Учение гордых букашек (СИ)

Рой, кивнув Люко, метнулся к комнате Рины. Закрыто. Постучался, но открылась дверь не сразу, в течение минуты или даже двух, слышалось беспокойное шебуршание, и когда замок отворился, перед Роем предстала Рина, в платье из той же синей ткани что и в первый день их встречи. Такая хрупкая, с нежной, и как представлялось Рою, прохладной кожей. Бледная, но с красными пухлыми губами, чем дольше Рой просто смотрел на нее не в силах произнести ни слова, тем большими румянами покрывались щеки Рины. Рой выпалил:
— Пойдешь со мной?
Рина улыбнулась, закивала, и они вышли в прохладный осенний конец дня. Неблизкий путь до шатров показался мигом и вот они бродили по множеству мелких палаток, с разложенным на земле товаром. Женщины напоказ обмахивались расписными веерами, ростовые куклы красовались шелковыми платьями и камзолами, стеклодувы черпали железными прутами раскаленные стеклянные нити и наматывали на сосуды причудливых форм. Чудеса рассыпались по поляне, Рина в восторге перебегала и звала Роя на очередную диковинку. Им даже дали попробовать по большой устрице, что оказалась, конечно же, не такой вкусной, как уверял торговец. Торговец только рассмеялся над сморщенными лицами счастливой парочки. Пересмотрев все, они вошли в шатер из бордовой ткани, что спорил высотой с некоторыми соснами. Наверху покачивалась, еще не зажженная, огромная чаща. Плотная ткань почти не пропускала свет, и в шатре сгустился уютный полумрак. Круговые лавки постепенно ловили народ, что предвкушал представлений. По бокам шатра одна на другой рядами стояли клетки. Позолоченные тонкие прутики пленили множество птиц, каких ни Рой, ни Рина никогда не видели. Маленькие хрупкие и утонченные, красные, желтые, почти белые, ни одна из десятков птичек не издавала ни звука. Дергано чистя перышки, они ждали вместе с людьми. Зашел высокий мужчина в балахоне с широкими рукавами, щелкнул пальцами и угли в чаше зажглись ритуальным огнем. Под удивленный гул толпы представление началось.
— Он повелевает огню, — зашептал Рой, — я слышал, что некоторые могут заставить огонь двигаться, но чтоб зажечь…
— Это просто трюк такой.
Кто-то сзади шикнул на пару, и пришлось замолчать. Из пустоты в руках кудесника появилась маленькая золотая клеточка, через открытую дверцу прямо к нему на палец выпорхнула птичка, и завертела головкой, разглядывая толпу то одним, то другим глазом. Мужчина сипло просвистел, и птичка подхватила, заливаясь придуманной самой природой тонкой мелодией. Все придвинулась ближе, общее дыхание замедлилось, публика, захваченная чудесным голосом, смотрела на маленький комок перьев. Лапки — тоненькие щепочки сжимались вокруг пальца, и в то же время держали толпу сильных, своенравных, грубых и добрых, больших и маленьких Инкарцев. Долгое пение прервалось, и птичка прыгнула в клетку, хозяин поднял ее на вытянутой руке и пронес между рядами, потом вознес вторую руку и хлопнул в ладоши, клетка волшебным образом исчезла вместе с птицей. Деревенская толпа ахнула, но хлопать никто не спешил. Мужчина бесстрастно смотрел вперед в пустоту. Вдруг он поднял руку, и из его рукава выпорхнула птичка, зачирикала и полетела биться о ткань шатра. Теперь гурьба взорвалась, крича и улюлюкая. До конца представления минуты напряженного молчания по кругу сменялись громкими возгласами. Когда мужчина в балахоне поклонился, кое-какие люди, пытались коснуться пальцами его ног, видно веря в магическую силу. Смущенный он быстро выпроводил покорную толпу из своего шатра и Рой с Риной оказались на улице.
— Кажется, я видел маленькую щель с другой стороны шатра, посмотрим, как этот волшебник будет выходить?
— Никакой он не волшебник. Но одного настоящего я знаю, — ответила Рина.
— И кого же?
— Даскала!
— Я живу у него лет десять, ничего особо волшебного он не делает.
— Как он тогда тебя вылечил? Люко говорит, ты обе ноги сломал, а через день уже бегал.
— Ничего я не ломал, но он неплохой целитель это правда. Но разве быть травником и волшебником это одно и то же?
