Свидетели долго не живут (СИ)

Не знаю, как дают показания в нашем мире (мне как-то не доводилось, что очень радует), но здесь это действо оказалось долгим, напряженным и выматывающим. Для начала пришлось рассказать, как все было. А после мне задавали чередующиеся вопросы об одном и том же, но в разных вариациях, и приходилось повторять свое изложение событий снова и снова.
Отвечала не торопясь, вдумчиво, и стараясь не путаться в собственных словах. Под напором путающих вопросов легко смутится, но я только злилась, чувствуя, как расцветает внутри пожар холодного бешенства, сдобренный стойкими порывами возмущения.
В какой-то момент один из голосов спросил, почему не смотрю в глаза, когда отвечаю, что вызвало у меня бурю негодования. Резко ответила, что просто не могу видеть глаза спрашивающего, и как минимум не знаю куда смотреть, поскольку они сокрыты в темноте, а я на свету и ничего не вижу. На что тот же голос спросил, как тогда в темноте сквера смогла разглядеть и опознать напавшего на меня профессора, и не оговариваю ли этого уважаемого человека.
Вопрос только сильнее разозлил, и всколыхнул пожар внутреннего бешенства, которое, прикладывая усилия, пока удавалось скрывать внутри. Он думает я оговариваю профессора? Он серьезно? На что спросила, откуда такие вопросы, и не является ли говорящий адвокатом. Спрашивающий сказал, что он обвинитель, но ему нужно иметь развернутые ответы, чтобы предвосхитить вопросы.
Я же зло высказалась, что не могу знать является ли профессор уважаемым, поскольку знакома с ним совсем мало, и таких характеристик составить не могу. А так как он попытался меня убить, что является преступлением, то уважаемым данным господин в моих глазах никак не является. В сквере же было не темно, а сумрачно, стояли мы очень близко и оба находились темноте, мне удалось отлично рассмотреть знакомого мужчину. И именно поскольку сталкивалась с ним по работе и хорошо запомнила, мне совершенно четко удалось опознать профессора в сумерках сквера.
Многие вопросы были каверзными и с подвохом, что превратило опрос в словесный поединок, потребовавший от меня выдержки и подавления вспыхивающего раз за разом гнева. Это выматывало мои и без того слабые силы и жутко злило.
Взбесил вопрос почему не хочу давать показания в суде. Что крайне удивило, и я уточнила, с чего спрашивающий это взял. И получила странный ответ, я же настаиваю на даче показаний сейчас. Пережив очередную вспышку гнева, язвительно прокомментировала, что это искаженное видение ситуации. И если изучить сведения по делу, то будет понятно, что пожелала дать показания, поскольку серьезно опасаюсь, что меня убьют, и уже сбилась со счету от покушений и вчера почти умерла. Если же буду жива, зло продолжила, то несомненно дам показания в будущем, и ни от чего не отказываюсь. А сейчас надеюсь, что мои слова позволят задержать человека, который пытался меня убить, именно поэтому решилась говорить, пока до меня не добрались.
В череде вопросов снова и снова возвращались к тому, не говорил ли мне профессор, что он является «королем» преступного мира. А мне снова и снова приходилось повторять, что мы говорили очень мало, и ничего подобного он мне не говорил, ни на работе, ни при нападении. Возникло чувство, что меня хотят запутать и подводят к тому, чтобы сказала то, что им нужно — мои слова о профессоре как «короле» преступников. Но я упрямо твердила все как есть, и не собиралась наговаривать.
К концу нашей беседы была неимоверно зла, и мечтала прибить все спрашивающих, запугивающих, наезжающих и путающих. Гады они и есть! Устроили из моего опроса какой-то спектакль, пытаясь выкрутить мои слова как им удобно. Словно разыгрывая меня, как карту, в своей, лишь им понятной, игре. И им плевать, что на меня охотятся, и даже почти прикончили вчера, и что вырвали из родного мира в угоду своих мутных игр и интриг. Сволочи!
Но рано или поздно все кончается, и ко мне подошел Серый, и поддержав, когда вставала, проводил обратно в комнату ожидания. Похвалил, что я была на высоте, и теперь придется подождать, пока опросят его.
 
