Слабо в меня влюбиться? (СИ)
Говоря о Яне так, я откровенно лукавлю. Льдов близок к идеалу мужчины из моих самых сокровенных фантазий. Дерзкий. Смелый. Хитроумный. И я обязательно в него влюблюсь, но только не в этой жизни.
Пропустив сказанное мимо ушей, Ян обращается к Лидии Ивановне:
– Я докажу вам, что не так уж и безнадёжен, – льстиво щебечет он, подогревая обстановку. – Дайте мне последний шанс. Любое ваше желание будет исполнено.
Закатываю глаза. Этот парень и дня не проживёт без вызова.
Немного подумав, старушка великодушно бросает на стол измятую тысячную купюру.
– Одного будет мало, чтобы всю придурь из тебя вытряхнуть, но попытаться стоит. Метнись за арбузом, иначе я об ваши яблоки морду сломаю. И сдачу не забудь принести! Последнюю заначку тебе отдаю.
Губы Яна вздрагивают в улыбке – подозрительный знак. Настолько плохой, что чёрный кот переосмыслит всё о неприятностях.
Я нахожу своим долгом отправиться вместе с ним.
* * *– А ведь отец прав, – с ухмылкой заявляет Ян, едва переступив порог торгового центра. – Мы могли бы стать отличной парой, не находишь?
Я морщусь от его слов и от огней новогодних гирлянд, которыми украшен вход в гипермаркет. И то и другое приятно волнует.
– Не морозь, Лёд. Уже проходили.
– Ну а что? Мы взрослеем, Лерка. У тебя растут дыньки, у меня – мозги. Мы знаем все наши плюсы и минусы, со скелетами в шкафу друг у друга тоже знакомы. К тому же я уже видел тебя голой.
– Это было детское фото, – поправляю его, обходя толпу снующих покупателей.
– Вместе мы могли бы разрушить унылые стереотипы. Я поклянусь тебе в верности, а ты пообещаешь, что никогда не состаришься. И дело в шляпе.
Мы подходим к прилавку с арбузами, подвязанных обрывками мишуры.
– Я никогда не влюблюсь парня, зная, что он ел кошачий наполнитель. Прости, но этот мерзкий факт не вырвать из моей памяти.
– Ладно, – с наигранной обидой соглашается он. – По правде я и сам не особо хотел. Мне нужна девчонка без тормозов, сильная духом, а не трусиха, которая побоялась украсть ластик из канцелярии.
– Значит, другие достижения не в счёт? Бьёшь по слабым местам? – притягиваю его за грудки и едко шепчу: – Тебя это не красит, Льдов, как и этот уродский шарф.
Его глубокие глаза вспыхивают азартом.
– Докажи мне, что это не так, и я с радостью возьму свои слова обратно.
Часто дышу, пропуская провокацию, но мы оба знаем, что из этой коварной ловушки нет выхода. Только не сейчас, когда он задел мои чувства. Чтобы обидеть меня, Яну достаточно во мне усомниться.
– Что мне делать? – сдаюсь я, поправляя шапку.
Воодушевившись согласием, Льдов выправляет смятую купюру и подносит к ней горящую зажигалку. За несколько секунд языки пламени превращают деньги в ничтожные обугленные лохмотья.
– Да, твои глаза тебя не подводят, – ухмыляется он. – Я сжёг заначку Лидии.
– И? – не понимаю я. – Что дальше, Копперфильд?
– Всё просто. Струсила украсть ластик, так укради арбуз.
Задрав голову к потолку, я проклинаю себя за слабость. Беру себя в руки, и без оглядки тянусь к гигантской ягоде.
– Нет-нет-нет, хитрюга. Абы какой не подходит. Нужно выбрать самый большой, – останавливает меня Ян, указывая на громадный потрескавшийся арбуз. – Ты ведь хочешь оправдать доверие вредной старушки и объяснить отсутствие сдачи?
Сжав зубы, незаметно прячу пятикилограммовый плод под толстовкой. Вздрагиваю от холода и нестерпимого стыда. Под весом объекта кражи склоняюсь к полу, походя на рыбацкий крючок.
– Ты настоящий засранец, Льдов, – цежу сдавленно, поддерживая «живот» двумя руками. – Пообещай мне, что после мы его оплатим.
– Хорошо. Но засчитаю это за желание. Идёт?
– Как будто у меня есть выбор.
Дорога к выходу состоит из тяжёлых вздохов и гадких насмешек. Мы останавливаемся на кассе, чтобы объясниться перед оператором. Голова идёт кругом от пристального взора кассирши.
