Чернильно-Черное Сердце (ЛП)

Возможно, имеет смысл превратить свою нервозность в преимущество
Баффипоус: Я сделала что-то не так?
Ожидая ответа Аноми, она проверила основную игру, в которую только что вошел Морхауз. Плащ Аноми висел в воздухе, но не скользил. Она подозревала, что Аноми также разговаривает с кем-то еще — или, возможно, с несколькими людьми — по частным каналам.
Наконец Аноми появился.
Аноми: лол
Аноми: сильно мучает совесть?
Баффипоус: Я чувствую себя виноватой
Баффипоус: Я не голосовала!
Аноми: Что это за дерьмо — чувствовать себя виноватым?
Аноми: Я убил кое-кого на той неделе и не чувствую вины.
Аноми: я думал, что мог бы.
Аноми: плевать
Аноми: сижу здесь и планирую следующее хаха
Робин подняла телефон и сфотографировала этот фрагмент диалога, отложила мобильный и сделала паузу, размышляя.
Баффипоус: лол, кто будет следующим?
Аноми: Я буду в новостях, вот увидишь.
Баффипоус: Это не я, да?
На этот раз пауза затянулась на две минуты. Теперь, убедившись, что Аноми разговаривает с другими людьми наедине, Робин сидела в напряжении, пока он не вернулся.
Аноми: только если ты меня сильно разозлишь.
Аноми: ты в Манчестере, праивльно?
Баффипоус: да
Робин заметила, что Аноми не утруждает себя звездочками в именах, и укрепилась в своем подозрении, что “Последствия 14″ существуют только в умах легковерных. Ее заинтересовал тот факт, что Аноми знал, что Бет находится в Манчестере. У них вошло в привычку пытаться выяснить настоящие личности игроков?
Аноми: нам нужно большое присутствие игры на Комик-коне 23-го числа. Из Манка легко добраться.
Аноми: напугать до смерти Грунта и Маверика.
Аноми: так что я хочу, чтобы пришло как можно больше людей.
Робин задумалась, может ли Аноми быть пьяным или обкуренным. Она никогда раньше не видела, чтобы он так неустойчиво печатал. Возможно, подумала она, он был сторонником консерваторов и праздновал неожиданно громкую победу. Записав дату Комик-Кона, она продолжила печатать.
Баффипоус: а как же правило 14?
Аноми: если хочешь, чтобы тебя пустили обратно в иргу, ты будешь там, в маске и без омбема личной ифны
Аноми: инфы
Баффипоус: хорошо, я обязательно приду.
Аноми: и надеть фтблку
Баффипоус: да, конечно.
Она ожидала, что Аноми покинет канал, но этого не произошло. Подмигивающий курсор отмечал проходящие секунды, продвигаясь все дальше и дальше по экрану, оставляя за собой длинную линию стрелок без хвоста.
Затем, внезапно, быстро появились новые слова.
Аноми: да нжралс, кому какое дело.
Аноми: сдлай это чрез час, меня не волнует что ты хочешь
Аноми: так называемые достижения и прочая хрень.
Аноми: Ты знаешь мою ситуацию.
Аноми: я застрял в гребаной клетке.
Аноми: я позабочусь о Лорде и Ви.
Аноми: к концумесяца они уйдут.
Аноми: они уйдт. ок?
>
>
Аноми: хахаха
Аноми: только что понял, что я плагиатор.
Аноми: Ян е хочу того, чего хочешь ты.
Аноми: я не чувствую того, что чувствуешь ты
Аноми: срдце в клетке
Аноми: собираюсь сделать это
Робин поспешно сделала вторую фотографию экрана, используя свой телефон, как раз вовремя. Через десять секунд после того, как Аноми набрал “собираюсь сделать это”, приватный канал закрылся, и Робин осталась смотреть на пустой плащ Аноми, развевающийся, но в остальном неподвижный, в основной игре.
Несколько минут она сидела, глядя на последний диалог в телефоне, ее мозг бешено работал, затем она проверила время. Было уже без двадцати час, и звонить Страйку, очевидно, было уже поздно. Тем не менее, она взяла мобильный и написала ему сообщение.
