Избранные циклы фантастических романов. Компиляция, Книги 1-17 (СИ)

Пока граф пытался при помощи верного слуги своего троюродного дяди восстановить в памяти события прошлой ночи, в зале вновь появился Янек. Кряхтя и охая, старик поставил на стол два кувшина лучшего вина и принялся осторожно, насколько позволяли трясущиеся от страха руки, разливать его по высоким пивным кружкам. Бокалов, фужеров, кубков и прочих предметов роскоши в гостинице не было.
– Куда льешь, свинья?! – заорал Эрик, больно стукнув старика кулаком в бок. – Всю руку своим пойлом облил!
Сержант стражи Эрик Болива, конечно же, преувеличивал, на рукав его форменной куртки попало лишь несколько капель дешевого виноградного вина. Еще неделю назад он даже не обратил бы внимания на такой пустяк, но последние дни службы превратили пожилого служаку в неуравновешенного, истеричного параноика. Как и все остальные охранники его небольшого отряда, он проклял тот день, когда принц Контре поручил его заботам сопровождение взбалмошного, капризного родственника.
«Граф Нуарез молод и любит веселиться, – пояснял задачу принц перед самым отъездом из столицы. – Впереди праздники, а у графа талант влипать во всякие компрометирующие и его, и меня истории. Не спускай с него глаз, следуй за ним повсюду, мне не нужны осложнения! За безопасность юноши отвечаешь головой!»
Уже целых семь дней и ночей охрана сопровождала непоседливого гуляку во всех его разнузданных приключениях. Нервы солдат были на пределе. Каждую минуту в голову благородного отпрыска приходила новая бредовая идея, и они снова трогались в путь, как будто искушая судьбу и специально нарываясь на неприятности. Только за последнюю ночь у Эрика несколько раз возникало сильное желание связать графа по рукам и ногам, заткнуть кляпом его крикливый рот и запереть юношу в темном чулане до самого возвращения принца. Тогда бы уж точно неприятностей не было. Но, к сожалению, такого самоуправства Эрик позволить себе не мог, зато никто не мешал ему излить свой гнев на головы подвернувшихся под руку беззащитных простолюдинов.
– Дрянь какая! – недовольно поморщился граф, едва пригубив напиток и с расстройства вылив содержимое кружки на пол. – Чем гостей поишь, болван!
– Извините, ваша светлость, мы люди бедные, лучшего не держим, – пролепетал Янек, то и дело сгибаясь и разгибаясь в глубоких поклонах.
– Твое счастье, что нам уезжать, – произнес граф, окинув старика презрительным взглядом, и обратился к Эрику: – Пошли двоих, нет, троих людей за лодкой или паромом. Если кто отдавать не будет, пускай не церемонятся с мужичьем! Решили кататься – значит будем кататься! – заявил граф, стукнув кулаком по столу.
Эрик подал знак сидевшим за соседним столом стражникам, и двое, послушно кивнув, направились к выходу. Через минуту со двора послышался стук копыт, трое всадников уехали исполнять очередное пожелание сиятельного графа.
– На, выпей со мной. – Нуарез поставил перед командиром эскорта до краев наполненную кружку.
– Эту дрянь, увольте! – Эрик слегка стукнул по кружке, свалив ее на пол и разбрызгав содержимое по скамье и столу.
– Ты прав, – понимающе и с уважением смотря на солдата, кивнул граф. – Нужно проучить мерзавца, чтобы впредь неповадно было… Оттащите нахала во двор, спустите портки и всыпьте, скажем, двадцать плетей!
Эрик молча поднялся из-за стола, сгреб в охапку вяло сопротивляющегося и жалобно молящего о пощаде Янека и вытолкнул его во двор под дружный хохот графа и девиц.
– Рудольф, – обратился командир к единственному оставшемуся снаружи охраннику, – привяжи уважаемого хозяина притона к изгороди и отсчитай ему двадцать плетей… для начала!
Сидевший до этого момента спокойно и не вмешивающийся в происходящее Жак не выдержал. Господский произвол перешел все допустимые границы. Юноша попытался вскочить с табурета, но стоявший позади него стражник был начеку. Его левая рука ловко схватила юношу за копну длинных волос и рывком оттянула голову бунтаря назад. Жак почувствовал, как холодное и острое лезвие меча соприкоснулось с его горлом чуть повыше кадыка. Лишившись возможности действовать, юноша мог лишь говорить:
 
– Ваша светлость, это произвол, насилие, переходящее все границы дозволенного и попирающее все законы! Янек – уважаемый гражданин…
– А это еще что за фрукт ученый?! – удивился граф, растерянно взирая на бедно одетого юношу.
