так были в горячей капле?
— А… — я указала ему на стул и, спохватившись, заправила блузку обратно в брюки, прежде чем усесться напротив. — Да, станция в горячем «пузыре» практически постоянно, потому что стартующие корабли так или иначе повышают температуру окружающей среды. Но примерно раз в год, в самую жару, вода нагревается ещё сильнее, и это создаёт идеальные условия для одного специфического вида токсичных водорослей*. В принципе, они и так здесь водятся — именно это и убило коралловый риф под станцией. Но при повышении температуры воды на шесть градусов относительно средней водоросли плодятся так, что становятся опасны и для человека. Во время цветения мы закрываем пляж и все сопутствующие службы. Смотри на это как на нашествие ядовитых медуз, — посоветовала я и, подумав, справедливости ради добавила: — Чрезвычайно пахучих. Люди будут недовольны, но поделать мы ничего не можем. При продаже путевок их должны были предупредить, почему отдых на станции так дешев, но многие не воспринимают подобные предупреждения всерьез.
Дирк смотрел на меня так, словно решал какую-то сложную математическую задачу в уме и слушал только вполуха, но, как выяснилось, основную мысль уловил верно.
— Все остальное продолжает работать в штатном режиме?
— Кроме вентиляции, — честно ответила я, — но там ребята сами разберутся, вам не нужно об этом переживать.
— Воздух на открытой местности будет ядовит? — нахмурился Дирк.
— Не то чтобы ядовит, скорее перенасыщен углекислым газом, — я покачала головой. — Во все закрытые помещения будет подаваться обогащенная кислородом смесь.
Выражение лица у него не изменилось.
— Значит, можно сказать госпоже Гильмутдиновой-старшей, что ее внуку ничего не угрожает? — уточнил Дирк — очень осторожно. — Или вы сами с ней поговорите?
Я вспомнила, чем закончился последний разговор с тетей Алией, и медленно выдохнула.
— Скажите сами. У меня все меньше желания с ней разговаривать, — в сердцах бросила я и немедленно устыдилась. Временному работнику было вовсе не обязательно знать про внутрисемейные дрязги и несостоявшегося племянника тети Алии, которого она, кажется, намеревалась припоминать мне всю оставшуюся жизнь. — С Фаей все будет в порядке, особенно если держаться подальше от стартовых площадок и открытых мест. Но если она переживает, можно организовать трансфер на материк. Наверняка найдутся желающие покинуть платформу.
Дирк посветлел лицом и кивнул.
— Остальные задачи остаются прежними, — сообщила я и подавила зевок.
— Хорошо, — дисциплинированно отозвался Дирк. — Я прослежу за стартом «Фалкона-I» и доложу о работе комиссии вечером.
— Спасибо, — сухо кивнула я и покосилась на часы. — Будьте добры, сообщите Светлане Ракшиной, что пропажа нашлась. Я загляну к Мите и следователю Виртанену, а потом буду готова ответить на вопросы лейтенанта.
Хотя у нее-то наверняка вопрос будет всего один: зачем вообще было дергать следователя, если Мита Кумар благополучно вернулась на станцию сама?!
Прим. авт.:
Токсичные водоросли в горячих «пузырях» действительно цветут и пахнут, но конкретный вид автор не назовет даже под угрозой расстрела, потому что перевода статей с английского боится больше, чем ружей, а массовые СМИ на русский подобные материалы особо не переводят. Если кому интересно, исследованиями на эту тему занималась чудесная Dr. Chelle Gentemann, чью фамилию Яндекс ну никак не желает искать без исправлений.
Глава 15.1. Без соли, без хлеба — худа беседа
Умение портить подчинённым любые несанкционированные сборища, затеянные в рабочее время, я полагала жизненно важным для любого уважающего себя начальника. Подчинённые, разумеется, прекрасно об этом знали, а потому мое появление в коридоре было подобно мгновенной установке шумопоглотителей по всему периметру.
— И как, много удалось подслушать? — поинтересовалась я в звенящей тишине у разномастной толпы, собравшейся под дверью Миты.
— Слушай, ну нам же ничего не сказали! — после секундной заминки возмутился Ракеш, который по стечению обстоятельств оказался на полголовы выше всех остальных — и потому первым попался мне на глаза. — Все хотят знать, как там Мита и что с ней произошло! А из врачей и следователей и слова не вытянешь!
— Не вытянешь, — мрачно повторила я, — у них весьма строгие служебные инструкции.
Ракеш несколько стушевался. Служебные инструкции и у него были не то чтобы простые, а ещё в коридоре у закрытой двери торчали сразу трое его подчинённых, которым полагалось проверять регенерационное оборудование и кислородные баллоны перед пуском резервной системы вентиляции.
— Брысь, — ровным голосом посоветовала я. — Все, что будет можно рассказать о Мите, напишу в общий станционный чат. По местам, у нас тут красный флаг, на минуточку!
Это возымело-таки действие, и толпа неохотно потянулась на выход. Последним шел Матхаи Кападия, постоянно оглядываясь в надежде, что я вспомню о его с Митой отношениях и позволю остаться, но я непреклонно продежурила у двери, пока он не скрылся за поворотом.
Потом я выдохнула, провела ладонью по лицу и сделала ровно то, что хотели все сопереживающие: нахально постучалась и вошла.
Жилой блок Миты с соседкой ничем не отличался от нашего с Лусине: дверь из коридора открывалась в кухоньку с крошечной обеденной зоной, из которой можно было попасть в санузел с технической кладовкой и узкую спальню с двумя кроватями вдоль стен. Когда в блок заглядывали гости, кому-то так или иначе приходилось сидеть на подоконнике.
Мы с Лусине давно с этим смирились и даже бросили туда пару подушек, потому что к нам постоянно кто-нибудь да заходил; а вот Мита стерегла личное пространство — и на подоконнике растила какую-то зелень в продолговатой кадке.
Места за столом были заняты: Матти сидел спиной к двери, Ростислав — у окна, потому что там было больше свободного пространства, а Мита забилась в угол между постформингом и обеденной зоной, словно раненный зверёк в норке.
Кажется, следователь Виртанен хотел развернуть меня на сто восемьдесят градусов и отправить восвояси. Но Мита при виде меня вдруг встрепенулась и даже немного подалась вперед, спустив одну ногу со стула.
— Вот и отлично, — с облегчением произнесла она и бледно улыбнулась, — а то пришлось бы все по два раза повторять!
Ростислав тоже заулыбался, и в выражении его лица ясно читалась тысяча и одна острота на тему контрол фриков — и некоторая нездоровая мечтательность. Я понадеялась, что выгляжу несколько более собранной, и шпильку предпочла пропустить мимо ушей.
— Там под дверью собралась такая группа поддержки, что пришлось всех метлой разгонять, — доверительно сообщила я и, подумав, всё-таки примостилась на подоконнике, хотя кадку пришлось сдвинуть вплотную к откосу. — Все переживают, как ты, и требуют подробный отчёт.
Мита хмыкнула. Уж она-то имела довольно четкое представление о том, как у меня обычно требовали отчёты.
— Ничего серьезного, — с наигранной легкомысленностью отмахнулась Мита, отводя взгляд, и будто бы невзначай поправила волосы. Но передернуло ее слишком заметно, чтобы кто-то поверил в ее напускное спокойствие. — Я была нужна им живой и трудоспособной.