 
Ты, наверное, спишь, но если ты все еще смотришь репортаж о выборах, возможно, у меня есть кое-что по Аноми.
В тот момент, когда она отправила сообщение, ей пришло в голову, что Страйк может лежать в постели с Мэдлин. Она представила, как его телефон зажужжит, пока он храпит (Робин знала, что он храпит; он заснул в “Лендровере” во время одной долгой поездки и храпел несколько часов), как Мэдлин проснется, потянется через Страйка за телефоном и будет раздражена тем, что партнер Страйка по работе посчитал уместным написать ему сообщение посреди ночи. Позиции Робин и Страйка поменялись местами: если раньше она лежала в постели с партнером, который возмущался ее частыми звонками на работу, то теперь Страйк, возможно, проклинал ее, разбуженный громким возгласом недовольства Мэдлин…
Зазвонил мобильный Робин.
— Что у тебя? — сказал Страйк звуча не сонно.
— Ты ведь не спал, правда?
— Нет, я лежу здесь и смотрю, как лейбористы посыпались. Опросники ошиблись, не так ли?
— Очень, — сказала Робин. — Как твоя нога?
— Неплохо, — сказал Страйк, что Робин интерпретировала как — не очень.
— Хорошо, сейчас я отправлю тебе несколько фотографий разговора по частному каналу, который я только что вела с Аноми.
Она так и сделала. Ожидая его ответа, Робин легла на кровать, устремив взгляд на темное небо за окном.
— На той неделе я убил человека и не чувствую за собой никакой вины, — прочитал вслух Страйк. “Я думал, что мог бы. Ничего. Сижу здесь и планирую следующее…”
— Это может быть бравада — его идея юмора?
— Ну, — медленно сказал Страйк, — будем надеяться на это.
— Ты прочитал следующую часть?
— Да.
— Аноми не хотел посылать мне это. Он был пьян и неосторожен. Я уверена, что у него был открыт не один личный канал, и он случайно отправили эту партию мне, вместо… Ну, если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что он думал, что говорит с Морхаузом. По тону…
— Да, — сказал Страйк. — Чувствуется, что Аноми говорит с равным, не так ли? Обещает избавиться от ЛордаД и Ви, которые, как я предполагаю, являются…
— ЛордДрек и Вилепечора, должно быть.
— Я не хочу того, чего хочешь ты… Я застрял в чертовой клетке… —
— Страйк, мне все больше и больше кажется, что это Кеа. Слова, которые процитировал Аноми, взяты из песни “Heart in a Cage” группы Strokes. В своем видео Кеа была одета в футболку с обложкой одного из их альбомов.
— Чертовски хорошо подмечено, — сказал Страйк. — Да, и я полагаю, что застрять в клетке — значит вернуться к матери, потому что она больна. Она тоже не очень любит достижения: она говорит об этом на своей страничке в tumblr. Чувство вины за то, что она чего-то не достигла, — это результат интернализованного капитализма, видимо.
— Серьезно?
— О да. Ты никогда не была в коммунистической стране? Там все целыми днями лежат на диванах, а дрессированные пудели приносят им торт.
— Ха-ха. Еще есть “это уже не я”. Она училась в художественной школе…
— Это может подойти и Гасу Апкотту, знаешь ли, — сказал Страйк. — Очень похожая история. Плохое здоровье, вынужден бросить музыкальный курс…
— Но он намерен вернуться. Похоже, он не отказался от достижений, судя по уровню музыки, которую он играл.
— Насколько амбициозным казался Престон Пирс, когда вы с ним познакомились?
— Трудно сказать, — ответила Робин, снова пытаясь не представлять себе Пирса обнаженным. — Но я не могу понять, почему он описывал свою ситуацию как пребывание в клетке — хотя, конечно, никогда не знаешь.
— Тим Эшкрофт тоже может подойти, — сказал Страйк. — Он актер, который думал, что сможет прославиться на “Чернильно-черном сердце”. Вместо этого он играет в школьных спортзалах в Салфорде.