– Целый час выбирали между сушёной воблой и кокосовым пудингом, но в итоге сошлись на прогулке под звёздами, – невозмутимо поясняет Ян. – Эти беременные… И ведь ни в чём им не откажешь!
В отличие от меня кассирша моментально сбрасывает напряжение.
– Понимаю, – с умилением кивает она. – А какой у вас месяц?
– Второй, – выдавливаю я и, заметив удивлённые глаза женщины, спешу исправиться: – Второй семестр.
– Она хотела сказать, триместр, – поправляет Льдов, хлопая меня по спине. – Не обращайте внимания, эти гормоны ещё никого не сделали умнее. А уж она и до этого умом не блистала.
Готова поспорить, что парень измывается нарочно. И кому, как не Яну знать, что я никогда не оставлю последнее слово за ним.
– А что ещё ждать от девушки, которую изрядно колотят? – положив «живот» на продуктовую ленту, строю жалостливую гримасу: – Знаете, наедине он такой тиран. Однажды руку мне вывихнул за невыглаженные носки.
Наслаждаюсь состраданием кассирши, и тут же взвизгиваю от боли. На мой кроссовок давит увесистый мужской ботинок. Кровь ударяет в голову, а в горле колотится поток невысказанных ругательств.
– Что такое, дорогая? Тебе дурно? – притворно беспокоиться Ян, после чего переключает уровень на повышенную сложность. – Охрана! Позовите охрану! Моей жене плохо! Кажется, она рожает!
Я всасываю воздух вместе с волосами.
– Ты что творишь, придурок?
Не успеваю одуматься, как вижу перед собой три абсолютно разные эмоции – обеспокоенную, уставшую и мстительную.
– Девушка, вам плохо? Скорую вызвать?
Двое мужчин в форме наступают, пытаются подхватить меня под руки и отвести к ближайшей скамье. Я всячески уворачиваюсь, уверяя, что не нуждаюсь в помощи. В действительности моё состояние сейчас близко к инсульту.
В суматохе теряю Яна из виду, всем сердцем не веря в его предательство. Во всех чёртовых смыслах не спешу опускать руки.
– Может, вам налить воды? Присядьте. Сейчас прибудет помощь.
– Со мной всё хорошо. Всего лишь приливы. Такое бывает.
Будто осознав, что перешёл все границы, Ян подбегает с тележкой в руках.
– Спасибо, парни, но в больницу я доставлю её сам…
Уже спустя час мы вышагиваем по заснеженной тропинке, прогуливая в тележке полосатого «младенца». Моя новая толстовка теперь походит на платье.
– Беру свои слова обратно, – виновато улыбается парень. – И даже готов поплатиться желанием. Так и быть, оплата младенца не в счёт.
Останавливаюсь и смотрю на Яна грозно, желаю испепелить.
– Ты мерзавец, Льдов, – тычу пальцем в каменную грудь. – Вот поэтому я в тебя никогда не влюблюсь.
Искусители
— Ого, Льдов! Ты решил внять словам бабули и начинаешь деградировать? — интересуется насмешливым тоном Лера, присаживаясь на край парты прямо передо мной. — Ну-ка, что тут у нас… — Заглядывает в расписанный единорогами блокнот и бесцеремонно зачитывает: — «Поцелуй меня украдкой, я растаю шоколадкой! На твоих губах… На твоих… Ах!.. Ах!..».
— Бойко, тебе разве не говорили, что совать нос в чужие вещи нехорошо? — вкрадчиво интересуюсь я, апеллируя к её чувству такта. Стараюсь, конечно, зря. Познания Леры о деликатности заканчиваются на названии режима стирки.
— Какие же мы чужие? Я даже видела твой поливочный краник. — Плутовка бесстыдно указывает пальцем на мою ширинку.
— Поверь, он за последние восемь лет нехило так изменился… — Подмигиваю, убирая блокнот за пояс. Нет, не из вредности. Просто я знаю её привычку вынюхивать информацию и потом использовать против меня. А учитывая, что на кону победа в пари, меньше всего мне хочется получить пару палок в колёса и позорно уступить замаячившую на горизонте победу.
— Нарцисс ты мой, — Лера расплывается в фальшивой улыбке, взъерошивая мои волосы. — Ты всё-таки покрыл его позолотой?
— Ага, в ночи лунный свет отражает. Заходи как-нибудь вечерком, покажу, — намеренно её смущаю, помня о том, что Бойко в интимных вопросах ни в зуб ногой.