 
— Наверное, нет, — сдалась Рина.
— В таком случае мы имеем только одного натурального мага, и он сейчас уйдет, видишь, там погасли угли. Хочу поглядеть на него, когда он думает, что на него не смотрят.
Рой потащил Рину в обход шатра. Мужчина в балахоне и вправду уже стоял на улице, оглядевшись по сторонам, он достал из рукава что-то золотое на веревочке, нажал на рычажок, и нечто превратилось в складную клетку. Волшебник вытряхнул из нее останки живого существа и направился к перешедшему вдаль празднику. Рой обернулся на Рину, она помертвела, через несколько мгновений слезы прорезались вместе с холодными словами.
— Подлый, он обменял чужую жизнь на чужую радость.
— Нужно их выпустить!
Рина радостно обняла его, поднялся ветер, ее волосы перелистывались на голове, прижатой к Рою, и его наполнила решимость сделать все, что нужно и не нужно, все от чего она будет счастлива.
— Нам нужен нож, — сказал Рой.
— Видела небольшой ножик за поясом у охотника Кабана, он сидит у костерка неподалеку.
Когда пара подбежала к старику Кабану, тот уже пьяный спал. Ногами на бревне, а лицом загреб пыли вперемешку с золой. Рина вытащила небольшой нож из-за его пояса, и заверила пьяного старика, что они его очень скоро вернут. Рой в это время захватил из костерка тлеющую головню. Ножом они прорезали себе путь в закрытый шатер, им же вскрыли все клетки. Птицы выпорхнули, но вылететь из шатра не догадались. Просто метались вокруг сызнова подожженной чаши с углями. Скоро грозный хозяин заметит, что его шатер светится маяком, и побежит ловить воров. Порывы ветра все усиливались, будто духи, о которых так часто твердил Рой, прилетели веселиться вместе с людьми. Рой увидел помощника в высшей силе, схватил Рину и бросился на улицу, от глубоко вбитых кольев, натянулись канаты толщиной с два пальца. Пока Рой резал тугие волокна, шатер под напором ветра постепенно накренялся, и поредевшие тросы трещали разрываясь. Ветер поднял плотную бордовую парусину как подол юбки, освобождая птицам путь наружу. Когда шатер уже лежал огромной тряпкой на земле, а птички исчезли в темном небе, горячие угли прожгли себе путь, и ткань занялась пламенем. Рой с Риной восторженно смотрели, как тлеющие паутинки ткани разлетаются и пляшут в воздухе над головами гуляк. Пожар быстро потушили, а виновники скрылись в веселой толпе никем не замеченные.
Сейчас, когда пребыванию купцов в деревне подходил конец, они закатывали танцы при факелах. Водились хороводы, и пары прыгали через костер, держась за руки. Все это под протяжные голоса девушек в красных платьях, что кружились и пели, запрокинув головы к небу. Иногда в прощальную феерию влезал барабан в него бил молодой парень в одних штанах с мускулистым торсом. Волосы на макушке дрожали при каждом ударе и Рой с Риной неслись в бешеном круге. Войдя в общее исступление, они пролетали над высокими языками пламени и снова кружились, и время остановилось, заворожено смотря на них. Ритм и звук, мелодия, движение, все вместе опьяняло, и вместо факелов виделись горящие линии, а вместо людей смазанные силуэты. Вместе со всеми они пили вино из общей праздничной серебряной чаши. Даскал подносил ее жителям Калинора и купцам, и каждый делал глоток. Поздней ночью народ, пританцовывая, разбрелся по домам. Довольные успешными сделками с рыбаками торговцы обсуждали дальнейшие планы. Счастливые шли Рой и Рина сквозь темноту к деревне, сняв обувь босыми ногами по земле, смеясь от любого слова, падая на траву и поднимаясь. Но чем ближе подходили к дому, тем тише становились голоса, тем тревожнее чувство конца. Когда Рой уже увидел дверь мастерской, его охватило ощущение, что он чего-то не сделал, пропустил что-то важное, и время понять, исправить ускользает. Порог, молчание. Поцелуй. Уходя вдаль от ее дома, он дотронулся до своих губ, поцелуй всегда представлялся ему волшебным, и невероятно приятным, но первое о чем подумал Рой — какие пресные и безвкусные чужие губы. Отчего тогда так сладко дрожит душа?