Война этажерок (СИ)
Прекрасно понимая, что сподвигнуть солдат своих полков на фронтальный удар по Дунаюву у него не выйдет при всем желании, Баранов ограничился выдвижением батальонов 237-го полка к западной оконечности лесного массива, в котором они вчера весь день играли в прятки с австрийцами. Судя по тому, что в течение дня и ночи взять в качестве трофеев из числа брошенного австрийцами на дороге имущества удалось аж 11 полевых орудий и пять пулеметов, не считая прочего военного снаряжения и боеприпасов, возможности защитников города по огневому воздействию на передовые позиции выдвинутого вперед полка должны были оказаться минимальными. Тем не менее, половина дивизионной артиллерии оказалась развернута западнее деревни Нестюки, имея целью вести обстрел шрапнелью восточной оконечности Дунаюва. Если бы при этом артиллеристы, вынужденные работать из-за леса, могли видеть, куда именно они бьют, было бы вообще великолепно. Но поскольку телефон в дивизии был всего один, да и тот установили для связи со штабом корпуса, о корректировке огня не могло идти и речи.
Основной же удар он полагал осуществить силами шести батальонов от Поточан на запад с тем, чтобы, форсировав Золотую Липу, осуществить обходной маневр и уже ко второй половине дня выйти в тыл засевшим в Дунаюве австрийцам. Вот только очень уж не хотелось лишаться в подобном деле показавших себя с самой лучшей стороны бронемашин. Потому направление удара было несколько скорректировано. Если пехота еще как-то могла перебраться через реку вброд, то ее крутые берега начисто лишали подобной возможности броневзвод. Им требовался добротный мост, способный выдержать вес техники. А в ближайшей местности такой имелся лишь недалеко от Рекшина, в направлении которого вчера и отступили австрийцы из Поточан.
Понимая, что основные события будут развиваться именно здесь, и, желая собственными глазами посмотреть на атаку бронированных машин, Баранов встретил утро на западной оконечности Поточан, в одном из домов которой был устроен наблюдательный пост. За что едва не поплатился жизнью. Стоило первой цепи пехоты отойти от деревни на полторы сотни шагов, как со стороны находящегося всего лишь в полукилометре леса застучали частые ружейные выстрелы, поддерживаемые стрекотом пулемета. И все перелеты вполне ожидаемо обрушились на стены крайних домов.
Одновременно с этим сильная стрельба началась в тылу. Лес, протянувшийся с юго-запада на северо-восток на добрые 5 километров, позволил небольшим отрядам австро-венгерских войск, оставаясь незамеченными, пробраться не только вдоль всей деревни, но и на пару километров за нее, где подвергнуть обстрелу развернутые в чистом поле артиллерийские батареи. В результате, вместо организации атаки, свыше двух часов пришлось потратить на приведение в порядок вновь дрогнувшие батальоны, в которых уже начали звучать панические крики о попадании в окружение, и направлении двух из них в лес для выдавливания оттуда противника. Хорошо еще, что артиллеристы не поддались панике и, укрывшись за щитами орудий, буквально засыпали границу леса снарядами, изрядно сократив число нападающих, которых и так было не более роты.
Не остались в стороне и бронемашины. Еще в районе семи утра, пополнив запасы снарядов и бензина с прибывших за новой партией раненых грузовиков, они, пребывая под постоянным обстрелом, смогли подъехать к лесу и с расстояния в сотню метров принялись выбивать огневые точки противника, ведя огонь не столько по замеченным солдатам, сколько по вспышкам выстрелов. Потратив час времени и весь боекомплект, полудюжине БА-3 удалось значительно сократить силы противника, но своя пехота с места так и не сдвинулась.
