Учение гордых букашек (СИ)

Мимо глашатая проносились вдохновленные вонючие фигуры, а он стоял в людской реке и не прекращал направлять поток. Беладор отцепил от себя Кертиса, и протиснулся вплотную к глашатаю сзади. Когда Беладор сделал еще несколько шагов, глашатай упал, его сразу смыла, затоптала толпа.
— Этот парень из бунтарей. — Беладор вытер нож и потянул Кертиса дальше.
Гильдия ткачей помешалась далеко от центра. Пришлось идти через грязные одворки, проталкиваться сквозь сжатые толпы, но Беладор и Кертис промололись через людские жернова и добрались, до потрепанного здания цвета ракушки. Правда, походили они на пьяных бродяг, каких жители Гнилья будят ночными горшками из окон. Беладор заколотил в дубовые створки.
— Впустите именем короля!
— Пошли вон, оборванцы, — прокричали сверху.
Беладор снял с шеи цепь и на вытянутой руке показал в прорезь на двери.
— Я командир городской стражи, а вот мой знак.
— Пошел вон я сказал, начальник городской грязи!
Беладор с ревом ударил дверь. Она ответила глухим вздохом, мол, неплохо, друг, но меня возьмет лишь небольшой таран. Беладор пошел к стене и сильными пальцами дотянулся до выступа. Пролез до окна. Выбил витраж стоивший, по меньшей мере, пару золотых. Спрыгнул в покои на втором этаже. Стекло хрустнуло под ногами Беладора. На него в ужасе смотрела верхушка ткацкой гильдии.
— Кто главный? Кто больше знает?
Вперед выступил ткач в фиолетовом одеянии, его высокая шляпа будто расцвела на голове
— Знаете ли, стоило войти через двери. Хотя, к концу дня весь город превратится в вытоптанное поле.
— Стоило нанимать толковых привратников, сэкономили бы на стекле. Мне нужно опознать, кто из вашей гильдии мог изготовить ткань.
Беладор протянул лоскут от снятого с башни полотна и принялся нетерпеливо покручивать рукоять меча. Ткач поспешил успокоить гостя и принялся разглядывать кусок знамени.
— Да, здесь ни с чем не спутать! Фигри! Он приходит с предложениями, да, этот юноша часто захаживает, если вам угодно знать. Предлагает невиданные машины, вечно хочет переделать станок, чтобы работать быстрее. Думает если он сделает быстрее и больше работы, тогда у него появится свободное время, на дом и жену. Извольте знать у этого юноши действительно интересные мысли, правда он не понимает, что ткачество это большая сеть людей, все они работают на равных, если кому то станет лучше, остальные возмутятся. Нам волнения не нужны. Вы, верно, знаете, что устроили вчера кузнецы. А переделывать все швейные мастерские города нам невозможно, только представьте, сколько это золота понадобится. А если потом обнаружим недостатки, тогда что? Тогда беда, знаете ли.
Беладор отнял ткань и потряс ею.
— Так вы уверены? Его работа?
— Без сомнения, это изготовлено на горизонтальном станке, правда, мы запретили его использовать. Теперь Фигри выгонят из гильдии, не то что бы я этого хотел, он превосходный мастер, но если нарушать порядок… Теперь даже друзья богатеи ему не помогут.
— О поверьте изгнание из вашей общины меньшая из его проблем.
— Он чего натворил?
— Есть основания полагать, что он замешан в устройстве сегодняшнего бунта, — сказал Беладор и зашагал к выходу.
— О, Геба, нужно было позволить мальчику заниматься своими станками, я и предположить не мог. Не знаю как это. Как я мог знать, что эти станки так важны для него. Он всегда был не в себе, бунтовал когда совет отвергал его идеи, — семенил глава ткачей следом за Беладором. — В последний раз он, получив отказ, не стал шуметь. Мы оставили его в покое, но я не знал, а такой славный малый…
— Он не в себе, да? Это потому что он придумывал то, чего вы не могли осуществить?
— Я завидую ему за гений, вы правы. Знаете ли, он был подмастерьем, выучился очень быстро. Понятное дело, никто в мастера такого молодого не пускал. Так он покричал, покричал, да нашел большие деньги, отдал все, выскреб последние медяки, но заплатил за знак мастера. Правила есть правила, ткач он отличный. Да и такие деньги, понимаете. Ну, дали ему значок. Обычно подмастерья лет десять зарабатывают и трудятся, чтобы его получить. Это воспитывает в них смирение, и учит ценить знак, а не разбрасываться им в пустую нарушая правила. Этот молодчик со знаком в руках, послал к Агребу своего мастера, первый раз сходил к шлюхе, и сразу женился. На шлюхе, понимаете ли! Сумасшедший, но знати нравится его работа, и пока он не нарушал правил, все было нормально.
 
