То, что надо (СИ)

— Больной ты ублюдок, Ann.
— С днём рождения, любовь моя.
Уилл собрался перелезать.
— Стой. Её зовут Mein Herz*. Тебе же нравится?
Уилл опустил босые ноги на пол, позвал щенка. Тот, дождавшись, неуклюже путаясь и скользя, припустил в руки. Грэм взял трёхголового щенка на руки, крепко прижал. Две головы облизывали лицо Грэма.
Лектер неверяще свёл брови, не понимая, как человек добровольно на такое идёт. Протянул руку третьей мордочке. Улыбнулся, когда алый язык облизал и его пальцы.
Комментарий к 3
*Стихотворение Гёте «Neue Liebe, neues Leben»
«Herz, mein Herz, was soll das geben?
Was bedränget dich so sehr?
Welch ein fremdes, neues Leben!» и так далее, приложив руку к груди
========== 4 ==========
Уилл Грэм видел выброшенную на ступени крыльца миссис Хоббс и её оторванную голову, которая стремительно выкатилась следом. Уилл вынул «кольт», снял с предохранителя, взвёл курок и пошёл в дом, переступив обезглавленную миссис Хоббс. Сориентировался на женский плач. Вывернул в кухню, где пахло оладьями и беднягами Хоббсами: перепуганной девчонкой, загнанным Джейкобом и «Элизабет Арденн» от недавно бывшей здесь миссис Хоббс.
Джейкоб Хоббс удерживал дочь плотно к себе, прижимая к её горлу кухонный хлебный нож.
Грэм понял, что тот не сдастся. Не отдаст ни себя, ни семьи, поэтому начал стрелять одновременно с тем, как Хоббс перерезал горло своей дочери. Первая пуля ударилась в правое плечо Хоббса, следующие три под ключицу и в лёгкое. Мистер Хоббс продолжал идти, досадливо крутя головою. Он был очень недоволен Уиллом Грэмом. Раздосадован до зелёной бледности. Уилл спустил ещё три пули. Хоббс не останавливался.
— Ты видишь? — говорит он, раскрывая левую ладонь в приглашающем жесте. — Ты видишь, с чем имеешь дело?
Уилл видел, но не понимал. Снова выстрелил. Дважды. Хоббс крутанул головой. Разорванная выстрелами рубашка Гаррета Джейкоба Хоббса была чиста.
«Бронежилет?» — подумал Грэм.
И тут его поволокло. В сознание вампира. В тёмное, затхлое, бесперспективное, не отбрасывающее тени, без вкуса и дыхания, с заменяющими звуки белым шумом. Постоянный довлеющий голод. Голод, голод, голод, голод…
В следующий миг Уилл Грэм лежал под стеной кухни, отброшенный за плечо куртки, и любовался Ганнибалом Лектером сквозь сползшие очки. И его изумительными, как блещущие в грозовом небе высоковольтные разряды, руками. Гул мощной электроветки заволок слух и без того ушибленного Грэма. Пахло и в самом деле грозой. Лектер вздёрнул Хоббса над полом смертоносной полыхающей левой.
«Какой же ещё, других не держит», — сам себя успокоил Грэм.
Правой разбил грудную клетку Хоббса, под глухой утробный треск ломающихся костей и мышц вырвал сердце, отбросил к коленям Уилла. Следом с сочным отзвуком сорвал голову. Отправил туда же. Ударил тело о пол.
Уилл вздрогнул и моргнул.
— Ганнибал, девочка, — подал он голос.
— Что девочка? — обернулся тот.
Уилл онемел. Совершенно неподвижное и спокойное лицо мейстера портили глаза. Чёрная, чёрная, чёрная холодная ярость смотрела на Уилла Грэма.
— Девочка? — повторил Лектер.
Уилл собрался и кивнул.
Лектер посмотрел на плавающую в луже крови Эбигейл Хоббс.
— Не жилец.
— Спаси.
Лектер опустил веки, посмотрел на Уилла и, двинув запястьем с «Филипом Патеком», скинул на Эбигейл парализующее заклинание с анестетиком. Девушка прекратила вздрагивать. Застыла остановившимся кадром на паузе.
Уилл облегчённо вздохнул. Рано.
Лектер сгрёб его за куртку. Протащил по стене и встряхнул.
— Где они?
— Кто? — Грэм обхватил абсолютно человеческие теперь запястья Лектера, чтобы удержаться.
— Где треклятые пентаграммы, которые ты должен был сделать?
Он ещё раз встряхнул Уилла. Тот ударился затылком об отколерованную кухонную стену.
— Я не сделал их.