Естественное, после этого экипажам броневиков потребовалось время не только на очередное пополнение огнеприпасов, но и отдых — та духота и температура, что образовывалась в боевом отделении после столь частой и продолжительно стрельбы, едва не отправляла людей в обморок. Лишь открытие верхнего люка, что являлось строжайшим нарушением написанных для экипажей инструкций, позволяло продолжать вести бой до последнего снаряда. И то после такого члены экипажей более походили на чертей — прорывавшиеся в боевое отделение пороховые газы и дым мгновенно оседали на открытых участках тела, покрывавшихся потом уже минут через пять с начала боя. Потому к очередному раунду они оказались готовы лишь ближе к полудню, когда со стороны позиций 237-го полка началась такая заполошная стрельба, что генерал-майор Баранов, оставив командование на начальника штаба, тут же унесся на предоставленном броневике к деревне Нестюки, опасаясь, что солдаты вновь не выдержат и начнут панически отступать, тем самым оголяя сперва правый фланг, а после и тыл 238-го и 239-го полков. Он даже был вынужден отправить единственный резерв — 4-й батальон 239-го полка на соединение с левофланговым отрядом 237-го полка, оставляя артиллерию без всякого пехотного прикрытия.
Не успела еще улечься пыль за унесшимся на своих максимальных 27 километрах в час броневиком, как из юго-западной части леса появилась цепь вражеских солдат. Стреляя на ходу, они вскоре перешли с шага на бег, а вслед за ними из леса выходила следующая цепь. Теперь уже русским войскам предстояло играть роль обороняющихся.
Вполне ожидаемо, первыми огонь открыла рота, что должна была поддерживать первую атаку бронемашин, но в итоге пролежала на пузе перед западной оконечностью деревни с самого утра. Не забывали им вторить и пара пулеметов, расположенных в крайних хатах как раз на случай атаки противника. Совместными действиями им даже удалось остановить наступление австрийцев, но вот заставить их отступить не вышло.
— Сможете нам поспособствовать, господин полковник? — обернувшись к находящемуся на наблюдательном пункте командиру броневзвода, поинтересовался у него оставленный за главного командир 238-го полка, которому теперь в гордом одиночестве предстояло вести наступление в западном направлении.
— Сможем, — быстро окинув взглядом хорошо просматриваемое поле и чуть не получив пулю в голову, кивнул вовремя пригнувшийся Секретев. — Я проведу машины по дороге до самого края леса, а там поверну в поле и отрежу противнику путь к отступлению. Тогда совместным огнем мы сможем принудить их к сдаче. Вы только передайте своим бойцам, чтобы стреляли прицельно. Пусть броня наших машин не пробивается винтовочной пулей, каждое попадание отдается очень неприятными ощущениями. Потому получать вдобавок еще и от своих, было бы в крайней степени неприятно. Нам австрийцев за глаза хватает.
— Постараемся, — только и смог пообещать в ответ комполка, всем своим видом показывая, что большего от него требовать не стоит — не тот контингент находился под его началом, чтобы надеяться на отсутствие подобных происшествий, учитывая тот факт, что днем ранее батальоны его полка вообще принялись палить друг в друга.
Не прошло и трех минут, как мимо хаты проскочили три ревущих двигателями БА-3, а заскрипевшая тормозами пара артиллерийских бронемашин, замерли на границе деревни, тут же рявкнув своими орудиями. Может пушка Барановского и не имела достаточной дальности стрельбы уже даже во времена Русско-Японской войны, для танкового орудия ее возможность послать снаряд аж на 1800 метров виделась очень даже пригодной. Что тут же прочувствовали на собственной шкуре солдаты 50-го пехотного полка Австро-Венгрии.
Тем временем, пока более тяжеловооруженные коллеги активно сокращали поголовье попавших под обстрел вражеских солдат, тройка покинувших Поточаны броневиков преодолели чуть более полукилометра по не самой лучшей, но все еще проходимой проселочной дороге, после чего два из них свернули влево, выкатившись в поле. Продвинувшись под непрерывным обстрелом аж с трех сторон еще метров на двести, они замерли на месте и тут же принялись выбивать кинжальным пулеметным огнем, не успевших сориентироваться и скрыться в лесу австрийских солдат. А оставшийся на дороге собрат и оба артиллерийских БА-3 перенесли огонь на огрызающийся ружейной стрельбой лес.