Изрядно подвыпивший Нуарез только что заметил присутствие Жака. Если бы летописец не начал двигаться и говорить, то так бы и остался невидимым для мутного взора графа.
– Отвечай, сопляк, когда тебя спрашивают! – закричал Эрик, а стражник еще сильнее потянул назад волосы юноши.
– Я летописец, – прохрипел Жак, голову которого разрывало от боли, а приставленная к горлу острая сталь затрудняла дыхание, – пишу родословные и описываю подвиги благородных господ.
– Летописец, – расхохотался Нуарез, едва не опрокинув в порыве смеха скамью и стол. – Ну кто бы мог подумать, так повезло!
Стоявший позади стражник внезапно отпустил волосы и убрал меч. Крепко зажмуренные глаза Жака открылись, и первое, что он увидел, был маленький блестящий предмет, быстро приближающийся к переносице. Инстинктивно Жак схватил его рукой. В зале послышались одобрительные хлопки и выкрики. Рукоплескали все: и граф, и ночные красавицы, и даже стража.
– Ну надо же, – слегка искривил губы в ухмылке Эрик, – писака, а какая реакция! В лучники его, цены бы не было!
Жак разжал ладонь. Маленьким предметом, брошенным ему в лицо, оказалась золотая монета в двадцать сонитов
– Доставай бумагу и чернила! – скомандовал повеселевший и немного протрезвевший граф. – Поедешь с нами, будешь вести летопись моих великих деяний. Начни с главы «Наставление на путь истинный трактирщика-отравителя», и учти, если мне не понравится, то сменишь старика у изгороди, слово даю!
– Я… – раскрыл было рот Жак, но сильный удар чем-то тяжелым по спине повалил его на пол.
– Благодари его светлость за оказанную честь и доверие! – проорал подскочивший Эрик и легонько пнул носком сапога Жака под ребра. – Не слышу!
– Благодарю, ваша светлость! – произнес юноша так почтительно и раболепно, что не оставил мучителям возможности придраться к неподобающей интонации.
Юношу трясло от злости, таких унижений он еще никогда не испытывал. Слегка успокаивало лишь то, что Луиза на днях уехала к родственникам и не видела ни его мучений, ни позора отца.
Видимо, самым порядочным из шайки гостей был Рудольф, оставшийся во дворе гостиницы стражник. Сердце молодого солдата еще не успело огрубеть и потерять уважение к старческим сединам. Он скрупулезно и точно выполнил приказ командира, наградив Янека ровно двадцатью ударами плети, но бил явно не в полную силу и по спине.
Жак почувствовал, как сотрясся пол от глухого удара. Янека втащили обратно в зал и бросили на пол в двух шагах от стола, за которым важно восседал граф Нуарез.
– Ну что, мерзавец, усвоил урок?!
– Да, ваша светлость, – тихо и жалобно прозвучал голос избитого и униженного старика.
– Великолепно, теперь проси у меня прощения, а ты… – граф повернулся в сторону Жака, – отрабатывай потраченные на тебя деньги. Бери перо и начинай писать!
Лицо Жака исказилось от ненависти, кровь закипела у него в жилах, а тонкие, не привычные к грубому физическому труду пальцы сами собой сжались в кулаки.
– Не надо, сынок, – прошептал Янек окровавленными губами, – делай, как говорит его светлость!
«Если я не выдержу и сорвусь, то сделаю только хуже: и себе, и Янеку, и даже Луизе», – возникла в голове юноши благоразумная мысль, заставившая его полезть в валяющуюся под столом дорожную котомку, достать письменные принадлежности и, скрепя сердце, приготовиться к записи.
Судьба смилостивилась над многострадальным господином Брунбаузером, послав неугомонному графу новую игрушку. Открылась дверь, и на пороге появилась Люсия.
Бывшая примадонна была красива даже в простом деревенском платье и с растрепанными волосами. Ее большие карие глаза и черные как смоль пряди волос сводили когда-то с ума именитых поклонников и вызывали зависть у придворных красавиц. Можно было бы еще долго осыпать комплиментами прелести ее фигуры и с восхищением описывать неповторимый, чарующий шарм этой прекрасной женщины, но все же основным достоинством примадонны был божественно нежный, ласкающий души слушателей голос. Ради того, чтоб хоть раз насладиться пением непревзойденной Люсии, люди съезжались в столицу не только из далеких уголков Империи, но даже из других королевств. К сожалению, ничто не бывает вечным: слава проходит, деньги кончаются, а голос исчезает.