— Думал эти люди победнее. Где искать вашего Ткача?
— Он держится ближе к богатым, кто-то дал ему место в приличной части города, мастерская у белых домов, там она одна такая.
  
Ткач
 
Рассвет еще только прорастал из земли, а Ткач уже проснулся от стука и хлопков, это озорник ветер влетел в комнату и растревожил гобелены на стенах. Время собираться. Жена — красавица с черными намасленными волосами уже встала. Она давила зеленый тонкокорый цитрус в глиняный кувшин с загодя запасенной водой. Каждое утро повторялся истинный ритуал, залогом которому только любовь, а не всякие боги. Ткач пил свежую кислую воду, одевался. Никогда жена не отпускала его без упрека
— Гильдия не караулит тебя у двери мастерской, побудь дома. Подождут твои станки, разве я не лучше?
И она садилась ему на колени, прижимала его лицо к своей шее. Ткач с наслаждением вдыхал ее кожу, целовал, а потом игриво отталкивал и вставал со словами
— Нужно успеть в срок. Полотно не готово.
Каждый раз у него находилось незаконченное дело, а жена возражала, мол, не доделываешь работы, только бы ускользнуть из дома. В ответ он шептал, что любит ее.
— Тогда обойдешься без своих полотен.
— Нет, зато без тебя обойдусь.
Она смеялась, кружилась с ним до удара об двери. Поцелуй на прощанье, ее фигура у проема, завернутая в плед, стук сапог в туманное утро. Она влюбилась, когда молодой человек без места, постучал в ее дверь. Тогда она не знала, что у него в руках нет и медяка, не знала, что никогда больше не возьмет платы. Ткач любил двоих, ее и свои полотна, свои изобретения. Жена только его, и тот задор в глазах, когда Ткач говорил о петлях, рисунке ткани, нитяных рядах и прочей ерунде в которой никогда не разобраться.
Впереди целый день и Ткач тепло оглядывает свои владения — станки с незаконченными полотнами, много станков. Чужой мог подумать, что здесь трудятся десяток мастеров, но Ткач был единственным хозяином всех механизмов. Хозяин обязан за место гостям, эти гости, с которыми он виделся мельком — его борьба, надежда, что завтра не придется держать изобретения разобранными, боясь лишиться знака. Порой Ткач закрывал потайной люк за гостями, и гладил крышку, почти неразличимую на дощатом полу.
Проверка нитей, натяжение грузов, рамы и переплеты. Стук в дверь, посетители? Нет, это сам худоба-Фатэль, один из главных. Он показал пальцем на далекую башню стражи.
— Теперь твой труд увидят все.
Ткач согласно кивнул и пожал руку мятежнику.
Фатэль прошмыгнул в люк под землю. Вскоре Фатэль вернулся с друзьями. Каждый воин восстания, проходя, кивал ему в благодарность. Когда сотня ног перешагнула порог, вновь наступил покой. Ткач облокотился на дверной косяк и залюбовался на знамя. Скоро, скоро проснется муравейник, выйдет в утро, и разгорится новый бунт, еще один шажок к свободе. А пока ждет полотно, на нем девушка, с младенцем на руках, лицо его жены и на нем чистота. Остались только мелкие штришки, стяжки. Вручную иглой он протыкает ткань. Вот и заказчик, явился сам, не послал слугу, понравится ли ему полотно?
 
— Уже заканчиваю, садитесь, господин.
— Доброе утро, знаете в городе беспокойства.
— Я беспокоюсь лишь за мою работу.
— За это вас и ценят, покажите, что там?
— Нет! — Ткач закрыл телом полотно от посторонних глаз. — Еще не готово.
— Ладно вам, я только хотел взглянуть. Мне прийти позже?
Ткач отвернул от него полотно, сделал еще несколько стежков и окликнул знатного человека в дверях.