Чернильно-Черное Сердце (ЛП)

Страйк снова услышал стук компьютерных клавиш. Наконец, Мерфи сказал,
— Хорошо, дайте мне секунду.
Страйк услышал шаги и предположил, что Мерфи убирает свой мобильник подальше от коллег, а затем услышал звук закрывающейся двери.
— Хорошо, — наконец сказал Мерфи в ухо Страйку. — Ваше агентство очень помогло нам, поэтому я хочу поделиться кое с кем. Надеюсь, дальше этого дело не пойдет.
— Понятно, — сказал Страйк.
— Халвенинг изменили способ общения — по-прежнему даркнет, но МИ-5 записала вчера вечером разговор о том, что они думают, будто офицер под прикрытием проследил за одним из них до паба, где они пытались завербовать то, что они называют “лицом”. Мы думали, что они потеряли интерес к Кардью — очевидно, нет. Парень, который встал против вас в “Джентс”, должен был только задержать вас, чтобы дать Кардью и другому парню время уйти. Он получил взбучку за то, что был слишком груб.
Сейчас они не знают, кто вы такой. Думаю, вам все сошло с рук, но я бы все же посоветовал вам впредь быть осторожнее с безопасностью. Если будут нежелательные посылки, звоните нам.
Так Страйк был вынужден сообщить Пэт и субподрядчикам, что существует небольшая вероятность того, что он сделал агентство целью ультраправой террористической группы. Он не ожидал, что эта новость поднимет моральный дух сотрудников, и вполне допускал, что его работники будут говорить о нем, когда он удалится на свой чердак, где будет наносить кремы на конец культи, втирать противовоспалительный гель в больное подколенное сухожилие, продолжать прикладывать пакеты со льдом и надеяться на Бога, что все это скоро заживет.
Несмотря на то, что Робин был партнером в фирме, субподрядчики по-прежнему считали Страйка боссом — в конце концов, именно его имя было выгравировано на стеклянной наружной двери, — и то ли по этой причине, то ли потому, что они не решались выместить свое недовольство на одноногом человеке, запертом на чердаке, именно Робин получала большую часть их недовольства.
— Слушай, я надеюсь, что с ним все в порядке, — сказал Дев Робин в резких тонах, позвонив из Хэмпстеда, где Апкотты оставались скрытыми за стенами своего дома. — Но нам это ни черта не помогло, не так ли?
— Надеюсь, он найдет нам кого-нибудь другого, — сварливо сказала Мидж по телефону из Ланкашира. Тим Эшкрофт совершал недельное турне по школам севера с “Бродячими школьными артистами”, и Мидж была послана за ним, прихватив с собой пару париков. — Потому что мы не можем продолжать в том же духе.
— Надо было сказать нам, что у него больная нога, — прорычал Барклай, когда они с Робин встретились у офисного чайника.
— Он не нарочно упал, — огрызнулась Пэт со своего стола позади них, прежде чем Робин успел ответить.
Робин и Барклай повернулись, чтобы посмотреть на офис-менеджера. Это был первый раз, когда кто-то из них слышал, как она защищает Страйка.
— Что? — сказала она, зажав электронную сигарету между зубами. — Как бы вам понравилось застрять наверху, прыгая на одной ноге?
— Я бы отдал свою чертову правую ногу, чтобы немного поспать прямо сейчас, — кисло сказал Барклай и, бросив кружку, в которой он начал заваривать чай, вышел.
— Неблагодарная скотина, — прорычала Пэт, когда шаги Барклая стихли на лестнице. — Он дал Барклаю работу, не так ли?
— У всех стресс, вот и все, — сказала Робин, которая сама была измотана. Попытка играть в “Игру Дрека” и одновременно держать подозреваемых под наблюдением вымотала ее до предела. — Жена Сэма расстроена тем, сколько часов он работает.
— Кстати, тебе еще раз звонил этот Хью Джекс, — сказала Пэт. — Он, кажется, думал, что я не передала последнее сообщение.
— О, ради Бога, — раздраженно сказала Робин. — Извините. Мне придется позвонить ему и все объяснить.