— Вчера. Вчера ты звонил и спрашивал точный адрес «Нагваля», — Лектер был в такой ярости, что Уилл едва слышал то, что доктор шепчет ему в лицо. И он снова испугался. Ничего от того очаровательного, предупредительного и флиртующего доктора перед ним не было. Даже не близко.
 
А затем Лектер выпустил Уилла. Только для того, чтобы ухватить снова за воротник рубашки. Разодрал в стороны. Пуговицы заскакали по полу. Одной посчастливилось шлёпнуться аккурат в лужу девичьей крови Эбигейл Хоббс. Уилл понял, что мейстер хочет убедиться в его безответственности.
— Я дал тебе эскизы, — прошипел Лектер, разрывая на Грэме майку. Увидел чистую, голую, ничем не тронутую кожу благословенной груди Уилла Грэма. Выпустил, отшагнул назад.
— Я действительно собирался в «Нагваль». Но пока говорил с тобою по телефону, Бакстер стащил эскизы со стола и разорвал в опилки. В клочки. В крошку.
— Бакстер? — дрогнул в бровях мейстер Лектер.
— Да. Бакстер.
— Хоббс тебя бы убил. Вампиры не для человека. Это не любимый богами Новый Орлеан и не «True Blood»*. Ты был без защиты.
— Но ты же тут.
— Я впустил тебя первым, полагаясь на то, что татуировки сделаны.
— Но Хоббс даже не…
— Уилл, — тут Лектер снисходительно улыбнулся, правда что коротко, — Хоббс держал тебя за шиворот и капал слюной. А ты закатил глаза, как девица на выданье.
Грэм снял очки и сильно растёр пальцами веки.
— Следует звонить Джеку Кроуфорду, — Лектер чуть мягче посмотрел на Уилла.
Уилл слышал, что доктор просит у Джека вирусологов, помимо амбуланцы с реанимацией.
***
Когда кареты скорой помощи стали разъезжаться, Джек Кроуфорд окончательно проорался. Орал по причине безалаберности Грэма.
— Это он ещё так радость от закрытых дел выражает, Уилл. Как привык. Не бери в голову, — мило сказала Беверли Катц, ободряя пришалевшего Грэма. — Смотри, как красиво.
Уилл видел, как над узкой смуглой ладонью мейстера локации развернулся объёмный и в цвете трёхмерный снимок дома Хоббсов.
— Вот — это с окрестностями. А вот — интерьер.
Беверли сновала пальцами, и Уилл видел приближающиеся кухонные шкафы, электропечь, части Хоббса, замершую Эбигейл, хлебный нож, на мгновение даже встал в модель, поскольку та достигла оригинальных масштабов.
— Нравится? — живо спросила Беверли.
— Да. Удобно.
— Смотри — ещё что могу.
Беверли вскинула проекцию, и та, вновь опускаясь, завернулась в стеклянный шар, в котором жёлтый листопад устилал крыльцо с безголовой миссис Хоббс на ступенях.
— Готично, — хмыкнул Грэм.
— Это Хоббс сделал? — спросила Беверли, кивая на лохмотья майки и рубашки без пуговиц.
— Это я сделал, мисс Катц.
Лектер подошёл к ней со спины. Та вздрогнула.
— Эстетично, — кивнул мейстер на стеклянную миниатюру.
— У меня от вас мурашки по коже, доктор Лектер, — хмуро ответила мейстер локации.
— Так и следует. Прощайте, мисс Катц. Поехали, Уилл.
— До встречи, Беверли.
— Пока, Уилл.
— Не заходи в автомобиль первым, — сказал Лектер, поднимая ключ.
Уилл не спрашивал. Он устал и был готов удивляться молча. Но всё равно спросил, когда занял место пассажира рядом с водителем.
— Что происходит? Кто у тебя здесь?
— Хочешь посмотреть? — Лектер отжал кнопку зажигания.
Уилл глубоко вздохнул и кивнул. Тут же отшатнулся, вжавшись головой в подголовник. Прямо у лица Грэма висела мертвецки бледная маска с фасетчатыми глазами и ртом. Узкие прорези ноздрей активно втягивали воздух с лица Уилла, с его волос. Маска опустилась к коленям Уилла, сдвинулась к ладоням, снова всплыла до лица. Зависла у глаз, обернулась на Лектера, снова к Уиллу. То, что шло за кожу маски, было пергаментным и словно тронутым тлением.
— Уилл Грэм, это — Демон В Салоне. Демон В Салоне, это — Уилл Грэм**. Любить и беречь.
Маска пропала. Скорее, что Уилл перестал её видеть. Сглотнул.
— Он всё ещё здесь?
— Он всегда здесь, — Лектер тронул автомобиль с места. Через пару секунд обернулся и, скусывая губы, спросил: — Полагаю, о сексе в моём автомобиле речи теперь не идёт?