***
Оставшись одна, принялась анализировать прозвучавшие вопросы и ответы, пока помню, по свежим следам. Притихшая злость дополнилась гадливым ощущением грязи, я чувствовала себя выпачканной после недавнего общения с неизвестными мне «уродами». Прокручивая события последних часов, не могла погасить внутренне беспокойство, нараставшее в течение времени опроса.
Выпив отвар, предусмотрительно выданный Серым в термосе, и развалившись на диване, анализировала в голове все сказанное и услышанное, пытаясь вычленить несоответствия и зацепки для себя. Итак, подведу итоги окончившегося безобразия.
Меня точно пытались запутать и вытянуть слова о том, что профессор называл себя в разговоре «королем» преступного мира. Многие повторы и повороты одних и тех же вопросов были направлены именно на это. Однако я не сказала то, что им было нужно. Интересно, чем мне это грозит?
Чую, здесь не все так просто, и скрыта некая политическая интрига, может борьба ведомств или отдельных личностей в стремлении прорваться к кормушке власти. А для меня это очень, очень плохо, и не способствует хорошему самочувствию. Плевали они на мои проблемы, вырвали из моего мира без согласия, и кинули в жернова расследования. Пока у нас игра в охоту на живца, со мной в роли приманки. Вопрос, могу я верить хотя бы Серому?
Лично у меня сформировалось твердое убеждение, что дома я была бы в большей безопасности, и нахождение здесь, только уменьшает мои шансы на выживание. Убийства свидетелей и следователей, занимавшихся этим делом, такие наглые нападение на меня, последнее из которых произошло прямо в конторе, где работает Рейн, перед носом у местных «полицейских», говорят о безнаказанности преступников. Вопрос, как такое вообще возможно, и куда смотрят власти! Ответ напрашивается сам собой, возможно, если это кому-то надо, кому-то с большими возможностями в руках.
Хотя, может просто паникую, и вижу в темноте скрытых демонов, которых там нет? Одно точно, в опросе они хотели получить мои слова о признании профессора в том, что он является «королем» преступного мира. Неоднократно пытались заставить сказать именно это.
За неутешительными размышлениями выпила еще отвара и съела бутерброд, ожидание затягивалось. Как бы не рассматривала ситуацию, она представлялась безысходной. Спасти меня могло только то, что я уже дала показания, и теперь буду не так интересна, как жертва.
Надо побольше узнать о деле, и о портальщике, как таковом, вытащить из неразговорчивого Серого информацию. Вопрос только как. И обязательно вызнать о том, что за пугающий мужчина сегодня беседовал с ним перед моим опросом. Интуиция записала незнакомца в мои смертельные враги, а в последнее время она спасала неоднократно.
  
Глава 8
 
Когда скрипнула дверь, оповещая вздрогнувшую меня о появлении Серого, успела передумать океан безрадостных мыслей и с уверенностью конченного пессимиста убедиться в безысходности ситуации. Оставалось только сожалеть о жестокости судьбы и лить слезы. До слез, однако, дело дойти не успело, но переживаниями себя накрутила знатно. Не даром говорят, у страха глаза велики.
Появившийся Серый был как обычно выдержан и немногословен. Окинув мня цепким взглядом и поинтересовавшись, выпила ли положенный отвар, указал рукой на выход, говоря, что засиделись мы в этих стенах. Пришлось с вздохами оторвать расслабившееся тело с мягкой поверхности дивана, и сетуя на черную судьбину, вяло плестись следом. Что-то ждет меня дальше, что за место приготовил мне Серый, обещая защиту.
В знакомой приемной все указывало на завершение рабочего дня. Секретарь отсутствовала, оставив после себя стерильно чистый рабочий стол, как бывает в «серьезных» организация, когда все документы с уходом принято убирать под замок.
Потемневшее панорамное окно отображало густые сумерки, укрывшие город серыми длинными тенями, скрашенные теплом сияющих окон и блестками горящих фонарей. На пасмурном, разлитом свинцом, небе, гонимые ветром, бежали стайки пухлых белых облаков, уходящие чередой к самой границе горизонта. Город жил обычной вечерней жизнью, мелькали экипажи и пешеходы.