Она отнесла чай во внутренний кабинет и закрыла дверь, досадуя на то, что Хью Джекс добавил еще один пункт в список дел, который и так казался невероятно длинным. Она проверила “Игру Дрека”, отметила, что единственным присутствующим модератором была Папервайт, сделала пару заданий, чтобы убедиться, что Баффипоус не получит замечание за отсутствие движения, затем вернулась к аккаунту в Instagram, который просматривала по собственной инициативе: аккаунт Кристабель Росс, четырнадцатилетней дочери Джейго Росса и его первой жены.
 
Как и Страйк, Робин подозревала, что Росс принимает все меры предосторожности, чтобы его не сфотографировали в компрометирующем положении. Идея заняться его старшими детьми возникла у нее в результате бесконечного мониторинга социальных сетей, который требовало дело “Аноми. Ей было немного стыдно это делать, но поскольку Росс представлял еще большую угрозу для работы агентства, чем Халвенинг, она поборола угрызения совести.
Она довольно легко нашла Кристабель на Instagram, перекрестив фотографии семьи Росс, которые появлялись в прессе. Особенно помогла старая фотография с сорокового дня рождения Джейго: она нашла ее на сайте Tatler.com, где были изображены Джейго, сильно беременная Шарлотта, выглядевшая как всегда великолепно, и три девочки от его первого брака, унаследовавшие его белокурые волосы, узкое лицо и высокие скулы. Старшая из них не сделала ни малейшего усилия, чтобы улыбнуться в камеру, и Робин, внимательно изучив фотографию, увидела, что, если это не обман света, костяшки пальцев Джейго побелели от давления, с которым он обхватил ее за худые плечи.
Страница @christy_ross в Instagram была заполнена селфи, фотографиями барабанщика Эштона Ирвина, в которого она, похоже, была безмерно влюблена, и фотографиями школьных друзей, корчащих смешные рожицы. Однако там также было много перепостов с других аккаунтов в Instagram, и все они были на удивление схожи по тематике.
Козлом отпущения становится ребенок, который осмеливается не согласиться с нарциссическим родителем.
ОТСУТСТВУЮЩИЙ РОДИТЕЛЬ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТОКСИЧНЫЙ.
Некоторые люди были введены в вашу жизнь, чтобы показать вам, чем любовь не является.
Прежде чем она смогла продвинуться дальше в своем расследовании деятельности Кристабель в Интернете, зазвонил мобильный Робин.
— Извини, — сказал Страйк. В данный момент он чувствовал себя настолько виноватым, что у него появилась тенденция начинать все словесные перепалки с этого слова. — Интересно, есть ли у тебя время на быстрый разговор с партнером?
Робин подняла свою кружку чая наверх, держа в другой руке iPad, и постучала в дверь чердака Страйка, легонько стукнув по ней локтем.
Страйк открыл дверь на костылях, правая штанина брюк была пристегнута. Его кожа была сероватой, что усугублялось тем, что он не брился.
— Извини, — повторил он.
— Нет проблем, — сказала Робин.
Чердачная квартира Страйка, состоявшая из кухни, спальни и очень маленькой ванной комнаты с туалетом и душем, была, как всегда, аккуратной и упорядоченной. Здесь было всего два предмета, представлявших декоративную или сентиментальную ценность. Первым была школьная фотография трех его племянников, которую ему прислала сестра Люси. Страйк искренне недолюбливал Люка, старшего, и был более или менее равнодушен к младшему, Адаму, но поскольку он питал большую симпатию к двенадцатилетнему Джеку, он повесил фотографию на комод в своей спальне, все еще в картонной рамке. Единственной другой нефункциональной вещью в его квартире была фотокопия подробного трехстраничного отчета Джека о битве при Нейв-Шапель, написанного от руки и украшенного иллюстрациями, которая теперь висела на кухонном шкафу. Эта домашняя работа принесла его любимому племяннику пятерку за последнее задание по истории, и поздравления и энтузиазм Страйка побудили Люси прислать ему цветную фотокопию.
— Это Джека? — спросила Робин, остановившись, чтобы посмотреть. Она сидела у больничной койки Джека вместе со Страйком, пока мальчик боролся с инфекцией, из-за которой он попал в реанимацию, и поэтому испытывала к нему личный интерес.
— Да, — сказал Страйк, частично улыбаясь, частично гримасничая, когда опустился на один из стульев за своим маленьким кухонным столом. — Хорошо, не так ли?